планету.
И он протянул провожатому фляжку, чтобы тот наполнил ее водой Гликса.
Да, Коко Ландивар умеет вести дела! Кто посмеет обвинить Коко Ландивара в авантюризме или жажде наживы? Впереди Коко, а за ним я с Моникой и лицензиями на импорт! Прощай, капитан Гильермо Аррингтон, Кентавр независимости, прощай, полковник Люсиано Бустаманте, гроза индейских селений! До чего же мал Буэнос-Айрес, когда смотришь на него отсюда, с высоты! И как огромно небо… как огромно!
Из местных газет:
'…Вчера, в 21 час 30 минут, дама, чье имя мы не станем здесь оглашать, пришла навестить коммодора Маурисио Аррингтона Бустаманте, с которым она поддерживает дружеские отношения. Как, вероятно, вспомнят наши читатели, месяц назад знаменитого космонавта, уходившего в отставку и решившего посвятить себя развитию нашего сельского хозяйства, торжественно чествовали в нашем городе. Согласно полученным сведениям, вышеупомянутая дама, у которой с коммодором Аррингтоном Бустаманте было назначено свидание, после неоднократных звонков в дверь, на которые не последовало ответа, расстроилась до такой степени, что у нее начался нервный припадок. Полиция, прибывшая через несколько минут по вызову соседей, установила, что дверь в квартиру заперта изнутри. После новых безрезультатных звонков офицер полиции распорядился взломать дверь. В апартаментах коммодора царил абсолютный порядок, только на полу кабинета валялся тлеющий окурок сигары. Из этого, по-видимому, следует, что в момент, когда приглашенная дама подошла к двери, постоялец еще был внутри, и поскольку единственный выход из квартиры находился и до прибытия полиции под непрерывным наблюдением, исчезновение космонавта представляется совершенно необъяснимым. Еще одна странная деталь: на полу кабинета валялась фляжка, внутри которой обнаружено несколько капель воды…'
Чарлз Бомонт
Квадриоптикон
Это было мрачное помещение, чем-то отдаленно напоминавшее просторный фамильный склеп. Со стен, шелушившихся, точно ствол мертвого дерева, свисали куски асбеста и пробки; драпировки просцениума давно уже обратились в лохмотья, а штукатурка на потолке была покрыта густой паутиной трещин. Зато пол Просмотрового Зала N_7 устилал великолепный ковер: мягкий, толстый, темно- красного цвета. Как и лицо Шермана Ботичера, который, непринужденно улыбаясь, пытался скрыть беспокойство, но ему никого не удалось провести, ибо его улыбка выглядела так, словно ее нарисовал обгорелой спичкой какой-то маленький озорник. У собравшихся в студии людей истинное положение вещей не вызывало никаких сомнений: Шерман Ботичер терял последние остатки самообладания.
Наконец он взглянул на часы, хихикнул и, трепеща, ступил на авансцену.
— Ну что ж, — сказал он, — пожалуй, пора начинать. Рока несомненно задержали какие-то важные обстоятельства, однако из уважения к мистеру Менделу, который, как мы все знаем, человек очень занятой… Джимми! Поехали.
Освещение погасло, и зал погрузился в темноту. Включили прожектор, и голубоватое пятно света, проблуждав несколько секунд по залу, остановилось на подслеповатом лице продюсера. Ботичер открыл рот и начал:
— Дамы и господа, сейчас вы познакомитесь с самым необычайным, самым потрясающим изобретением за всю историю кинематографа. Благодаря открытию, которое произвело переворот…
— Руки вверх!
В луче прожектора возник высокий стройный мужчина и бесцеремонно оттолкнул Шермана Ботичера в сторону. Мужчина держал в руке какой-то серебристый предмет.
— Я из полиции нравов. Все присутствующие арестованы за нарушение Закона о поведении мужчин и Закона о поведении женщин. Чем, к примеру, занимается вон та парочка в третьем ряду балкона?
На лице директора студии Маркуса Менделя промелькнула самая мимолетная, самая слабая, самая вынужденная улыбка, и он быстро перевел взгляд с нарушителя порядка на стену, где вскоре должны были установить экран.
Ботичер разжал свои маленькие кулаки и схватил мужчину за руку:
— Ты как раз вовремя, Рок. А теперь будь умницей, пройди к своему месту… Рок, ну, пожалуйста, — проскулил Ботичер.
Рок Джейсон, настоящее имя которого было Лерой Гиннес О'Ши, подмигнул и опустил руку на чью-то голую и невероятно веснушчатую спину.
— Будь я проклят, если эта волынка не продумана заранее, чтобы щекотать публике нервы!
Шейла Тейлер весело улыбнулась.
— Привет, лапуля!
— Дорогая!
Спотыкаясь о чьи-то ноги, Джейсон направился к своему месту и уселся рядом с широкобедрой королевой хроникеров Долли Диксон. Приторная улыбка мгновенно преобразила ее лицо в сморщенный резиновый шарик, из которого выпустили воздух.
— Рок, скверный мальчишка… Ей-Богу, ты опоздаешь даже на собственные похороны! Ты еще не выдохся?
— В некотором смысле да, — сказал Джейсон, с разочарованным видом встряхнув фляжку. Вдруг он вскочил на ноги.
— Я отказываюсь сидеть рядом с этой женщиной!
Долли Диксон покраснела и неестественно расхохоталась.
— Замолчи, Рок! Хватит!
На окаменевшем лице Ботичера двигались только глаза.
— Но потому, — пояснил Джейсон, влепляя поцелуй в обильно напудренную щеку Долли, — что она дает волю рукам.
— Рок, да будет тебе! Этакий бессовестный лгун!
Джейсон улыбнулся. И икнул.
— Ладно уж… Только уговор — никаких вольностей.
— Ха-ха. До чего же остроумно, просто сил нет!
Он круто обернулся. Во всем мире только один человек мог отважиться на такой открытый выпад в его адрес. Роби. Дорогая Роби, его партнерша по фильмам, знаменитая кинозвезда, лицо которой украшало обложки множества журналов.
— Ах, кого я вижу, — проворковал Джейсон. — Среди нас присутствует еще один кумир Америки. Как поживаешь, милочка?
Но Робин Саммерс даже не улыбнулась.
— О, великолепно, — бросила она. — Кстати, не считает ли мистер Любимец Публики, что ему пора заткнуться?
Она была сегодня хороша до неприличия. Белая блузка без рукавов подчеркивала блеск ее золотистой кожи, пышные темные волосы оттенялись простыми серебряными сережками…
— Не пыли, крошка, — молвил Джейсон. — То, что ты здесь упустишь, получишь с лихвой в ближайшем борделе…
Долли буквально растаяла. Дряблые складки ее жирного тела содрогались от восторга и источали сильнейший запах мускуса. От этого аромата вкупе с выпитым виски Джексону стало
