Глава одиннадцатая
Троцкий закончил рукопись «Уроков Октября» 16 сентября 1924 года в Кисловодске. Там он готовил к печати третий том своих сочинений. И к этому тому прилагалось огромное предисловие, по сути, целая брошюра, которую автор так многозначительно и называет — «Уроки Октября». Учитель Троцкий, в отсутствие Ленина, всем преподает свой показательный урок.
До этого в мае прошел XIII съезд, на котором могло показаться, что острота личных и политических противоречий между Троцким и остальными членами Политбюро — к этому времени в конфронтирующую с «чужаком» Троцким шестерку вошел и Н. Бухарин, заняв место Ленина, — несколько сгладились. Ленин ушел, и пыл борьбы угас? Нет, как на какое-то время даже пожар уходит внутрь строения, весь пыл этой борьбы устремился вглубь, чтобы вспыхнуть с новой и разрушительной силой. Пока же шло медленное «выжимание» Троцкого из всех областей партийного и государственного строительства, которые он еще возглавлял. А может быть, все объяснялось просто: Троцкий болел, писал свои книги, а другие «политбюровцы» были раздражены тем, что его часть рутинной и повседневной работы падает на них?
Заканчивая рукопись, предваряющую том его речей и выступлений семнадцатого года, Троцкий благодарит за внимательное отношение и компетентную работу своего редактора Ленцера. Последнему, кстати, принадлежат примечания ко всему корпусу этих речей. Он также благодарит его помощников: «тт. Геллер, Кржижановского, Ровенскую и И. Румера» — подбор сотрудников определенный. Особо Троцкий говорит о «громадной работе по подготовке этого тома, как и других его книг, которую выполнил его ближайший сотрудник М. С. Глазман».
Через месяц пахнущую краской корректуру доставили Каменеву и торжественно положили на стол. Среди обязанностей Каменева числилась и такая: руководство издательским делом. Наверное, именно от него перешла к Сталину привычка зорко следить за выпускаемой литературой по корректурам и гранкам. Упреждающее слежение. Можно представить себе, с каким волнением Каменев читал строки в книге Троцкого, посвященные себе. Но, наверное, какая-нибудь каменевская идеологическая «шестерка» все уже прочла и об особо нетерпимых местах доложила.
Со времен Октября прошло семь лет, «вождями» было наговорено, в том числе и Каменевым, много разных слов, выражающих преданность и глубинное согласие с революционным течением правящей ныне русской истории, но не забылись слова и поступки прежние. Пепел дней не похоронил всего. Пепел сегодняшних обид стучал Троцкому в сердце. И Каменев, и Зиновьев, и Сталин верой и правдой служили складывающемуся режиму, но, оказывается, уверяет Троцкий, в их предшествующем служении партии и идее существуют некоторые изъяны. Поколение новых торопливых революционеров или не знало об этом, или забыло. Ученики в действительности или не понимали сущности учения, или просто много раз предавали своего учителя. А теперь они осмеливаются сами комментировать основополагающие тексты, оттесняя основного комментатора. Основным комментатором ленинизма не без основания Троцкий считал именно себя.
Как и положено опытному богослову, Троцкий побивает своих противников цитатами «учителя», а цитаты у Ленина всякие. Но и сами «поля комментариев» достаточно убедительны. В прозорливости и оригинальности исторического анализа отказать маститому писателю трудно. Какие пассажи о крестьянстве, втянутом в войну 1914 года! Какие пассажи не только о социальной, но и организационной базе, которую в войну создало это крестьянство для буржуазных партий! По формулировкам все это достаточно ново. Как убийственно точен анализ этого революционного блудодея! Впрочем, это, считает испугавшийся завораживающего слова вельможный цензор, то есть Каменев, лишь незначительные огрехи коварного плана Троцкого. И когда Троцкий разъясняет, почему только что сошедший с курьерского поезда 3 апреля Ленин неистово выступает против старого, доставшегося в наследие от революции 1905 года лозунга «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства», Каменев в этом видит только стремление подвести действие к цитате.
Можно себе только представить: ночь, уснувший Кремль, настольная лампа и бледнолицый Каменев, лихорадочно листающий пахнущие типографской краской страницы. Какие каменья ворочает этот старый писака Троцкий!
«Но как же быть при этом с демократической революцией, или, точнее, с демократической диктатурой пролетариата и крестьянства? Ленин дает, — пишет Троцкий, — беспощадный отпор тем «старым большевикам», которые не раз уже, — говорит он, — играли печальную роль в истории нашей партии, повторяя бессмысленно заученную формулу, вместо изучения своеобразия новой, живой действительности». Надо равняться не по старым формулам, а по новой действительности. Ленин спрашивает: «Охватывается ли эта действительность старобольшевистской формулой т. Каменева: «Буржуазно-демократическая революция не закончена»? — «Нет, — отвечает он, — формула устарела. Она никуда не годна. Она мертва. Напрасны будут усилия воскресить ее».
Неоднократно во время чтения холодный пот прошибает Каменева. И тут же эта хитрая объективистская лиса Троцкий — это-то Каменев чувствует всей шкурой — дает сноску, приглашая всех полюбоваться, как был не прав нынешний тов. Каменев: «В. И. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч.1, стр. 28- 33».
Хорош был и другой пассаж, который можно было бы расценить как личный выпад: «4 апреля, — пишет Троцкий, — на другой день после приезда в Петроград, Ленин решительно выступал против позиции «Правды» в вопросе войны и мира». А кто, спрашивается, был в то время во главе «Правды»? Кто сейчас гордится этим? Соредакторы Каменев и Сталин.
Этот всезнайка Троцкий просто устраивает погром ведущему современному звену партии. Ну да, все знали, что перед событиями 25 октября Каменев сделал роковую ошибку, пытаясь предостеречь партию от восстания. Он покаялся за нее. У кого ошибок не было? Теперь это обнародуется еще раз, и с дерзкими намеками. С невероятной жадностью Каменев вчитывается в этот текст. Он его герой от начала и до конца.
Троцкий действительно ничего не забыл. Его перо работает, как топор дровосека. Кажется, еще минута — и весь лес повалится. Но кто в России обращает внимание на слово? «18 октября, то есть за неделю до переворота, появилось в «Новой жизни» письмо Каменева. «Не только я и тов. Зиновьев, — говорится в этом письме, — но и ряд товарищей-практиков находят, что взять на себя инициативу вооруженного восстания в настоящий момент, при данном соотношении сил, независимо и за несколько дней до съезда Советов, было бы недопустимым, гибельным для пролетариата и революции шагом». 25 октября власть была захвачена в Петербурге, создано Советское правительство. 4 ноября ряд ответственных работников вышел из состава Центрального Комитета партии и Совнаркома. Выдвинув ультимативное требование создания коалиционного правительства из советских партий… Таким образом, те, кто был против вооруженного восстания и захвата власти как против авантюры, после того как восстание победоносно совершилось, выступили за возвращение власти тем партиям, в борьбе с которыми власть была пролетариатом завоевана».
Каменев с невероятной отчетливостью узнал себя и здесь. Первая реакция была — эта книга и этот текст никогда не должны появиться! Но политик не должен поддаваться первому импульсу, и потом возникли другие соображения: ведь понятие «старый революционер» почти синоним словосочетанию «опытный интриган».
В роскошную кремлевскую квартиру Каменева были приглашены заинтересованные лица: Сталин и Зиновьев, совет мудрецов. Каждый понимает, чью шкурку подпаливает Троцкий. А не слишком ли горяч этот соратник Ленина? Значит, им, опытным аппаратчикам, надо быть холоднее и холоднее. Ведь можно посмотреть на работу Троцкого и под другим углом зрения. А может быть, это повод, чтобы выманить опасного противника из его цитатного убежища? Нет, нет, ни в коем случае нельзя препятствовать печатанию этой книги. Но она должна появиться почти одновременно с жесточайшей ее критикой.
Оппоненты Ленина были не самыми глупыми людьми и не уступали в извивах мысли иезуитам
