просто так, на ходу, изменять нервную сеть; это нужно делать как можно мягче, может, затрачивать большее время…позволить системе реагировать постепенно. Одно неуклюжее касание – и система будет в полном хаосе.
Тернер почувствовал скрытое раздражение капитана, возмущенного, что его старшего инженера могли заподозрить в некомпетентности, но Кирк ответил прежним тоном:
– Его касание вряд ли будет столь тяжелым, как у саботажников. Но я уверен, что он понимает возможную опасность. Если требуется осторожность, я уверен, Скотти будет осторожен.
Визг металла по металлу возрос на мгновение до невыносимого, прежде чем болты на разрушенной консоли компьютера уступили с громким лязгом. Скотти отодвинулся назад, чтобы не попасть под стрелу подъемного крана, чья когтистая лапа собирала обломки и перебрасывала их в гору разрушенного оборудования у двери. Грохот и шум усиливались эхом в огромном полупустом зале.
– Очень хорошо, –сквозь шум закричал Скотти Нерону. – Как только мы все это уберем, начнется настоящая работа.
Нерон нерешительно улыбнулся. Наблюдение за тем, как едва ли не шестую часть оборудования безжалостно срывают со своих мест и увозят кары, явно не прибавила ему оптимизма, но за все время своего пребывания здесь Скотти не чувствовал себя лучше. Они наконец начали делать что-то настоящее. Пока это было больше сортировка, нежели восстановительные работы, но когда они вынесут безнадежные системы, он смогут начать восстанавливать то, что останется.
– Никогда не думал, что доживу до того дня, когда мне надо будет ремонтировать нейронную сеть, – проговорил Скотти, – но я благодарен всем счастливым звездам, что вы построили именно ее. Если бы вы использовали обыкновенный дискретный процессор, эта была бы полная безнадега, но нейронная сеть – это совсем другое дело. Сначала она может немного сбоить, учитывая все разрушенные цепи, но по крайней мере, большая часть заложенных программ должна сохраниться.
– Думаю, мы это скоро узнаем, –сказал Нерон. Его уши с ободком меха трепетали, словно у нервной лошади.
– Конечно, узнаем, –Скотти хлопнул его по спине. – Не унывай, парень. Это твой звездный час. Если мы соберем эту штуку, люди будут слагать о тебе песни все ближайшее тысячелетие.
Подобная перспектива, похоже, не особо впечатлила римиллианца, но Скотти полагал, что каждый имеет право на плохое настроение время от времени. Вся правда была в том, что Скотти тоже отнюдь не хотел становиться героем. Всем парадам он предпочитал инженерные задачи. А здесь была, пожалуй, самая огромная задача, какая никогда не стояла перед ним раньше.
Нейронная сеть была особым типом компьютера, названная так, потому что миллионы ее процессоров соединялись миллионами линий взаимной связи, подобно клеткам мозга, а не единственной цепью, как в стандартных компьютерах. Теоретически, такая система могла обрабатывать информацию куда быстрее, и работать над более сложными проблемами, чем обычный компьютер, и проведенные эксперименты показали, что эта теория по крайней мере частично правильна.
Проблема была в том, что работа совершалась методом проб и ошибок. Миллионы цепей невозможно было контролировать никакими внешними средствами; взаимодействия между процессорами должны были контролировать сами процессоры. Причем, было похоже, что ими управляют сигналы светофора, а не физические законы. Теоретически, светофоры контролировали дорожное движение, но тем не менее, до сих пор транспортные средства могли двигаться как захотят. Это означало, что после того, как вы включаете компьютер, то, что происходит в его недрах, в значительной степени остается загадкой. С одного конца вы задаете вопрос, с другого – получаете ответ, но используемые методы могут изменяться от случая к случаю.
Такая непредсказуемость сделала эти компьютеры популярными в сфере исследования искусственного интеллекта, но они вышли из общего использования боле столетия назад. Параллельные процессоры и субпространственные шины, которые обошли ограничения вычислений скоростью света, решили проблему скоростных вычислений в обычных компьютерах; кроме того, они были куда более надежны.
Но одной особенностью нейронные компьютеры превосходили все остальные: они могли приспособиться. Получая постоянно меняющуюся информацию от тысяч различных источников – например, сейсмографов и сенсоров вращательного момента, – и подавая контрольные сигналы одновременно тысячам устройства скажем, импульсным двигателям – нейронная сеть через определенное время могла приспособиться к ситуации, тогда как обычный компьютер просто вышел бы из строя из-за перегрузки.
И было у нейронных сетей еще одно преимущество, очень важное, с точки зрения Скотти: если вы удалили ее часть, вы могли собрать из того, что осталось, вполне рабочую, хотя и чуть менее мощную, версию оригинала. Это займет все оставшееся у них время, но Скотти готов был держать пари, что он и Нерон смогут снова подключить соединения и вернуть компьютер в строй, пока не закроется окно активации.
Другое дело, сможет ли такая 'усеченная' версия компьютера контролировать все взаимодействия подпространства. Присутствие профессора Костаса неизмеримо помогло бы в создании убежденности, что да, сможет, но сам Скотти в этом не был уверен.
Рискованная попытка капитана освободить его не удалась, и теперь они тоже стали пленниками. Скотти тоже хотел идти за ними, но понимал, что это было глупо. Если схватят и его, тогда проект точно будет свернут.
Нет, он должен остаться и помочь Нерону восстановить компьютер, надеясь, что они смогут вдвоем сделать эту работу. Впрочем, как сказал Нерон, они это узнают достаточно скоро.
Глава 13
Два дня. Если бы он не делал пометки на стене всякий раз, просыпаясь, Кирк давно потерял бы счет времени. Постоянное солнце над головой делало биологические часы его и Тернера единственным, относительно чего можно было хоть как-то измерять время. Костас им помочь не мог; для римиллианцев не существовало понятие 'дня' как такового. Когда он был занят чем-то, он бодрствовал, пока не заканчивал работу, или не чувствовал усталости, а когда заниматься было нечем – как было все время его пленения – он дремал каждые несколько часов.
Задержка невыносимо раздражала Кирка, но он понимал, что действовать надо осторожно. Как сказала эта женщина, Марибет, даже если они смогут освободиться, бежать будет некуда – вокруг настоящий ад. Кирк хотел больше узнать о ситуации, прежде чем что-то предпринимать. Подобно узникам войн пошлых веков, ему нужно было понаблюдать за передвижениями своих тюремщиков, пока он не сможет предсказать каждое их действие, и таким образом использовать их слабые места.
Проблема была в том, что у тюремщиков не было никакого распорядка. Им, очевидно, столь же надоела их работа, как и их узникам – сидеть в заключении. Периодически они заходили на склад за продовольствием и питьем. Узникам они еды не готовили, однако при большом количестве ее на складе, это не было проблемой, Однако, было похоже, что все охранники ели в разное время, поэтому сложно будет заставить опьянеть их всех одновременно, подсунув вместо сока канистры с пивом.
Марибет жаловалась на запах, отпуская плохие шуточки об их личной гигиене, однако, не имея опыта столкновения с алкоголем, никак не связывала это с их замыслом. Тернер поместил канистры в самый низ стойки, так что она не обнаружит их, пока не придет время.
Им разрешали посещать ванную, что дало Кирку возможность познакомиться с остальной частью здания, где их держали. Его первое впечатление, когда они только материализовались, было правильным: очевидно, весь этот объект был небольшой научной станцией, прежде чем был переоборудован под тюрьму. Помимо склада, где их держали, там была комната связи, напичканная электронным оборудованием, ванная, и единственная комната для охранников.
Подобно остальным римиллианским зданием, здесь был шлюз, и два белых костюма висели рядом со
