не хотела бы, и я бы не хотел. Вот и они не желают. Они смелый народ и долго терпели нас.
— Может это неправда, сплетни, оговоры, — предположила Силье.
— Может, — ответил Фарлаф, но по его голосу княгиня поняла, что всё серьезно, и это проверенные данные, от верных людей.
— Что же делать теперь, неужели, Фарлаф, нам придется уехать? — встревожено спросила княгиня.
— Нет, я свою землю без борьбы не отдам, не для того я столько лет потратил, чтобы найти место, где смогу я построить свой град, — жестко сказал Фарлаф — Надо объединиться с Торином, встать единым войском на защиту наших земель, дать отпор, выиграть время. А там видно будет. Может, восстания обойдут нас стороной. Хотя надежда призрачна.
— Ты думаешь, отобьемся? — с надеждой спросила его жена.
— Не знаю. Но биться будем, другого не дано, — и, помолчав, добавил, — или погибнем за эту землю, пока она наша.
Они молчали довольно долго, думая о том, что им готовит это лето, переживут ли они его. Почему-то и князь, и его жена были уверены, что их ждут тяжелые испытания.
— Я могу отправить тебя к своему брату, в Согн, хочешь? — спросил князь.
— Нет, я не брошу тебя, — ни мгновения не думая, сказала Силье, — погибать так вместе. А ежели бороться, то, может, и от меня прок будет.
— От тебя всегда прок есть, ты меня радуешь, жена, — крепче прижав её к себе, ответил князь.
ГЛАВА 20
На утро следующего дня княгиня Силье решила поговорить со своей невесткой, и поэтому на рассвете решительно отворила дверь в её покои. Горлунг, уже одетая в темно-синее платье, заплетала косу, чтобы после спрятать её под повойником, резко обернулась, услышав звук скрипнувшей двери. Увидев княгиню, она как-то почти незримо для людского взгляда расслабилась. Но Силье это заметила, нехорошее предчувствие змеей шевельнулось у старшей княгини в груди, но она отогнала эти мысли прочь.
— Приветствую тебя, княгиня, — сказала Горлунг, почтительно склонив голову.
Вошедшая кивнула ей, с интересом смотря на невестку. Силье редко видела Горлунг без повойника, и теперь придирчиво оглядывала её тонкую, длинную шею, черную косу, кончик, которой завивался локоном. Она слишком худа, но это не страшно, мясо всегда можно нарастить, были бы кости. А так невестка хороша, приятна для взора, нет в ней изъянов, как и нет особой красоты. Но красота отвлекает и редко приносит счастье, так что миловидность лучше.
— Прости, княгиня, что заставляю ждать, — сказала Горлунг, но голос её звучал ровно, в нем не было раскаяния.
— Это я пришла раньше, ибо хочу слово молвить тебе.
— Почту за честь, — ответила молодая княгиня, приглашая жестом Силье присесть.
— Горлунг, я не хочу ходить вокруг, да около, скажу всё сразу, если ты умна, ты поймешь меня, оценишь проявленную заботу, — начала княгиня, — я давно смотрю на тебя, наблюдаю, ты мила сердцу моему, материнскому, ибо лучшей жены для своего сына мы избрать не смогли бы. Ты не боишься работы, справедлива, зря чернавок не гоняешь, не обижаешь никого. Ты будешь хорошей хозяйкой двора, помощью для мужа своего. Также меня радует, что ты не заносчива и не болтлива, в делах проявляешь твердость и мудрость. Но, в иных случаях ты ведешь себя глупо, неразумно, ты не смотришь дольше носа своего, ты не видишь будущего.
— Благодарю за совет, княгиня, но не совсем разумею, о чем ты молвишь, — несколько удивленно ответила невестка.
— Горлунг, я говорю о твоих отношениях с мужем. Будь добрее с ним, ласковее, и ты увидишь, что и он будет иначе относиться к тебе. В браке почти всё зависит от женщины, она должна дать мужу уверенность, поддержать его, ты должна понять это. Ведь у вас вся жизнь впереди…
— Я поняла, — перебив Силье, сказала Горлунг.
Разумом она понимала, что свекровь права, но, будучи несчастливой сама, она не хотела видеть рядом с собой счастливых лиц. И более всего Горлунг не хотела видеть счастливым Карна. Того, кто каждый день доказывал своим поведением правоту слов Торина.
Всю свою жизнь Горлунг ненавидела Торина, ежедневно, каждый миг своей жизни, так, как научила её Суль. И теперь, живя в другом дворе, не видя его, ей отчаянно нужен был тот, кого можно ненавидеть также жестоко и люто. И единственным, кто относился к ней здесь с неуважением, был её супруг. Горлунг ненавидела Карна, потому что иначе жить она не умела, ей было просто физически необходимо кого-то ненавидеть. Эту ненависть она холила в своей душе, ибо именно это чувство давало ей уверенность, делало её жизнь похожей на прежнюю, прожитую в Торинграде. Ту уверенность, которой ей сейчас так не хватало.
Княгиня не ожидала, что этот разговор закончится так, Горлунг не услышала её слов, она смотрела холодно и равнодушно. Слова Силье не задели её душу, всё осталось по-прежнему. Силье растерялась, но, покачав головой, решила более таких речей с невесткой не вести, всё это бесполезно. Горлунг глупа, она не понимает слов свекрови и, может, никогда не поймет. А жаль.
Стоило Горлунг выйти из своих покоев, как она встретила Агафью. Вообще они в Фарлафграде встречались редко. Рыжую наложницу не особо любили во дворе князя Фарлафа, и причина эта была не в том, что люд любил Горлунг, нет, причина была прозаичнее — княгиня Силье не жаловала её, поэтому и избегали Агафьи даже девки теремные.
Самой же Агафье нравилась её жизнь в Фарлафграде, но больно скучна она была, будучи по натуре своей сплетницей, Агафье теперь даже поговорить было не с кем, поэтому вынужденное одиночество днями, было для неё гнетущим. Карн оградил её ото всех проблем и забот, и она разленилась, потеряла страх и начала считать себя равной княгине Силье, и не мало удивилась, увидев, что княгиня брезгливо поджимает губы и не глядит в её сторону. Агафью это возмутило, и она решила попробовать развеять скуку иначе, ведь Горлунг молода и глупа, и Агафья, имея опыт общения с Прекрасой, захотела подружиться с Горлунг. Именно поэтому и поднялась наложница князя Карна в то утро рано, она поджидала Горлунг.
— Здравствуй, княгиня, — губы Агафьи изогнулись в ленивой улыбке.
— Здравствуй, — ответила Горлунг, обходя её стороной.
— Что же ты, княгиня, никогда ко мне не заходишь? — спросила наложница Карна.
— Зачем мне к тебе заходить? — остановившись, удивленно спросила Горлунг.
— Как зачем? Поговорить, душеньку отвести, дом родной повспоминать, совет держать, — нараспев ответила Агафья.
— Совет держать? В чем же ты мне можешь совет дать? — насмешливо спросила княгиня.
— Как в чем? Как мужа ублажить своего, ведь не секрет, что, видимо, я с этим справляюсь лучше.
— Это единственное, что ты можешь делать хорошо, а в остальном от тебя прок не велик, — высокомерно ответила Горлунг.
— Так ведь это самое главное, — лукаво заметила она.
— Для наложницы, может, и главное, а для княгини главным является содержание двора в порядке. Так что говорить мне с тобой не о чем. Уйди с глаз долой и не показывайся более.
— А ты, княгиня, не забывай, кому обязана местом своим, — зло бросила Агафья.
— И кому я обязана? — с интересом спросила княгиня молодая.
— Мне, — запальчиво крикнула бывшая подружка Прекрасы.
— Тебе? — процедила сквозь зубы Горлунг.
— Да, мне, я же открыла тебе глаза на связь сестры и княжича Рулафа, промолчи я тогда, так и была бы ты княжной нелюдимой, отцом нелюбимой в Торинграде. Жила бы, как простая рабыня, у тебя даже платьев нарядных не было, не больно тебя отец — то баловал.
