здесь еще только начиналась колонизация.
«История России есть история страны, которая колонизируется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией. То падая, то поднимаясь, это вековое движение продолжается до наших дней» (Ключевский, 1987). Причем колонизация шла в очень сложных условиях постоянной борьбы с внешними противниками. Будучи как бы «левым флангом» Европы, выдвинутым в Азию, славяне в значительной мере обеспечивали безопасность развития европейских народов. Принимая многие удары азиатских кочевников, от половцев до Золотой Орды на себя, они выигрывали время для развития европейских народов. Так, в частности, «почти двухвековая борьба России с половцами имеет свое значение в европейской истории. В то время как Западная Европа крестовыми походами предприняла наступательную борьбу на азиатский Восток, когда и на Пиренейском полуострове началось такое же движение против мавров, Русь своей степной борьбой прикрывала левый фланг европейского наступления. Но эта историческая заслуга Руси стоила ей очень дорого: борьба сдвинула ее с насиженных днепровских мест и круто изменила направление ее дальнейшей жизни» (Ключевский, 1987). Вновь было потеряно время и темпы развития.
Сопоставим: крестоносцы из Европы идут освобождать гроб Господень, а киевский князь еще только размышляет, какую религию ему принять для своего народа. Не будем забывать о том, что Русь приняла христианство только через тысячу лет после рождества Христова. Хотя, безусловно, западные исследователи всегда несколько преувеличивали «дикость славян».
Будучи не только объективным исследователем, но и большим патриотом, В. О. Ключевский писал: «Наша история не так стара, как думают одни, началась гораздо позднее начала христианской эры; но она и не так запоздала, как думают другие: около половины IX в. она не начиналась, а уже имела за собою некоторое прошедшее, только не многовековое, считавшее в себе два с чем-нибудь столетия» (Ключевский, 1987). Другими словами, не надо драматизировать: мы хоть и отстали, но вроде бы не «навсегда», не на целую тысячу лет, а поменьше — лет так на 700.
Это означает, что нашему народу изначально исторически была предназначена модель «догоняющего развития». Однако вплоть до начала XVIII века, до петровских, а затем екатерининских реформ, это было развитие никак не «догоняющее», а по-прежнему «запаздывающее», причем запаздывающее чем дальше, тем больше. Только колоссальным рывком, потребовавшим напряжения всех сил, в течение XVIII в. Россия сумела значительно сократить это отставание. Однако лишь к концу этого века она наконец появляется своей вооруженной мощью в Европе, и то поначалу только на Балканах и отчасти в Германии, заставляя наконец-то хоть немного всерьез считаться с собой. И только в начале следующего, XIX века, в связи с наполеоновскими войнами, российские казаки обогащают французскую культуру словечком «бистро», внося наконец-то замеченный вклад в европейскую культуру. Вспомним, что до этого России, за редчайшими локальными исключениями, приходилось вести исключительно оборонительные войны на своей территории и прирастать только азиатскими территориями. Между прочим, это были не столько доходные, сколько расходные завоевания: освоение восточных земель требовало значительных ресурсов. Но и эти «вылазки» в Европу XVIII в. потребовали напряжения тех сил, которые вполне могли бы идти на внутреннее развитие.
Соответственно, вполне понятны и накапливавшиеся веками последствия отставания, как исторические, так и психологические. Из исторических достаточно привести один общеизвестный факт. В 1861 г. в России было отменено крепостное право. И в том же самом 1861 г. в Лондоне было открыто метро.
Не будем излишне углубляться в историю. Собственно говоря, других сопоставлений, видимо, и не требуется — настолько очевиден и разителен контраст, и настолько велико то отставание, которое накапливалось веками. К своеобразной «форе» в развитии, которую восточным славянам пришлось дать западноевропейским народам, постоянно добавлялась общая замедленность темпов российской жизни по сравнению с европейской. Вспомним знаменитое высказывание: нигде время не тянется так медленно, как в тюрьме; в России оно тянется еще медленнее. Понятно, что такое ощущение было связано со многими причинами, в том числе и с уже рассматривавшимися факторами: с расстояниями, климатом и т. д. Далее мы остановимся и на некоторых принципиальных социально-экономических факторах. Пока же, видимо, и так понятно, что подобное отставание породило серьезный разрыв в психологии нашего и западноевропейских народов, в развитии их сознания и поведения.
В психологическом плане главным следствием этого разрыва стало отставание в развитии индивидуального сознания. Групповое же, социальное и тем более массовое сознание, напротив, в силу условий жизни и деятельности развивалось значительно быстрее, чем в Западной Европе. Возможно, именно поэтому России удалось быстрее, чем европейским странам, преодолеть период феодальной (или квазифеодальной, поскольку на Руси не было феодализма в европейском смысле) раздробленности. Наверняка именно это лежало в основе российских побед
Если посмотреть на историю достаточно углубленно, то становится очевидным, что отдельный человек на Руси никогда не имел нормального права частной собственности на основное средство производства — на землю. За единственным исключением — личности верховного властителя. Вспомним: даже в начале XX в. царь Николай II и его супруга в графе переписи, обозначающей основное занятие, написали, соответственно, «хозяин» и «хозяйка» Земли Русской. И это были не просто ритуальные титулы — это было отражение всей реальной социально-экономической истории страны.
Судя по всему, до начала формирования Великороссии, то есть в Киевской Руси, проблема собственности на недвижимость не имела особого значения. Этому способствовал сам характер колонизаторской жизни восточных славян и их варяжских князей, полной непрерывных миграций, походов, войн и переселений. По В. О. Ключевскому, на начальном этапе право владения, управления и собственности представляло собой нечто единое, с доминированием именно владения и без выделения права собственности как таковой. Собственность на землю не имела принципиального значения — важнее был получаемый с нее корм и право на этот корм. Всем владел князь (позднее — великий князь). Однако он раздавал часть земель в корм (на прокорм) своим родственникам. При князе сыновья правили областями в качестве его посадников (наместников) и платили, как посадники, дань со своих областей великому князю- отцу. Между отцом и детьми действовало семейное право, но когда умирал отец, то между братьями не существовало, по-видимому, никакого установленного, признанного права, т. е. права владения регулировались силой, куплей-продажей и прочими достаточно ситуативными обстоятельствами. После смерти Ярослава на какое-то время вообще исчезает единовластие — начинается период разделов и дробления земель. Затем появляется право старшинства. «Князья-родичи не являются постоянными, неподвижными владельцами областей, достававшихся им по разделу: с каждой переменой в наличном составе княжеской семьи идет передвижка, младшие родичи, следовавшие за умершим, передвигались из волости в волость, с младшего стола на старший» (Ключевский, 1987). За счет появления очередности владения, сохраняется идея нераздельности княжеского владения русской землей. Князья не переставали выражать мысль о том, что вся их совокупность, весь род должен владеть наследием отцов и дедов — поочередно. Реально, естественно, это оборачивалось внутриродовой борьбой. Однако отметим: из нее были исключены все остальные лица некняжеского рода. Они по определению не могли обладать правом собственности.
После определенного времени внутри княжеского рода установился определенный порядок. Верховная власть стала собирательной, принадлежа всему княжескому роду. Отдельные князья временно владели теми или иными частями земли, т. е. различалось право владения, принадлежавшее целому роду, и порядок
