– Спасибо, – кивнул он.
Сегодня на кемпо не в форме был Роберто. Дронеро недоумевал: вроде бы не было ночного переполоха.
Пора завязывать с разными заморочками, завтра начинают считать очки. А уехать отсюда с какими- нибудь медалями очень хочется. Я никогда не участвовал в спортивных соревнованиях, надо попробовать. Что-то в этом есть привлекательное, иначе почему Марио бывает так счастлив, когда возвращается в парк после чемпионата Палермо (чемпионата Этны отчего-то не существует), весь побитый, но с медалью? Почему так страдал Рафаэль, когда на каких-то гонках разбил свой мобиль? В новостях говорили, что он чудом остался жив. Радоваться надо было.
Глава 9
Сегодня тренировка кончилась минут за десять до заката. Большинство народу сразу же полезло в море. Когда Феб наполовину ушел за горизонт, на берег вышел Ловере и демонстративно остановился у всех на виду. С последним лучом заходящего светила я вылез из воды. Остальные ребята сделали это раньше. Я собирался узнать, что будет делать начальник лагеря, если я вылезу на минуту позже, но Лео посмотрел на меня с самым зверским выражением на физиономии. А ссориться с ним еще раз я не хочу.
После ужина мы мирно топали к своей палатке, намереваясь разжечь костерок и послушать, как Лео поет под гитару. Ну и подтянуть, конечно. Как вдруг…
– Такой дылда – и плакса! – услышали мы чей-то противный, немного визгливый голос.
У Роберто плечи дрогнули. Черт! Правильнее всего было бы не заметить: нас это не касается!
– Ага! – закричал тот же голос. – Плакса-вакса, гуталин, на носу горячий блин!
Даже теоретически это могло относиться только к кому-нибудь из нас.
Бовес хорошо сказал сегодня: «Грош цена тому командиру, что не стоит за своих горой». В любой ситуации, против кого угодно!
Поэтому я обернулся и посмотрел на этого мелкого (буквально) зловредного пакостника с презрением тигра к микробу.
– Ну чо ты? Это не тебе, длинный! Это твоему приятелю.
Приятели пакостника загоготали. Алекс удержал Роберто, который тоже обернулся и, кажется, собирался сделать что-нибудь такое, нехорошее. Тони тоже пришлось схватить за шкирку.
М-м-м, маленьких обижать нельзя. Они это отлично знают – и пользуются. Так нечестно. И вообще, по отношению к Роберто это не только удар ниже пояса, но и проявление черной неблагодарности. Я на малышню внимания почти не обращал, ну кроме Тони, конечно, но он брат моего друга и солдат моей команды. А Роберто действительно «большой собак», Тони его сразу раскусил. И к щенкам он относится с запредельным добродушием. С его плеча любой из них мог прыгнуть в воду, достаточно было только попросить.
– А тебе мама не говорила, что врать нехорошо?[6] – лениво поинтересовался я.
– Я не вру!
– Да ну? И готов за это отвечать?
Я поймал его за запястье и не отпустил, когда он рванулся.
– Пусти!
– Ну, полегче, – предупредили меня, – мелкого-то.
– Синьоры, – сказал я торжественно. – Маленьких, конечно, обижать нельзя. Но следует ли из этого, что они могут врать что угодно и их никак нельзя заткнуть?
Мелкий перестал сопротивляться. Ему тоже стало интересно.
Парень, готовый заступиться за малыша и первым встать в очередь желающих набить мне морду, задумался.
– Пожалуй, нет, – согласился он.
– Прекрасно. Я не намерен его бить и даже не буду сжимать ему руку. Мы просто вместе прогуляемся. Не нарушая никаких запретов. А через полчасика он признает, что соврал. И все.
– М-м-м, ну хорошо. Хотел бы я посмотреть, как ты этого добьешься.
– Пошли, – пригласил я.
– Эй, Энрик, ты что задумал? – с беспокойством поинтересовался Лео.
– Я обещал показать тебе место, где кое-что важное теряют, и до сих пор этого не сделал.
До Лео, естественно, дошло. А все остальные не знали, о чем речь.
И мы пошли к ограде. На мальчишке были коротенькие шорты, едва закрывающие плавки, и пляжные тапочки. На мне тоже шорты, но длинные, до колен, и кроссовки. Ну и – я-то потерплю. А вот ты, щенок… впрочем, мучить его полчаса я не собирался. Скорее всего, он быстро сдастся, а если нет, ну, десяти минут с него хватит: умеренно больно и поучительно.
Я быстро нашел просвет между кустами, через который прошел позавчера ночью. И мы зашли в заросли жгучей, колючей, как будто специально предназначенной для наказания глупых мальчишек, травы.
Щенок ойкнул.
– Всем остальным советую оставаться на дорожке, – заметил я.
Ребята из любопытства сунулись за мной в траву и сразу же вернулись обратно.
А я пошел вперед, волоча за собой мальчишку, и при этом довольно успешно делал вид, что не замечаю колючек и обжигающих касаний листьев. А он шипел и подпрыгивал от боли и старался держаться в проделанной мною просеке, чем делал себе еще хуже, потому что каждый поднимающийся стебель хлестал его голые ноги.
Через три минуты он все еще не попросил пощады: упрямый.
– Готов гулять полчаса? – спросил я ехидно. – Еще только три минуты прошли.
Он не ответил, только посмотрел исподлобья. Глаза у него уже на мокром месте.
– Пошли дальше.
Еще две минуты. Черт! Он сейчас просто заплачет! Мелких действительно нельзя обижать.
Мы отошли довольно далеко от аллеи, и нас не могли услышать. Ладно, прочитаю ему мораль и отпущу.
Я остановился и повернулся к нему. Он опять поднял глаза и посмотрел мне в лицо.
– Я сказал правду! – упрямо заявил он дрогнувшим голосом.
– А какое это имеет значение? – поинтересовался я серьезно.
Он не ответил.
– Я сейчас тебя отпущу, – предупредил я. – И знаешь, что ты будешь делать?
Он промолчал, только переминался с ноги на ногу.
– Ты побежишь к себе в палатку, – продолжил и жестко. – По темным аллеям, чтобы никто не видел слез на твоих глазах, а они потекут, обязательно, уже появились. Ты упадешь на свой спальник лицом вниз и будешь рыдать. И не дай тебе бог, если какой-нибудь пакостник вроде тебя это услышит. Катись!
Я отпустил его руку, он отвернулся и медленно побрел обратно на аллею, плечи у него вздрагивали. Я понадеялся, что оставшиеся около просвета ребята пресекут попытку приятелей этого мальчишки поиздеваться. Например, предложат им такую же прогулку.
Я подождал несколько минут и тоже пошел к аллее. Справился с маленьким! Какого черта? В любом конфликте есть сильнейшая и слабейшая сторона. Это очевидно. Значит, я прав? Хм, господь бог, возможно, поступил бы гуманнее. Хотя не факт, судя по тому, что я знаю про ад и рай, скорее наоборот. Ну и что? Он не является моим идеалом и любимым литературным героем. Он мне вообще не слишком нравится. А какой у меня был выбор? В любом случае я должен защищать своих.
Когда я вернулся на аллею, малышню уже ветром сдуло, меня ждали только моя команда и присоединившиеся к ней любители пения. Народ весело хмыкал. Кажется, утром об этой истории уже будет знать весь лагерь. Ну и хорошо, а то эти мелкие думают, что им и по шее дать нельзя, вот и обнаглели.
Я посмотрел на часы: весь эпизод занял минут двадцать, не больше. Значит, можно идти разжигать
