Ситуация становилась критической: с одной стороны, оставаясь лидером, Нечаев практически не имел реальной власти, выступая в роли английской королевы, — он был как бы символом, эмблемой группировки; царствовал, но не правил. С другой — руоповцы нисколько не сомневались, что он, Лютый, и есть самый мозг сабуровской ОПГ. И в том, что вскоре Максим ощутил на себе пристальное внимание, а иначе говоря, слежку, не было ничего удивительного.
Однако он толком не знал, кто его «пасет»: РУОП, конкуренты из бригады очаковского Силантия (поклявшегося расправиться с Максимом) или соглядатаи Кактуса.
Все это вынуждало Нечаева тщательно «шифроваться». Максим никогда не ночевал в одном месте дважды, вовсю пользовался театральным гримом и поддельными документами (полученными, естественно, от Прокурора), ежедневно менял машины, а его мобильный телефон, оборудованный прибором изменения голоса, сканером, антисканером и антипеленгационным устройством, весил несколько килограммов и едва умещался в автомобильном бардачке.
И конечно, Прокурор оставался единственным человеком, на кого мог рассчитывать Нечаев.
Что мне делать? — поинтересовался Лютый на очередной плановой встрече.
Прокурор долго молчал, морщил лоб. и золотая оправа очков блестела тускло и зловеще.
Есть два варианта, — наконец произнес он. — По первому, мы выводим вас из операции. Я не имею права рисковать вашей жизнью. Устроим псевдоавтомобильную катастрофу, вам сделают небольшую пластическую операцию, оформим документы на другое имя и отправим на годик куда?нибудь за границу.
А по второму? — В голосе Максима прозвучало явное напряжение, и Прокурор не сдержал тяжелого вздоха.
По второму, вы остаетесь в стане сабуровских и принимаете самостоятельное решение. Максим Александрович, — сочувственно продолжал Прокурор, — я вас не неволю. Вы и так сделали слишком много, и я просто не имею морального права настаивать на вашем дальнейшем участии в операции. Решайте сами…
Я остаюсь, — немного помолчав, ответил Лютый.
Вы хорошо подумали?
Лучше некуда. Я слишком привык к собственному имени и собственной внешности, чтобы их менять. Да и из России мне уезжать не хочется. Но главное — я хочу довести начатое дело до конца.
Что ж, воля ваша, — с искренним уважением продолжил Прокурор, — но сделать для вас я смогу немного… Кстати, когда вы передадите мне документы на сабуровских, как обещали?
В следующий раз, — прищурившись, ответил Максим. — Уже совсем недолго осталось.
Последняя фраза Лютого прозвучала донельзя двусмысленно, и высокий кремлевский чиновник, уловивший подтекст, не мог удержаться, чтобы не пожать Нечаеву руку.
Спасибо вам, Максим Александрович, — произнес он, — спасибо.
А в это время Богомолов прослушивал полученную от Савелия Говоркова запись.
Вот и отлично. Будем считать, что декларация о совместных намерениях подписана. Есть повод выпить.
Ну, давайте.
Мы будем истинными хозяевами России! Так выпьем же за это!
Щелчок кнопки — Константин Иванович Богомолов, достав микрокассету из диктофончика, задумчиво повертел ее в руках.
М–да, интересно… — произнес он после непродолжительной паузы и поднял глаза на Савелия. — Так вот где этот подонок вынырнул. Да, хитер, хитер: при помощи бандитов собирается скупить едва ли не пол–России, а затем, по всей вероятности, пробросить и их. Что ты об этом думаешь?
Вот уже полчаса Савелий Говорков сидел в лубянском кабинете Константина Ивановича. Рассказ Бешеного о ялтинских событиях был кратким и точным: поведав начальнику о новом облике Рассказова и его крымской жизни, Говорков положил на стол микрокассету с записью беседы в «Ореанде». Знакомство с ней повергло Богомолова в раздумье.
Получалось, что «мистер Морозофф» действует вроде бы легально. По крайней мере, в желании инвестировать средства в российскую экономику нет ничего противозаконного; наоборот, в условиях хронически дырявого бюджета такой шаг следует лишь приветствовать.
Но ведь свои истинные цели «американский инвестор» не декларировал!
Так что ты об этом думаешь? — повторил Константин Иванович.
Если ему действительно удастся скупить акции стратегически важных объектов, для России это будет полным крахом, — резюмировал Бешеный. — Ведь в таком случае Рассказов, посути, мгновенно превратится в теневого правителя государства.
Вот–вот, и я о том же. Что мы можем сделать? — Откинувшись на стуле, хозяин кабинета вопросительно взглянул на Говоркова.
Савелий вздохнул.
Действовать придется вопреки закону. Законных рычагов воздействия на «американского господина Морозоффа» мы не имеем.
Это понятно, — поморщился Богомолов. — Но как? Каков механизм?
Ликвидировать… — начал было Савелий, но Константин Иванович его перебил:
Или…
Или ликвидировать мафиози, с чьей помощью он намерен скупить акции стратегических предприятий и стать хозяином России.
Генерал Богомолов нажал на кнопку селектора и бросил отрывисто:
Документы готовы?
Готовы, товарищ генерал, — послышалось из динамика.
Принесите, пожалуйста.
Пружинисто поднявшись из?за стола, Богомолов подошел к окну и, повозившись со шпингалетом, распахнул форточку. Вместе с потоком свежего воздуха в прокуренный кабинет влетели звуки автомобильных клаксонов, шум моторов и привычное многоголосие толпы прохожих, торопливо снующих по тротуарам Лубянки.
Засунув руки в карманы брюк, генерал со скучающим видом глазел на будничную суету, когда раздался почтительный стук в дверь.
Прошу!
Дверь приоткрылась, и в проеме появился вечный его помощник полковник Рокотов.
Вот, Константин Иванович. — На стол легла картонная папочка с веревочными тесемками.
Спасибо, дорогой Михаил Никифорович… Савелий, — обернулся Богомолов к гостю, — взгляни.
В картонной папочке помещалось досье. Все как положено: гриф «особо секретно» с соответствующим количеством начальных нулей, пометка «только для чтения», испещренные принтером бумажные листки, несколько цветных снимков.
Со всех фотографий смотрело одно и то же лицо: благородный высокий лоб, тяжелый взгляд немного прищуренных серых глаз, окруженных сеткой почти невидимых паутинных морщинок, тонкие поджатые губы…
НЕЧАЕВ М. А. (прозвище — ЛЮТЫЙ) — значилось на первой странице.
Богомолов встал позади Савелия, тот вчитывался в досье, не отрываясь.
Неужели тут, на Лубянке, служил? — не оборачиваясь, уточнил Бешеный.
И не только. К сожалению, в его биографии очень много «белых пятен». Последнее, что известно о его добандитской жизни, — служба наемником в Грузии во времена гражданской войны. Вроде бы охранял самого Звиада Гамсахурдиа. Но это было пять лет назад. По непроверенным данным, вроде бы сидел по 77–й, за бандитизм. То ли помилован, то ли амнистирован. Наверняка имеет очень влиятельных заступников, — поджал губы говоривший.
Константин Иванович хотел было развить эту тему, но почему?то раздумал.
В Ялте с Рассказовым встречался какой?то Вася, — напомнил Савелий.
Да, некий Фалалеев, уголовная кличка Кактус, — кивнул Богомолов в сторону микрокассеты, усаживаясь на прежнее место. — С ним еще был Николай Артемьев, по кличке Шмаль. Вряд ли они действовали
