выиграть ещё немного отдыха.
Мы с Литмановским подобрались к забору. Выставленный мною магический барьер защищал нас от обнаружения часовыми. Ни звуки, ни знаки магической активности, ни какая-либо суета не помогли преодолеть этого барьера. Если бы специально подготовленные часовые попытались просканировать пространство перед ними, зародись у них какое-то подозрение, то и это не дало бы никаких результатов. Я уже прилично поднаторел в подобных трюках.
Я связался с Матильдой по коммуникатору, используя наушник, и ещё раз убедился, что никаких изменений в количественном и качественном отношении в доме не произошло. Внутри бодрствовал только один человек и двое снаружи. Я молча кивнул Лешеку, чтобы тот начинал.
Литмановский открыл кожаный чемоданчик, вытащил оттуда небольшой металлический цилиндр размером со столовую солонку и приложил его к стене забора. Затем он нагнулся к цилиндру, что-то пробормотал. Цилиндр потерял очертания и исчез в стене.
Пилот перешёл на новое место и повторил процедуру. Я следовал за ним по пятам, прикрывая его действия моим барьером и оружием на всякий непредвиденный случай.
Через пять минут мы закончили с передней стороны, теперь нам надо было бы переместиться к другой стороне забора на противоположной стороне. Мне не хотелось повторять ошибки в Гданьске, поэтому, по моей просьбе, Лешек выставил приличную мощность разрядов.
Время сейчас начинало работать не на нас. Я дал сигнал Литмановскому, чтобы он привёл в готовность свои датчики, как он их называл. Я посмотрел сквозь забор. Первоначально силуэты охранников находились на противоположных сторонах здания, теперь же они собрались вместе как раз перед центральным входом. Двигаться дальше и расставлять датчики более не было смысла.
Я остановил Литмановского. Тот посмотрел на меня и понял. Я поднял руку вверх. Пилот замер, положив большой палец правой руки на небольшую кнопку в своём чемоданчике и ждал моего сигнала. Я сделал отмашку рукой. Литмановский нажал на кнопку.
Не раздалось почти никакого звука, только слабый характерный треск, но силуэты часовых рухнули на землю, как подкошенные невидимой гигантской косой в виде сильных электрических разрядов.
Матильда тут же сообщила мне о новом изменении в состоянии людей, находящихся на вилле. Двое только что перешли из состояния бодрствования в лимбо. Я ответил, что всё в порядке и события развиваются в нужном направлении.
Теперь надо было отключить сигнализацию ворот, прежде чем мы сможем пройти внутрь и проделать тот же трюк с датчиками в отношении стен самого здания виллы.
Литмановский покопался в своём чемоданчике и извлёк предмет, похожий на прищепку. Он пристегнул эту прищепку к решётке ворот. Опять же не раздалось ни звука, когда мой сосед в очередной раз нажал на кнопку.
Теперь вся хитроумная сигнализация периметра виллы не стоила и ломаного гроша. Она просто перестала существовать. Для часового, следящего за работой сигнализации, ничего не изменилось. Только если он попытается протестировать систему охраны периметра, тогда заподозрит что-нибудь. Через четыре минуты это не будет иметь значения.
Я провёл в воздухе рукой, заставляя открыться замок ворот. Затем сделал ещё один пасс в воздухе, и ворота бесшумно приоткрылись, давая нам пройти внутрь.
Первым вошёл я, быстро и тихо пробежал ко входу и убедился, что часовые не двигаются, затем поманил рукой Лешека. Посмотрел внутрь дома.
Силуэты людей находились на своих местах. Охранник всё так же сидел в кресле, остальные, видимые мне, спали. Наше проникновение внутрь периметра оставалось пока незамеченным.
Пилот быстро, стараясь производить как можно меньше шума, проскользнул в ворота и приблизился ко мне. Ни слова не говоря, он тут же принялся за работу, расставляя свои датчики. Я оглянулся на шорох за моей спиной.
Без дополнительного приглашения в воротах появились братья Делакруа. Они подошли к телам часовых и занялись ими. Восемь минут спустя, немного дольше, чем я рассчитывал, Литмановский сообщил мне, что у него всё готово. Я посмотрел внутрь дома. Все оставались на своих местах. Я дал добро на новый удар. Внутри дома мало что изменилось, разве что сидевший в кресле совершенно обмяк и развалился в кресле, повесив голову.
Не заботясь более о сигнализации, я махнул рукой, и дверь широко распахнулась. Я рванул внутрь большой гостиной. В кресле скорее лежал, чем сидел белобрысый мужчина лет тридцати двух — тридцати трёх. Опасности он сейчас не представлял.
Я прошёл в проход справа от гостиной, огибая стену. Другая комната была совершенно пустой, если не считать обычной мебели, находящейся там. Я свернул ещё раз, следуя стене. Справа показалась большая ниша. В ней оказались ступени, ведущие вниз. Чуть левее ниши была лестница ведущая наверх.
Я глянул вниз. Неяркий свет освещал часть ступеней, которые закручивались спиралью и не давали возможности обозреть всё пространство внизу. Я напряг зрение и посмотрел сквозь ступени и перегородки.
Немедленно я увидал два силуэта. Один из них лежал на каком-то подобии топчана на высоких ножках. Второй неторопливо двигался в направлении лестницы, ведущей наверх.
То ли он услыхал что-то, толи просто так готовился подняться наверх, сказать было невозможно, но исходя из характера его движений, можно было сказать, что особой тревоги человек не испытывал. Двигался он спокойно, неторопливо и уверенно, как если бы был совершенно убеждён в своей безопасности.
Он начал подниматься по лестнице. Примерно посередине он, видимо, что-то почувствовал, так как внезапно замер. Я не стал далее играть в прятки и низко пригибаясь, побежал вниз по ступеням навстречу неизвестному типу.
Я увидел суровое, словно вырубленное в камне лицо черноволосого с сединой на висках среднего роста мужчины лет пятидесяти. Его серые стальные глаза не светились добром и отзывчивостью.
Взгляд его был совершенно неподвижен и не выражал никаких эмоций. Мне уже приходилось встречаться с подобными взглядами, и они никогда не предвещали ничего хорошего.
Его правая рука уже была за спиной, когда я пальнул в него из своего пистолета. Выстрел разворотил ему грудь и смёл неизвестного с лестницы.
Я пробежал остаток ступеней и, поворачиваясь из стороны в сторону, осмотрел помещение в поисках сюрпризов. Всё было спокойно. Тело убитого мной агента на полу не подавало признаков жизни. Скорее по привычке, чем из необходимости, я выстрелил ему в голову, выполняя контрольную процедуру, затем убрал оружие и переступил через ноги трупа, лежащего на полу в луже крови.
Помещение было огромным, занимавшим всё подземное пространство под зданием виллы. Посередине стояла высокая кушетка, на которой лежал худой человек. Внимательно присмотревшись, я с трудом узнал в нём Микульского.
Лицо его осунулось, щёки впали, нос хищным клювом торчал кверху. Волосы на его голове торчали в разные стороны и были совершенно седыми. Из его широко открытого рта вырывалось неровное хрипящее дыхание.
Только теперь я заметил, что к телу его было присоединено три провода, а от головы отходили ещё два. Провода подсоединялись к небольшому ящику, стоявшему в двух метрах на высоком столе, заваленном какими-то приборами. У дальней стены стоял диван. Больше никакой мебели в комнате не было.
Не знаю, как использовалось это помещение прежними хозяевами, но теперь оно было превращено в комнату допросов. Учитывая серьёзность людей, с которыми пришлось иметь дело, можно сказать, что здесь потрошили несчастных узников со всем тщанием, выдавливая из них всю необходимую информацию до крупицы. Я был немного знаком с местными особенностями методов допроса пленных.
Микульский был счастливчиком, если до сих пор был ещё жив. Возможно, у нас есть некоторые шансы вернуть его к жизни. Я — не специалист в области решения подобного рода проблем. Понадобиться помощь серьёзных эскулапов. Надо будет, как можно быстрее переправить нашего Пана Профессора на Большую Землю.
Бедный Глеб! Есть вероятность того, что даже после того, как его вернут к жизни, его интеллект будет продолжать блуждать в потёмках. Таковы последствия глубокого проникновения, какой, судя по
