здравом уме вышел бы на улицу в такую ночь? И разве Ченс не говорил, что рядом не было других домов?
Она выпила стакан воды, убедилась, что дверь заперта, и вернулась в кровать.
— Все в порядке? — сонно спросил Ченс, когда она заползла под одеяло.
— Да.
В теплых объятиях Ченса все было прекрасно.
Оливер прокрался в хозяйскую спальню, не решаясь включать свет. Темнота больше подходит для того, что он должен сделать. Поднимаясь по лестнице, он не мог сдержать слезы. Ланкастер никогда не испытывал к себе большей жалости. Снова и снова пытался представить своих родителей на похоронах, рыдающих на могиле. Еще пожалеют, что всю жизнь к нему так относились. Холодные, равнодушные снобы — вот они кто.
В спальне было темно, хоть глаз выколи — именно так, как любила Ребекка. Оливер обругал ее про себя, на ощупь направляясь к прикроватному столику, где держал пистолет. Все это время он представлял своих родителей, рыдающих на похоронах. Они еще пожалеют.
Отец с матерью не хотели, чтобы он женился на Ребекке, считая этот союз мезальянсом.
— Но она богата, — сказал тогда он.
Родители воротили носы от новоявленного богатства Боригарда Боннера, такого же грубого, как и он сам. Оливер надеялся, что чувство вины их не покинет до самых последних дней. А почему бы ему не написать предсмертную записку, обвинив во всем их?
Он наткнулся на кровать и замер, боясь, что разбудил Ребекку. Оттуда не донеслось ни звука. Оливер пробрался к тумбочке у изголовья, открыл ящик и вытащил пистолет.
Ребекка всегда спала слева.
Оливер не мог ее видеть, да и не хотел. Лучше это сделать быстро.
Сняв пистолет с предохранителя, он снова заплакал. Не от мысли о выстреле в Ребекку, а от того, что придется направить дуло на себя. Ее он просто спасает от неприятностей с разводом. Жена поблагодарила бы его, если бы знала, что он для нее делает. Сама она ради него и пальцем бы не пошевелила. Эта хладнокровная, бессердечная сука не простит его, когда узнает о деньгах.
Упираясь в кровать коленями, он определил расстояние до предполагаемого местоположения головы Ребекки на подушке. Прицелившись, он собрался с духом. Два выстрела для нее. Один для себя. Пьяный и доведенный до отчаяния Оливер решил, что у него нет сил писать предсмертную записку. Пусть его родители гадают до последнего часа.
Он закрыл глаза и спустил курок. Бум! Бум! Оливер открыл один глаз. Разглядеть Ребекку в кровати он не мог, но оттуда не раздалось ни звука.
Понимая, что теперь обратной дороги нет, он направил пистолет на себя.
Бо Боннеру позвонили рано утром на следующий день. Сначала он не узнал голос и никак не мог разобраться в том, что говорил этот человек.
— О чем, черт возьми, ты толкуешь? — в конце концов спросил он, когда понял, что это был один из его пилотов.
— Ваш реактивный самолет, сэр. Он исчез.
— Что значит исчез? Украден? — Бо вспомнил, что его взял Мэйсон. Это просто недоразумение. — Мэйсон Робертс взял его…
— Нет, сэр. Я говорю о реактивном самолете, на котором вы приказали мне лететь сегодня в Монтану, — пояснил пилот. — Его взяли вчера вечером, и вернут только через нескольких дней.
Бо почувствовал, как подскочило давление.
— Кто его взял? Карл? Этот проклятый безответственный кузен Эйс?
— По-видимому, вы дали разрешение своей дочери, Ребекке Ланкастер. Она наняла собственного пилота.
— Что? — Бо не верил своим ушам. — Куда, черт возьми, она отправилась?
— Согласно ее плану полета? Нью-Йорк и, может быть, Париж.
Бо бросил трубку, до такой степени разозленный, что опасался получить сердечный приступ. Что, черт возьми, Ребекка, ты надумала?
И простонал, все поняв… Дочь не хотела слышать то, что он собирался ей рассказать. Как это похоже на Ребекку! Трусиха терпеть не могла плохие новости. Она предпочитала притворяться, что все прекрасно.
Бо обругал себя. Следовало бы пойти к ней домой и заставить выслушать. Ладно, по крайней мере, в Нью-Йорке Ребекка не узнает о том, что происходит в Монтане. Будет время все рассказать, когда она вернется.
Бо словно увернулся от пули. Его донимала вина за облегчение, которое он испытал, лишившись необходимости встречаться с Ребеккой этим утром. Рождественским утром.
Что теперь? Придется позвонить Ченсу и предупредить, что самолета не будет. На коммерческих рейсах в это время года все места заняты. Бо понимал, что теперь мало шансов на возвращение Дикси в Техас на праздники. Рождество, а он остался совсем один.
Так хотелось провести сегодняшний рождественский день с родными, как в нормальных семьях. А были ли нормальные семьи? Он обвинял себя, что Дикси с Ребеккой никогда не ладили. Бо от всей души любил Ребекку, но ей всегда было мало. Даже ребенком, она, казалась, никогда не была довольна. Он изливал на нее любовь, пытаясь заменить отца, который ее не хотел. Однако Ребекка была словно бездонная бочка.
А потом появилась Дикси.
Полная противоположность Ребекки. Своевольный, независимый ребенок, который, казалось, ни в ком не нуждался. Вероятно потому, что ей пришлось с раннего возраста обходиться без матери. Но, по правде говоря, Дикси пошла в него.
Бо всю жизнь старался не походить на своего отца, и все же он не мог не видеть сходство между Ребеккой и Дикси, собой и Карлом. Карл отчаянно хотел любви их родителя. Бо этого не просил. Он знал, что не заслуживал такого высокого мнения о себе, и часто презирал недоброжелательного властного отца так же, как и Карл.
Бо остался на ферме не из любви или преданности. Пока другие в его возрасте отправлялись на поиски хорошо оплачиваемой работы и приключений, Бо остался на ферме в Техасе, зная, что нет другого места, где он будет особенным, кроме как в отцовских глазах.
А потом фонтан нефти появился на нескольких отдаленных фермах, и его друзья вернулись, чтобы работать на буровых установках. Карл и Эйс возвратились в Техас вместе с Мэйсоном, который скитался по всей стране. Давний знакомый приехал к нему не только с рассказами о местах, где побывал, но и с идеей.
Собрав все деньги, которые у них были, они провели исследования в северной части фермы так, чтобы никто об этом не пронюхал. Особенно Карл с Эйсом и отец Бо.
Боннер обхватил голову руками. Ребекка всегда считала, что Дикси он любил больше. Стоит только ей услышать, что он ей не родной отец, ничто не убедит ее в обратном.
Телефон ожил снова. На сей раз звонили из полиции.
Ченс медленно просыпался, не желая расставаться с умиротворенностью сна. Он был счастлив во сне, счастливее, чем когда-либо.
Солнечный свет заливал дом. Первые несколько секунд Ченс думал, что остался один, как уже давным-давно. Потом ощутил ее возле себя и крепко закрыл глаза, сдерживая внезапный всплеск чувств. Это не сон. Около него спящая Дикси повернулась на бок, прижавшись обнаженным, теплым и соблазнительным телом.
Открывая глаза, он смотрел на нее, потрясенный своими ощущениями только от возможности видеть ее рядом, не говоря уже о воспоминаниях об их жарких ласках. В этот момент он сделал бы все возможное и невозможное, чтобы удержать ее возле себя.
