— Вы скрыли свое почтенное имя и сделали вид, что не искали встречи со мной. Но теперь стало ясно, что вы — высокородный рыцарь, а среди высокородных рыцарей, сэр, всегда было в обычае посылать сопернику вызов на битву, обменявшись перед тем званиями и титулами.
— Может, у них и был такой обычай, а может, и до сих пор есть, — сказал Джайлс в приливе гордости (впрочем, простительной, когда огромный дракон царских кровей распростёрт у твоих ног), — но сегодня ты делаешь ошибки одну за другой, старый червь! Ибо я не рыцарь, а Фермер Эгидий из Хэма, и всем ведомо, что я не жалую незваных гостей. Я перестрелял целую уйму великанов из моей бомбарды, а они натворили дел куда меньше, чем ты. И перед тем как их пристрелить, я не посылал им никакого вызова.
Дракон сильно забеспокоился. «Чтобы черти задрали этого хвастливого великана! — подумал он про себя. — Как он меня надул! Что мне теперь делать с этим храбрым фермером и его колючим мечом?» Он пошарил в памяти, но без толку, потому что ничего подобного с ним раньше не случалось.
Тогда наконец он сказал:
— Меня зовут Хризофилакс, Хризофилакс Богатый. Чем я могу служить вашей чести?
При этом одним глазом он косил на меч, желая любой ценой увернуться от боя.
— Ничего мне от тебя не надо, жалкий червь! — сказал Джайлс, которому бой тоже был ни к чему. — Я всего лишь хочу, чтобы ты убирался отсюда подобру-поздорову. Прочь отсюда, прочь в твою грязную нору!
С этими словами он сделал шаг в сторону Хризофилакса, размахивая мечом так, словно хотел прогнать ворон с поля.
Большего Хвосторезу и не было нужно. Он прочертил круг в воздухе, сверкая подобно молнии, а затем опустился на дракона, и удар пришёлся в сочленение на правом крыле. Джайлс был весьма несведущ в том, что касается правильных приёмов боя с драконами, иначе он выбрал бы для удара менее защищённое место, но даже в неопытных руках Хвосторез был опасен. Хризофилаксу и этого хватило — ещё много дней после этого дракон так и не мог расправить раненое крыло. Он встал на лапы и попытался улететь — но не тут-то было. Фермер вскочил на кобылу и припустил вдогонку. Дракон пустился бегом, и кобыла устремилась за ним следом. Дракон мчался по полю, не разбирая дороги, и его мучила одышка (кобылу, впрочем, тоже). Фермер мчался по следу со свистом и гиканьем, не переставая размахивать в воздухе Хвосторезом. Чем быстрее бежал дракон, тем больший страх его охватывал, потому что кобыла не отставала.
Они промчались через покосы, перемахнули не через один десяток изгородей, перескочили через дюжину ручейков и речек. Дракон пускал дым и пыхтел, как кузнечный мех. В голове у него помутилось, и он уже не соображал, куда он, собственно, бежит. Сами того не ожидая, они очутились на мосту перед деревней, прогрохотали по дощатому настилу и ворвались на главную улицу Хэма. Тут уже и Гарм не посчитал для себя постыдным вылететь с лаем из проулка и присоединиться к погоне.
Все жители высунулись в окна; некоторые забрались на крыши домов. Одни смеялись и радостно кричали, другие били в кастрюли и сковороды, кое-кто дул в трубы или свистел, а священник звонил в колокола. Такого шума в Хэме не слыхивали сотню-другую лет.
Перед самой церковью дракона покинули силы. Он лёг посередине дороги, стараясь отдышаться. Гарм подошёл к нему и обнюхал драконий хвост, но Хризофилаксу было уже всё равно — он был побеждён и опозорен.
— Добрые люди и милостивый воин! — взмолился дракон, увидев, что Фермер Джайлс подъехал к нему на кобыле, а крестьяне столпились вокруг (впрочем, на безопасном расстоянии) кто с вилами, кто с колом, а кто и с кочергой. — Добрые люди, не убивайте меня! Я очень богат. Я заплачу за скот и потравы. Я оплачу похороны всех людей, загубленных мною. Приходскому священнику из Дубков я велю соорудить просторный склеп — хотя, надо признаться, этот парень мог бы быть и пожирнее. Каждому из вас я дам денег — если, конечно, вы отпустите меня слетать за ними домой.
— Сколько денег? — перебил его фермер.
— Ну, допустим, — сказал дракон, производя в уме быстрые подсчёты, — по тринадцать шиллингов и восемь пенсов каждому. — (Толпа крестьян показалась ему очень уж большой.)
— Чушь! — сказал Джайлс.
— Да это курам на смех! — возмутились его односельчане.
— Бред! — гавкнул пёс.
— По две золотых гинеи каждому взрослому и по одной — детям? — неуверенно предложил дракон.
— А собакам? — полюбопытствовал Гарм.
— Мы ждём, что ты ещё нам скажешь, — изрёк фермер.
— Десять фунтов стерлингов и мешок серебра для людей и по золотому ошейнику для собак? — сказал тогда дракон с заметным беспокойством.
— Убить его! — закричала потерявшая терпение толпа.
— Мешок золота каждому и бриллианты женщинам? — поспешил заявить Хризофилакс.
— Теперь твои речи нравятся мне больше, но ты умеешь говорить ещё красивее, — сказал Фермер Джайлс.
— Он опять забыл про собак! — гавкнул Гарм.
— Велики ли мешки? — спросили крестьяне.
— По скольку карат бриллианты? — спросили их жёны.
— Ах, я бедняжка! — зарыдал дракон. — Вы меня разорите!
— И поделом тебе, — сказал Джайлс. — Впрочем, ты можешь выбирать между разорением и смертью.
С этими словами он обнажил Хвосторез, и дракон сразу съёжился от страха.
— Решай короче! — кричали крестьяне, смелея на глазах и придвигаясь всё ближе.
Хризофилакс зажмурился, но в глубине своей драконьей души он вновь обрёл уверенность и даже начал немного посмеиваться над этим торгом. Он понял, что крестьяне и вправду рассчитывают что-нибудь получить с него. Видно было, что они незнакомы с бесчестными уловками Большого Мира — и тем более с уловками драконов. К Хризофилаксу вернулось спокойствие, а с ним и вся хитрость. Он облизнулся и сказал:
— Так назовите сами вашу цену!
Тут все заговорили враз. Хризофилакс прислушивался к гомону толпы, но только один голос привлёк его внимание: это был голос кузнеца.
— Ничего хорошего из этого не получится, попомните мои слова, — сказал он. — Змей не вернётся, что бы вы там ни говорили. И из этого тоже ничего хорошего не выйдет.
— Если ты так считаешь, то чего ты здесь стоишь? — спросили его и продолжили торговаться между собой, совсем позабыв о драконе.
Хризофилакс уже было воспрял духом, собираясь прыгнуть на них или незаметно улизнуть, но здесь его ждало жестокое разочарование: Фермер Джайлс по-прежнему стоял рядом, жуя соломинку с рассеянным видом. Однако рука его крепко сжимала Хвосторез, а краешком глаза он посматривал за драконом.
— Лежи, где лежишь! — прикрикнул он. — А не то тебе крышка, чего бы ты нам ни наобещал.
Дракон снова прижался к земле. Наконец, священник вышел из толпы, чтобы огласить решение. Он встал рядом с Джайлсом и сказал:
— Гнусный Змей! Ты должен принести сюда все твои неправедные сокровища, и мы сами вознаградим тех, кто пострадал от твоих бесчинств, а остальное честно поделим между собой. Затем, если ты торжественно поклянёшься никогда более не возвращаться в наши пределы и не подстрекать своих чудовищных собратьев к войне против нас, мы отпустим тебя целым и невредимым. А сейчас поклянись нам воротиться с твоим выкупом клятвами столь священными, которые даже твоя бессовестная душа не сможет преступить!
После некоторых показных раздумий условия эти были приняты Хризофилаксом. Он даже пролил реки слёз, оплакивая своё разорение, так что под ним образовалась целая лужа, но это никого не тронуло. Затем он поклялся самыми страшными и торжественными клятвами в том, что вернётся с выкупом на день святых Веселина и Надулия — то есть через восемь дней. Этого сроку не хватило бы даже на дорогу в один конец, но ему тем не менее поверили и отпустили, проводив до моста.
