— М-да... — этот выкрик Вознякова Сажину не понравился. Помолчав, он спросил: — Вы что-то говорили о пробах. Что это за пробы?
— Николашин повез образцы пород на опробование.
— Они представляют какую-то ценность?
— А как же! — До сознания Вознякова только сейчас дошла какая-то мысль. — Подождите! — Он стремительно вскочил. — Подождите! Вы говорите, что из вещей ничего не обнаружено! Это ж, выходит, и чемодан с пробами пропал?!
— Очевидно...
Возняков снова рухнул на стул.
— Боже мой! — с отчаянием пробормотал он. — Что он наделал!
— Вы успокойтесь, — сказала Задорина, подошла к столу и налила в стакан воды. — Выпейте!
— «Успокойтесь»!.. — Возняков оттолкнул стакан и снова вскочил. — Вы понимаете, что вы говорите? «Успокойтесь»... Ведь в этих образцах итог нашей длительной работы! Вы можете понять это?
— Могу, — спокойно сказала Задорина.
— Что это были за образцы? — поинтересовался Сажин.
— Боксит... Мы наконец-то уловили кондиционную руду! — Возняков замахал длинными нескладными руками. — Мы наконец-то нащупали мощную рудную залежь... С таким трудом!
— Вы говорите, боксит? — оживился Сажин.
— Да... — Возняков смешался, покраснел. — Простите меня. Я, кажется, болтаю лишнее... Никак не привыкну к новым временам.
— Да нет, ничего лишнего, — постарался успокоить его Сажин.
— У нас, понимаете, поступили недавно такие строгие инструкции... — сконфуженно признался Возняков.
— А-а... — Сажин понял геолога. — Ну коль так... вопросов больше не имею. Есть только просьба. Прошу вас сказать в коллективе, что найденный нами труп вы не опознали.
— Как так?
— Скажите, что это не Николашин.
— ?
— Так нужно.
— Но сумею ли я?
— Должны суметь, — жестко сказал Сажин. — Так нужно для следствия.
— Хорошо, я постараюсь.
Возняков стал прощаться. Когда он пожимал руку Задориной, Сажин чуть улыбнулся:
— А с Надеждой Сергеевной вам надо обязательно подружиться. Она будет вести следствие.
— Ну и времена! — только и нашелся сказать Возняков, с изумлением оглядев нахмурившуюся девушку.
— Сумку забыли, — напомнил Сажин, когда геолог направился к двери.
— Вот разиня! — чертыхнулся Возняков, вернулся и взял сумку,
— Вы рассеянны, — заметил Сажин.
— Да. Чертова рассеянность. Я все время попадаю из-за нее в разные истории. Чаще всего неприятные.
— Зачем вы запретили рассказать о судьбе Николашина? — спросила Задорина, когда Возняков уехал.
Сажин долго думал, морща широкий бугристый лоб, потом сказал:
— Об этом мы всегда успеем сообщить. Разве не так?
— Так, — согласилась Задорина, ее карие глаза оживленно блеснули. — Вы полагаете, что мы можем вспугнуть преступников?
— Да.
— Значит, я должна искать следы исчезнувшего Николашина?
— Совершенно верно.
— Мне это не совсем ясно.
Сажин испытующе посмотрел на девушку. Помолчал.
— Вы должны всем ходом следствия показать, что ищете живого исчезнувшего человека, а не его убийц.
— Почему?
— Вам ничего не говорит исчезновение проб и отсутствие у Николашина каких-либо ценностей? В чем первопричина преступления?
— Для меня это пока не ясно.
— Для меня тоже. — Сажин начал сердиться. — Потому я вас обязываю быть осторожной. Неизвестно, что за всем этим кроется.
— Хорошо. Я поняла. Вы поедете со мной в Заречье?
— Нет. Завтра я еду в Сосногорск.
Перед самым обеденным перерывом капитана Новгородского вызвал к себе полковник Костенко. По тону, каким начальник отдела сказал в телефонную трубку: «Зайдите», Новгородский сразу догадался, что предстоит новое задание. Через несколько минут он входил в кабинет полковника.
Костенко был не в духе. Он всегда бывал не в духе, когда случалось что-нибудь непредвиденное. Тогда полковник курил папиросу за папиросой и голос его становился отрывистым, громким. Очутившись перед окутанным клубами сизого табачного дыма полковником, Новгородский понял, что этим самым «непредвиденным» придется заниматься ему.
— Вот что, капитан... — медленно начал Костенко, ткнув папиросу в пепельницу. — Хотел дать вам отдохнуть, но... сами понимаете.
— Понимаю, — сказал Новгородский.
— Тогда к делу. — Костенко пристукнул костяшками длинных тонких пальцев по столу и заговорил в своей обычной манере: — Сегодня у меня был человек из района. Точнее: начальник Медведёвского райотдела милиции. Сажин Порфирий Николаевич. У них ЧП. В деле есть обстоятельства, внушающие некоторые подозрения. Сажин будет у вас в семнадцать ноль-ноль. Вникните в существо дела. Разберитесь. Выводы и предложения доложите вечером. Ясно?
— Ясно, — четко ответил Новгородский.
Костенко кивнул бритой головой, отпуская капитана.
Сажин оказался пунктуальным человеком. Ровно в пять вечера в кабинет Новгородского вошел массивный пожилой мужчина в мешковатом штатском костюме. Он поздоровался. Посмотрел в пропуск, спросил:
— Это сто седьмая комната?
— Да.
— Вы капитан Новгородский?
Посетитель внимательно оглядел капитана и еще раз заглянул в пропуск.
— Присаживайтесь, — стараясь быть приветливым, пригласил Новгородский и весело подумал: «Еще не хватало, чтобы он потребовал у меня удостоверения личности».
— Благодарю. — Сажин неторопливо сел, опять огляделся и, очевидно, убедившись, что пришел, куда надо, сказал: — Полковник Костенко просил меня встретиться с вами. Вот я...
— Да-да. Я давно жду вас, — поспешил развеять его скованность Новгородский. — Полковник очень заинтересовался вашим делом. Вы только что из района?
— Да.
— У вас в Медведёвке тоже морозы с ветрами? Достается?
— Да. Зима сердитая нынче. Достается.
— Сочувствую.
— Спасибо. Вам отогреваться в городе небось тоже не часто приходится?
— Да. Другой раз матушка-зима до цыганского пота проберет! — Новгородский рассмеялся.
