Ряпушка и сиги

Анатолий Онегов Ряпушка и сиги

Приходилось ли вам когда-нибудь замечать, как прилетают к нам на зимовку жители далекой тундры, занятные птицы пуночки? Случалось ли вам поздней осенью неожиданно встретить быстрых белых, с черными полосками на крыльях птиц чуть поменьше скворца?

…Всю ночь дул прямой и жесткий северный ветер, долго боролась луна с рваными тяжелыми облаками. А к утру на схваченную морозом землю начал падать первый мохнатый снежок. Снежок еще был редким и осторожным. Но что это – будто мелькнули у самой земли большие белые хлопья? Это пронеслась стайка крылатых снегурок-пуночек. Только крылышки мелькнули над землей темными полосками. Метнулась стайка из стороны в сторону, упала на бугорок, и тут же вслед за ней пошел настоящий снег.

Так неожиданно под самую зиму и появляются в наших краях жители далекого Севера, снегурки- пуночки.

Конечно, в лесу всегда есть свои коренные жители. Летом, когда лес полон суеты, песен, этих не слишком заметных птиц порой и не видно. Но наступит осень, улетят на юг зяблики, пеночки, славки, и вдруг увидишь ты и ловкого лесного акробата поползня, и быстрых, суетливых в работе синиц.

Эти птицы всегда рядом, они никуда не улетят, останутся в лесу и на зиму.

То же самое и на озере. Стихнет осенняя вода, утонут листья кувшинок, упадет на воду сломленный холодом тростник, скроются в глубине щуки, лещи, окуни, плотва, и вот тут-то ты и заметишь налима.

Налим ползает теперь у самого берега, обшаривает каждый камень и жадно хватает подброшенных ему червей и мелких ершиков.

Нет, налим не был на озере долгожданным гостем. Просто все лето, в жару, тучная жирная рыба предпочитала отсиживаться в тени. От солнца налим забирался под плоские большие камни, и если такой камень удавалось перевернуть, то можно было увидеть эту ленивую рыбину. Но к осени налим становился подвижней, выбирался из своего темного убежища и смело разгуливал около лодочных причалов.

И синицы, и поползни, и налим были моими соседями. Другое дело пуночки и ряпушки…

Где была, где таилась весной и летом эта небольшая, но удивительная рыбка, почему не хватило ей теплого времени, чтобы показаться, заявить о себе озеру?

Рыбаки утверждают, что ряпушка, как и налим, тоже все лето живет на глубине в озере, а подходит к берегам только с холодами. Может, оно и так, но никто из нас ни весной, ни летом не видел эту небольшую быструю рыбку, с виду скорей похожую на пустяшную верхоплавку, чем на близкую родственницу лосося и форели.

Весной и летом ряпушка всегда куда-то исчезала. Но вот заряжали ледяные дожди, кипело озеро под хлестким северным ветром, и с глухим тяжелым рокотом крушила прибрежные камни тупая осенняя волна. Вместо пены и брызг она швыряла на берег комья сырых листьев, измочаленных ветром стеблей тростника и набухшие бочечки кувшинок.

Иногда волна ненадолго уходила, и озеро испуганно стихало перед ночным морозом. Мороз являлся тут же, покрывал камни толстой ледяной коркой и запекал остатки тростника, обрывки листьев и бочечки кувшинок в мерзлые крутые валы.

Эти валы тянулись вдоль всего берега как раз по тому месту, куда дальше всего выбегала волна, и, наверное, поэтому они казались мне главным, ударным редутом зимы – сюда зима уже выбиралась из озера, и отсюда с новым северным ветром и новыми ледяными волнами она пойдет дальше вслед за очередным шквалом.

После ледяного шквала я всегда с большим трудом отводил от берега лодку. Вода, попавшая в нее, конечно, замерзала за ночь и оставалась на дне мутной тяжелой льдиной. Корма и бок, подставленные шквалу, как и прибрежные камни, оплывали застывшей водой, и лодка тогда больше походила на глыбу льда, чем на ладную рыбацкую посудину.

Но когда лодку все-таки удавалось столкнуть на воду, а потом в наступившем затишье удавалось добраться к дальним островам, я всегда мог ожидать встречу с ряпушкой…

У островов ряпушка метала икру; метала глубокой осенью, под самую зиму… Мерзли сети рыбаков, лицо приходилось отворачивать от острого режущего ветра, коченели руки, перебиравшие снасть. Но ряпушка удивительно спокойно чувствовала себя в это непогожее время. Рыбаки поднимали в лодки маленьких узеньких рыбешек, и они светло и весело, как только что отчеканенный металл, серебрились даже через густое месиво ветра, дождя, снега и ледяных волн.

Увы, поймать ряпушку можно было только самоловной снастью, а потому мои встречи с этой рыбкой проходили лишь на тонях рыболовецких бригад…

Шквалы и непогоды, что приносила с собой поздняя осень, обычно всегда стихали перед самой зимой. Ветер вдруг обрывался, не на ночь, не на полдня, а на сутки, а то и на другие. Каждые сутки рождались теперь в тишине под яркими и близкими звездами-снежинками. Теперь каждое утро приносило новый ледок у берега и нетерпеливое ожидание еще одного замечательного события на нашем озере.

Теперь, перед скорым ледоставом, я всегда ждал сига…

Я не знаю, с кем сравнить эту необыкновенную рыбу, которую природа подарила северным озерам и рекам. В ней все было для меня тайной: и ранние весенние встречи у рыбацкой проруби, и неожиданное появление неуловимых стай в нашем мелком илистом заливе в самом начале мая, и такое же неожиданное их исчезновение с мая по октябрь, и, конечно, новый, почти зимний визит сига перед самым ледоставом…

Если среди рыб бывают свои лебеди, то лебедем нашего озера я бы назвал сига.

Большой и белый, он лежал на весеннем, чуть голубоватом льду неподалеку от проруби, лежал покорно, не шевелясь. Он даже не разевал рот, как делают это вытащенные из воды окуни и щуки. И мне, честное слово, было жаль эту рыбину, и я ругал и себя и ее, опрометчиво и неожиданно для меня попавшуюся на блесну.

Лед с нашего озера уходил всегда очень медленно, а последним расчищался ото льда наш мелкий илистый залив.