Именно такая суть данного явления была блестяще раскрыта еще английским философом конца XVII — начала XVIII веков Энтони Эшли Купером, лордом Шефтсбери. В своем знаменитом сочинении
Затем, правда, мода очень быстро начинает играть прямо противоположную роль. Вначале заражая людей единообразием, она быстро порождает и предлагает потребителю новое весьма значительное многообразие того, что может считаться модным теперь уже вместо старого, модного ранее. Если поначалу мода, безусловно, выполняет выраженные суггестивные функции, то с течением времени она начинает осуществлять свои же, но теперь уже прямо противоположные, контрсуггестивные функции. Они и порождают сложнейшую для человека проблему индивидуального выбора. Хотя это все-таки вторично — главная функция моды как социально-психологического явления состоит прежде всего в массовизации человеческой психики. Но происходит это как бы обманным путем — через внешнюю видимость индивидуализации человека.
В собственно психологическом, сравнительно узком плане, основным механизмом моды обычно считается давно известный феномен конформизма («группового давления»). Трудно возражать против того, что конформизм тесно связан с подражанием, однако здесь необходимы определенные уточнения. Прежде всего, в психологии масс мы имеем дело с особыми вариантами конформизма, выступающего в форме не столько чисто группового (как трактуется в традиционной социальной психологии), ограниченного, сколько намного более значительного, массового давления. В конечном счете, массовая мода и оказывается результатом добровольной податливости людей вполне определенному давлению, осуществляемого либо авторами моды, либо ее соавторами, либо просто очень известными и популярными людьми — ее распространителями, либо влиятельными группами, либо же значительными по масштабам общностями уже состоявшихся сторонников моды. Причем в явлениях массовой моды массовый конформизм такого рода проявляется по-разному — как минимум, в двух, достаточно различных своих ипостасях.
С одной стороны, это всем привычный «слепой» конформизм, то самое, о чем А. С. Пушкин сказал: «Слепая мода — наш тиран». Как известно, большинство людей просто стремится одеваться, как все, и не хочет особенно выделяться из толпы. Можно сказать и больше: они потому и стремятся одеваться как все, что не хотят выделяться из толпы. Здесь конформизм носит своеобразный, защитный характер, а мода выполняет свою особую, скрытую роль — социальной мимикрии. Люди часто прячут собственное, индивидуальное «я» за вроде бы вполне одинаковой для всех одеждой. Особенно стимулирует такое стремление людей к анонимности сложная жизнь в условиях мегаполиса — между прочим, наиболее благоприятной среды для распространения массовой моды.
Впрочем, специалисты-модельеры вообще убеждены: «Психологи, изучающие общение и то, как при этом проявляется личность, давно обратили внимание, что само по себе личное «я», взятое как бы в чистом виде, редко вступает с другим «я» в прямое и открытое общение. Обычные повседневные контакты происходят на уровне «социальных масок», когда каждый из людей выступает в той социальной роли, которую он играет или пытается играть. В этой ситуации одежда, костюм становятся легко читаемым внешним знаком социальной роли человека»[128]. Или, наоборот — они как бы «прячут» человека за массовой деиндивидуализирующей «униформой».
Разумеется, здесь следует четко разграничить два вида массовой одежды. С одной, стороны, это служебная униформа. Она никак не может быть модной или не модной — обычно она бывает просто обязательной для ношения «форменными людьми» — военнослужащими, полицейскими, почтальонами, пожарными, железнодорожниками, летчиками и т. д. Это особый знак социальной роли, необходимый не столько для обезличивания (это дополнительная, подчас даже невольная функция), сколько для функциональной узнаваемости людьми представителя той или иной социальной службы.
С другой стороны, в жизни действительно существует массовая одежда, выполняющая вполне реальную камуфляжно-деиндивидуализирующую функцию. Такая одежда может быть массово модной потому, что деиндивидуализирует своего носителя, а может быть, наоборот, демонстративно немодной, потому что резко индивидуализирует его. В приличный ресторан, например, вас просто не пустят без обязательного галстука или даже смокинга — вам придется как бы закамуфлироваться под респектабельного джентльмена, срочно «спрятав» свое бунтующее «я» за модным (в данном случае обязательным, привычным галстуком). Противоположный пример: человек во фраке будет совершенно неуместно смотреться в «Макдональдсе» просто потому, что уже немодный и явно устаревший фрак будет слишком выделять его из привычной толпы посетителей этой забегаловки.
Второй вид конформизма — уже не совсем «слепой», а как бы избирательный, «референтный» конформизм. Любой человек, встречаясь с другими людьми, старается быть похожим на тех, кто ему нравится, вызывает зависть или желание быть хоть чем-то похожим на них, — он стремится подражать своей «референтной группе» хотя бы в том, что ему доступно. Особенно это распространено среди молодежи, и здесь налицо масса исторических примеров — от прически типа «гаврош» до «битловок» и «металла» в одежде современных поклонников тяжелого рока. Встречается это и среди представителей более солидных возрастов — скажем, дубленка, пыжиковая (ондатровая) шапка и «дипломат» в России много десятилетий являлись модными символами «начальства».
«Референтный» конформизм в моде достаточно часто может становиться «слепым» — вспомним хотя бы массовую моду на кожаную одежду в первые годы советской власти. Напротив, «слепой» конформизм практически никогда не становится «референтным» — здесь действуют иные механизмы, связанные с разными социально-психологическими функциями массовой моды и, особенно, с разными элементами «цепочки» ее порождения и распространения.
Обычно с достаточной очевидностью, легко выделяются следующие основные функции массовой моды.
Для женщин модная одежда всегда связана с сексуальным самоутверждением.
Для мужчин модная идея связана с интеллектуальным самоутверждением. Какой бы ни была сфера моды, за ней стоит одно и то же — стремление к выделению и утверждению себя. Однако говоря объективно, фактически эта функция противоположна функции массовизации психики. Самоутверждение отдельной личности, становясь массовым, как бы захватывая большинство, всегда нивелирует эту
