Маг отмахнулся от моих слов и продолжил высокопарную речь о влиянии рода Эспинс на ход истории.
Минут через пятнадцать, когда я перестала даже делать вид, что слушаю, огневик вдруг оборвал недоговоренную фразу и, пристально глядя на меня, подозрительно довольным голосом заявил:
– Карим на несколько дней уехал по делам ордена. Да и вообще, в храм Судьбы вы не попадете.
«Я же говорил! – торжествующе завопил Грэм в моей многострадальной, переполненной датами и фактами голове. – Тебя пустят на опыты!»
– Как не попаду? – поражено воскликнула я.
– В ближайшие дни, – уточнил Вариор Эспинс. – Храм закрыт для посетителей на пять белых ночей.
Злость сменили облегчение и досада. Белые ночи – время, когда падчерицы Судьбы молят покровительницу о милости дать знак: остается настоятельница любимой дочерью богини или настал час поиска нового оракула.
«Демократичный обычай», – хмыкнул Грэм.
«Не обольщайся. Возможно, когда боги ходили по земле, так и было. Ну а сейчас каждая настоятельница старается удерживать власть в своих руках по возможности дольше. И передают титул оракула и статус дочери богини не самой способной падчерице, а своей ставленнице. Последние три поколения настоятельниц вообще родственницы. Даже в старшие жрицы пробиваются не одаренные, а те, кто клянется в верности не богине, а настоятельнице».
«Ваш храм – не дом богини, а террариум со змеями».
«Ага, пауки со стеклянными сколопендрами там тоже обитают».
Наш мысленный разговор с Грэмом длился пару мгновений, и все-таки я ответила Вариору Эспинсу невпопад:
– Да, конечно…
– Замечательно! А племянник уверял, что вы не согласитесь.
Хм, а на что это я дала согласие?! Переспрашивать не довелось – на что я подписалась, узнала тотчас же.
– Уверен, опыты с вашей кровью помогут найти лекарство от красной лихорадки. Да и просто, получив возможность дальнейшего изучения способностей хэмелла, я невероятно счастлив. Жаль, конечно, что у нас так мало времени.
Не разделяя ни восторги, ни огорчения мага, осознала, что все-таки попаду на опыты…
