заполнена машинами — одинаковые, бело-голубые полицейские аэро вперемежку с мрачными правительственными лимузинами. Нет только скорой помощи: более квалифицированных врачей, чем здесь, в лечебнице, на планете не найти.
— Затишье, — говорит терранский офицер, поднимая взгляд от экранов. — Местер Лауреску, полковник Джай?
— Штурм приведёт к огромным жертвам, — отвечает Джай для семитерран. Двери «крыс» подняты, кондиционеры работают на полную мощность, создавая прохладу в промежутке между машинами. — Вполне вероятно, что это смертники. Сейчас, там, они неуязвимы. Но любая попытка уйти безнадёжна. Они сами в ловушке и не могут этого не понимать.
Высшие лица Урала слушают внимательно и спокойно, и отчего-то полковнику делается не по себе.
— При промедлении количество жертв окажется таким же! — в воздух бросает Лауреску, просто потому, что это нужно сказать. Информационная поддержка операции необходима; журналистов поблизости не видно, но это не значит, что нет сенсорных камер.
— Полковник, — после довольно долгой паузы спрашивает человек, официально занимающий пост министра здравоохранения Седьмой Терры; что до реального положения вещей, то его пост принадлежит к числу уникальных, которые создаются для единственного человека и исчезают вместе с ним. — Полковник, вы в курсе, кто там сейчас?
— Пациенты лечебницы, — несколько недоумённо отвечает Джай. — И…
— Я о составе террористической группы.
— Это земляне. Частью из мафии. Частью… из спецслужб.
— Последнее меня особенно интересует.
Смуглая до черноты кожа Джая чуть сереет; но в действительности он готов к этому вопросу.
— Это те же люди, которые организовали убийство мастеров нуктового питомника некоторое время назад.
— Вы знали об их присутствии на планете с самого начала.
Губернатор выглядит растерянным. Он не может решить, какую маску надевать: то ли демонстрировать союзникам преданность, ополчаясь на собственного СБ-шника, то ли демонстрировать честность, признавая всё до конца. Наконец, выбирает второе. Чтобы лгать Ценковичу, надо быть хуже чем дураком.
— Знал, — чётко, по-военному отвечает Джай. — В мои обязанности входило также способствовать им. Я подчинён земному Управлению.
— Понимаю. В данный момент также?
— Разрешите вопрос.
— Разрешаю.
— Что последует за моим ответом?
Ценкович на пару секунд разрешает полковнику отдохнуть от взгляда профессионального ксенолога, работающего «по людям».
— Сейчас не лучший момент, полковник, — говорит он. — Я понимаю. Но именно сейчас вам и местеру Лауреску придётся решить, кто вам союзник, а кто нет. Примерно опишу алгоритмы действий. Никаких внешних эффектов, никаких официальных заявлений в любом случае. Древняя Земля желает, чтобы вы тянули время до тех пор, пока не погибнут все заложники в здании. После этого его можно будет уничтожить вместе с террористами. Урал… Урал, пожалуй что, хотел бы принять на себя руководство операцией.
Губернатор пожёвывает губы, разглядывая носки ботинок, и Джай понимает, что Лауреску ждёт его реплики.
Нараян Джайалалитха смотрит в лицо уральскому триумвиру и твёрдо произносит:
— Местер Ценкович, я жду ваших указаний.
Огромный гостиничный номер пуст. Тускло, гнилушечно светится не выключенный с ночи витраж. Страшно заглядывать в зеркала: кажется, отразить они могут всё, что угодно. Растения на застеклённом балконе кажутся искусственными. Здесь, в гостиной, ещё терпимо, но подниматься на второй уровень, в спальни, страшно до невозможности.
Дельта лежит на ковре в позе сфинкса, откинув гордую голову, установив острия нижнечелюстных лезвий на суставах передних лап. Посреди интерьера в стиле середины двадцатого века нукта кажется воплощённым ночным кошмаром.
Лилен поднимается.
Подходит к окну.
«Я не нужна, — думает она, — совсем не нужна».
Дракон за её спиной молчит. Он недоволен, очень недоволен тем, как идут дела. Мягкокожие думающие существа наконец-то отправились драться с теми, кого супруга давным-давно поручила пожрать своему дельта-мужу. С плохими мягкокожими существами, которые давным-давно мучили не только Итию, но и другую женщину, Шайю. Которые убили хороших мягкокожих, умевших разговаривать.
Месть.
Месть, принадлежащая не столько Дельте, сколько Лили Марлен; но зачем-то же Ития доверила ему маленькую женщину?
Почему они здесь? Одни? Почему Лилен терпит страх и ничего не делает?
«Дельта, — мыслью окликает Лилен, — что ты чувствуешь?»
Хочу убийств.
«Нет. Помнишь, как умер Малыш? Помнишь, как ничего не было?»
Да. Это неприятно. Больнее, чем проломить броню.
«Я тоже могу умереть от этого, как мама и папа».
Нет.
«Почему?»
Всё есть. Всё хорошо. Много гнева, желания драки и крови, много тревоги, страха и голода. Весело.
Этим нукта доволен, ему нравится, он рад, что супруга удостоила его чести отправиться с Лилен. Иначе, в мире и покое питомника, он, пожалуй, до самой смерти не узнал бы, каково оно, то, что мягкокожие называют войной. Вся добыча для еды слишком слаба, охота не даёт хорошего веселья. Воспоминания Малыша, бывшего боевого дракона, спутника Янины Лорцинг — вот на что это похоже. Дельта желал бы участвовать.
Очень желал бы.
Идём драться, Лилен?
«Нельзя».
Почему?
Лилен ломает руки, горько жмурит глаза. Ей нестерпимо хочется быть сейчас рядом с Севером. Эмиссаров Эрэс сорвали с места всех разом, случилось ужасное — террористы захватили детскую лечебницу, и там оказалась местра Надеждина, всеми любимая Бабушка, третий уральский триумвир и главный корректор. «Мама когда-то дралась тут с этими сепаратистами, — вспоминает Лилен. — С Аджи. Тогда ещё не было Малыша…»
…а Янина была самую малость старше, чем сейчас Лилен.
Думать об этом стыдно.
Нестерпимо хочется быть рядом с Севером. Она экстрим-оператор, от неё была бы польза! В конце концов, она может попросить Дельту. Дракон рад помочь. Убить.
«Лена, — сказал Шеверинский, — там засели те же люди, которые убили твоих родителей. И их оружие остаётся при них. Ты не их наших. Ты не обязана туда идти. Я хочу, чтобы ты осталась здесь и ждала меня. Пожалуйста».
И она открыла рот — возражать; и он закрыл его, уперев руки в стену по обе стороны от её головы. Невозможно было вырваться, и на пол сползти, потому что подгибались колени, он тоже не давал. Север…
