Потом Аристарх Петрович устроил его в клинику к хорошему психиатру, оплачивал расходы, навещал. Короче говоря, отнесся к нему как отец родной и спас Боню теперь уже от наркотиков. Боня оттаял душой, избавился от наркозависимости и поклялся в вечной преданности своему спасителю…
Именно Боня контролировал строительство особняка, а позднее стал не только личным водителем Молоканова, но и его телохранителем, а потом возглавил всю охрану хозяина.
Боня был единственным на свете человеком, которому Аристарх Петрович доверял почти безоговорочно…
С охранником по прозвищу Рваный оказалось и того проще. Исполняя просьбу своего новоиспеченного партнера, Аристарх Петрович разыскал его двоюродного брата — Водоплясова Федора, который сидел в колонии, получив срок за кражу «двух курей» у председателя местного кооператива, оказавшегося, на его горе, дальним родственником тещи главы нефтяного концерна «Нефть Сибири».
И дело было не столько в краже, сколько в том, что Рваный, захваченный врасплох хозяином кур, от всей души побил его, но напоследок тот умудрился повторить «бессмертный подвиг Тайсона» — укусил вора за ухо, за что к нему и прилипло погоняло Рваный. Обозлившийся влиятельный родственник постарался, чтобы обидчик тещиного кузена получил на всю катушку.
Отсидел он более полутора лет, то есть чуть больше половины положенного срока, а потому, не имея серьезных претензий со стороны администрации лагеря, мог претендовать на снисходительность. Аристарху Петровичу удалось его вытащить на условно–досрочное, и Рваный, узнав, кому он обязан освобождением, дал слово и Иннокентию, и своему благодетелю беспрекословно выполнять все, что ему будет поручено…
А праздновать мы сегодня будем… — Молоканов взглянул на своего партнера, — день рождения нашего дорогого Кеши!
Ура–а-а! — закричали Боня и Рваный, а Иннокентий смущенно потупил взгляд…
Эти трое искренне уважали своего босса. Они радовались предстоящему празднику точно так же, как сотрудники Константина Рокотова на их спонтанной вечеринке.
Но двое из этих троих не предполагали, какое будущее в скором времени их ждет. Они должны были превратиться в послушных роботов, и от любого из них в случае неподчинения или какого?то сбоя можно было избавиться, как говорится, без шума и пыли…
Страшное злодеяние чеченских террористов возмутило и Аристарха Петровича. И он со всей искренностью осудил их преступление. Во–первых, Молоканов не любил резких перемен, во–вторых,
предпочитал лично владеть ситуацией и руководить по собственному усмотрению.
Сообщение о захвате застало его во время сексуальных баталий со свеженькой проституткой. Позвонил преданный Боня.
Ты чего, дружок, забыл, о чем я тебе говорил? Никогда меня не беспокоить, если я предупреждаю об этом, — недовольно произнес Молоканов.
Я рискнул, хозяин, чтобы потом вы не рассердились еще больше за то, что не сообщил сразу, — обреченно проговорил его телохранитель.
Вот даже как! Ладно, говори, там посмотрим, что с тобой делать: всыпать по первое число или наградить…
Полчаса назад всех зрителей мюзикла «Норд- Ост» захватили чеченские террористы!
Да ты в своем уме? Мой сын на днях там был: в зале же около тысячи мест…
— Захвачено около восьмисот человек, в том числе и несколько десятков детей!
Вот суки! — выругался Аристарх Петрович. — Все настроение испортили, паразиты!
О ком ты, милый? — томно потянувшись, спросила проститутка–кореянка и полезла к нему с поцелуем.
Вали отсюда! — грубо оттолкнул ее Молоканов. — Там террористы людей захватили, того гляди взорвут все, а ты со своими нежностями лезешь…
Кого захватили?
Всех зрителей «Норд–Оста»! — Молоканов взял телевизионный пульт и включил НТВ.
Как раз в тот момент показывали интервью с главарем террористов. Вокруг него стояли совсем молодые чеченки, увешанные поясами со взрывчаткой, и чечены в масках. У женщин были пистолеты, в руках мужчин — автоматы.
Никто из нас не боится смерти, и все готовы
умереть во славу Всемогущего! Аялах акбар! — выкрикнул чеченец, и его соратники подхватили:
Аллах акбар!
Аллах акбар!
Господи! — всплеснула кореянка руками. — Там же мои родители и сестренка! Я сама доставала им билеты! — Из ее глаз мгновенно хлынули крупные слезы отчаяния.
Вскочив с кровати, девица быстро оделась и повернулась к Молоканову:
Я пойду, Арик?
Конечно, иди… Боня тебе заплатит…
А… — отмахнулась она, — потом, все потом!..
Тебя отвезти?
Нет, дорогой, я на машине.
Когда проститутка ушла, Аристарх Петрович, не отрывая глаз от экрана, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился к Водоплясову, чтобы даже эту трагедию использовать в качестве аргумента в деле «перевоспитания» своего партнера.
Когда он вошел в лабораторию, изобретатель тоже внимательно наблюдал за событиями на Дубровке.
Смотришь? — не без ехидства поинтересовался Аристарх Петрович.
Смотрю…
И что скажешь об этих черножопых?
А что тут скажешь? Терроризм не имеет национальности: он может быть и черным, и белым, и желтым…
Это точно! Но я не об этом. Ты так переживал за тех, кому я отвел роль подопытных… Причем, заметь, среди них не было ни одного порядочного человека. Ни одного!
Вы считаете, что среди богатых не может быть порядочных людей?
Среди новоиспеченных богатых в России? На все сто процентов уверен, что среди них не может
быть порядочных людей! Нельзя оставаться порядочным человеком, если при официальной зарплате в пять–десять тысяч деревянных ты покупаешь шестисотый «Мерседес», двухпалубную яхту, двух-, трех-, а то и четырехэтажную виллу, каждые выходные летаешь на Канарские острова…
Вот и выходит, что мы с вами далеко не порядочные люди, — подытожил изобретатель.
Э–э, милый, это как посмотреть… — протянул Молоканов. — По крайней мере, мы с тобой простых людей не трогаем, не грабим их, не пускаем по миру. Более того, насколько тебе известно, мы и с богатыми?то поступаем по–честному.
Это как, интересно? — удивился Водоплясов.
Разве мы все забираем у них? Нет, оставляем детям и женам вполне достаточно, чтобы не бедствовать, — нравоучительно произнес Молоканов. — А представь себе, если бы эти обдолбанные наркотиками чеченцы прошли через наши руки?
Да, в минуту все закончилось бы, — вынужден был согласиться Иннокентий.
Вот именно, дорогой мой партнер! — самодовольно заключил Молоканов…
Однако трагические события на Дубровке недолго занимали Молоканова: он был уверен, что «своя рубашка ближе к телу». Кроме того, он считал, что все люди на земле сильно ему задолжали. А потому его мысли крутились только вокруг собственной персоны.
Джинна выпустили из бутылки…
