«Господи, прости и помоги!..»И Господь прощает, помогает,разводя руками оттого,что людское племя помыкаетмилостями столькими его.Видно, Бог на нас глядит со страхом.Как бы кто его ни называл —Иеговой, Буддой и Аллахом, —он один и Богом быть устал.Будь он даже некая бестелостьили портативный идолок,как от попрошаек бы хотелосьспрятаться в укромный уголок.Только Ему прятаться негоже,и, согбенный, будто в рабстве негр,хочет Бог поверить в Бога тоже,но для Бога в мире Бога нет.И когда мы с просьбишками липнем,забывая отдавать долги,некому шептать Ему молитву:«Господи, прости и помоги!..»1967
МОНОЛОГ ПОЭТА
Роберту Лоуэллу
Уходит любимая, будто бы воздух из легких,навек растворяясь в последних снежинках излетных,в качанье ветвей с почернелою провисью льдышек…Обратно не вдышишь!Напрасно щекою я трусь о шершавый понуренный хоботтрубы водосточной… Напрасно я плачу — уходит.Уходят друзья, кореша, однолетки,как будто с площадки молодняканас кто-то разводит в отдельные клеткиот некогда общего молока.Напрасно скулю по друзьям, как звереныш…Друзей не воротишь!Уходят надежды — такие прекрасные дамы,которых я выбрал в такие напрасные даты.В руках остается лишь край их одежды,но жалкое знамя — клочок от надежды…Уходит уверенность…Помнится — клялся я страшной божбоюо стену башку проломить или стену — башкою.Башка поцарапана, правда, но, в общем, цела,а что со стеной? Ухмыляется, сволочь стена, —лишь дворник на ней равнодушно меняет портреты…Уверенность, где ты?Я словно корабль, на котором все гибелью пахнет,и прыгают крысы осклизлые в панике с палуб.Эй, чайки! Не надо. Не плачьте — жалеть меня бросьте.Меня покидают мои длинноногие гостьи.Садятся они, как положено, первыми в лодки…Прощайте, красотки!Меня покидают мои краснощекие юнги.Им хочется жить. Справедливо. Они еще юны.Прощайте, мальчишки! Гребите вперед. Вы мужчины.А я выключаю бессмысленный рокот машины,и только талант капитаном небритым и пьянымна мостике мрачно стоит.
