могущество вождя зависело от его личного влияния. Самое крупное из племен (Бит-Дакури) жило к югу от Борсиппы. Его соседом к югу было племя Бит-Амукани. Вдоль Тигра располагалось большое и значительное, из-за его близости к Эламу, племя Бит-Якин; из Элама они получали оружие и деньги, что помогало им создавать осложнения для правительства Вавилона. Мы знаем, кроме того, о меньших племенах: Бит-Адини, как-то связанном с Бит-Дакури, Бит-Ша'алли и Бит-Шилани. Географическая изоляция, различия в социальной организации, образе жизни и в значительной степени отсталость отличали эти племена от городских жителей и царских чиновников и эмиссаров из самой Вавилонии. Нет никаких прямых указаний на то, что у халдеев был собственный язык. Большинство лиц, упоминаемых в исторических текстах и письмах, имеют благозвучные нововавилонские имена, хотя существует небольшое количество чуждых имен, восходящих, очевидно, к тому диалекту арамейского языка, которым они, по всей вероятности, пользовались. По еще не выясненным причинам тексты всегда отличают халдеев от арамейских племен, обитавших на более высоких землях вверх но Евфрату и особенно от тех, что жили по Тигру.
Некоторые характерные особенности образа жизни халдеев становятся очевидными, если исследовать конфликты между Ассирийской империей и Вавилонией в моменты, когда последняя воевала с Ассирией или же управлялась ассирийским царем или поставленной им в Вавилоне марионеткой. Сведения о борьбе Вавилонии за освобождение от ассирийского гнета мы получаем главным образом из ассирийских царских надписей, к которым следует относиться с осторожностью, чтобы увидеть, что вавилоняне были народом, борющимся за независимость, а не только (как их изображают ассирийцы) неисправимыми бунтарями и коварными врагами. Особенно показательны письма, найденные в царских архивах в Ниневии, которые содержат донесения, жалобы и обвинения, отправляемые администраторами, солдатами, шпионами и приверженцами Ассирии, участвующими в ее борьбе за контроль над Южной Вавилонией. Даже при поверхностном исследовании возникает следующая картина: халдейские племенные группы, не слишком прочно связанные с каким-либо видным вождем, легко переходили то на сторону одного, то другого в соответствии с изменением баланса сил и боролись за сохранение независимости друг от друга и от ассирийцев, которые отчаянно старались установить контроль над этим районом. Собираясь в группы (величина их непрерывно менялась), халдейские племена отказывались платить налоги и служить правительству, и, если от них не откупались, они устраивали засады караванам, грабили и нападали на поселения и небольшие города. Вероятно, халдеи приходили к какого-то рода соглашению с жителями городов Вавилонии, возникшему в ответ на попытки ассирийских царей захватить контроль над этим районом, размещая гарнизоны в ключевых городах и охраняя пути сообщения [31] . Эта напряженная ситуация по необходимости делала халдеев, несмотря на их аптиурбанистические склонности, сторонниками антиассирийского движения и защитниками национальной независимости Вавилонии, и она же послужила толчком к созданию проассирийской партии внутри городов из тех вавилонян, которые хотели мира и безопасности для своих полей и садов, кораблей и караванов. По этой причине большие города, особенно Ниппур, оставались до самого конца верными Ассирии.
Халдейские царьки были хорошо подготовлены к военным действиям в этих условиях. Внезапные нападения и отступления, тактика партизанской войны и рейды по тылам вместе с полным пренебрежением к заключенным договорам сделали задачу ассирийской армии, дислоцированной среди ненадежного населения, очень трудной. Элам всегда был готов дать убежище побежденным вождям восставших племен и снабжать эти племена оружием даже войсками, когда его собственное довольно неустойчивое внутреннее положение позволяло вести активную антиассирийскую политику. Ничто не иллюстрирует эту ситуацию лучше, чем карьера неутомимо восстававшего царя Мардук-апла-иддина II. Впервые он появляется при Тиглатпаласаре III в качестве царя Приморья, претендующего на царское происхождение (от Эриба- Мардука, начало VIII в. до н. э.). Наравне с другими халдейскими вождями он подчинялся тогда ассирийскому царю. С помощью Элама он становится царем Вавилона (721-710 гг. до н. э.), в то время как Саргон II, который только что узурпировал ассирийский трон, был вынужден сражаться с эламской армией под городом Дёром, где он, однако, не добился победы. Мардук-апла-иддин благоразумно опоздал принять участие в этой битве, точно так же как впоследствии это сделал халдейский царь Набопаласар, когда в 614 г. до н. э. мидяне захватили Ашшур. Ассирийское поражение позволило Мардук-апла-иддину остаться царем Вавилона до возвращения Саргона II, когда в 710 г. он сам объявил себя царем Вавилона; Саргон не был достаточно силен, чтобы отказаться признать Мардук-апла-иддина царем Бит-кина. Затем Мардук-апла-иддин снова появляется при Синаххерибе, для того чтобы занять место вавилонского царя (703 г. до н. э.). Теперь он планирует уже в ''глобальных'' масштабах и стремится вступить в союз с любым потенциальным врагом Месопотамии и поднять восстание ассирийских вассалов на далеком западе. С этой целью он пишет письма, которые послы вместе с дарами доставили Иезекии в Иудею (Кн. Исайи. XXXIX, 1-8). Синаххериб в ответ на это собрал всю свою энергию и с безжалостной настойчивостью за три кампании захватил Вавилон, вынудил Мардук-апла-иддина бежать в Элам и, напав с моря, уничтожил города вдоль эламского побережья, откуда халдейские изгнанники нередко организовывали восстания в Вавилонии. Мардук-апла-иддин исчез, но его борьба за вавилонскую независимость тремя поколениями позже была продолжена другим вождем, Набопаласаром, которому удалось достичь того, что не сумел сделать Мардук-апла-иддин, так как в это время ассирийское могущество и военная мощь быстро падали.
История этих халдейских царей-воинов привлекает внимание еще и тем, что помогает нам понять, как и при каких обстоятельствах цари с аморейскими именами приходили к власти в более древние времена, до появления вавилонской династии. Хотя предлагаемая нами здесь параллель так же малоудовлетворительна, как всегда бывают подобные параллели, все же приход халдеев к власти, влияние личного динамизма некоторых из царей и, наконец, попытки центрального правительства отразить вторжение пришельцев - все это в некоторой степени соответствует тем событиям, которые привели к власти династию Хаммурапи. Конечно, было бы опрометчиво сравнивать Син-мубаллита с Набопаласаром и Хаммурапи с Навуходоносором II, но едва ли можно отрицать некоторое сходство событий и личностей.
При сыне Набопаласара Навуходоносоре II Вавилония захватила провинции Ассирийской империи от Средиземного моря до Персидского залива. Навуходоносор женился на Амитиде, дочери мидийского царя, и таким образом Вавилония благодаря союзу с этим царством получила устойчивую защиту. Подобно ассирийцам, вавилонский царь стал затем ежегодно появляться со своей армией, для того чтобы собирать дань, завоевывать и наказывать непокорные города, такие, как Иерусалим (в 597 и 586 гг. до н. э.). Неоднократно сражался он и с египетской армией.
При последнем правителе Вавилонии, Набониде (556-539 гг. до н. э.), наступает конец независимости Вавилонии. Кир занял столицу, не встретив сопротивления, и обошелся с Набонидом с характерной для него мягкостью по отношению к побежденным царям. Это был конец вавилонского суверенитета, но дух этой страны еще не умер, что подтверждается тем фактом, что два более поздних претендента на вавилонский престол взяли себе магическое имя Навуходоносора'.
В ассирийской истории преобладают контрасты: периоды подъема до и после ''Темного периода'' в Ассирии и время упадка, когда страна была под властью иноземцев, значительно отличаются друг от друга в своей основе. Эти контрасты видны уже при поверхностном рассмотрении: в древний период отсутствует тот дух воинственной агрессивности, который столь характерен для более позднего времени; вместо него мы сталкиваемся с умелой организацией сухопутной внешней торговли и внутренней коммерческой деятельности, которая, судя по документам, прекращается после ''Темного периода''. В конце этого периода мы встречаем много признаков чужестранного влияния, смешанного с местной ассирийской традицией. Но, с другой стороны, сохраняются и ассирийская лингвистическая традиция, и специфические социальные учреждения, такие, как ассирийская концепция царской власти и некоторые основные аспекты религиозной жизни, например культ Ашшура: это если говорить только о том, что лежит на поверхности. Если же мы заглянем глубже, то обнаружим, что, за исключением остатков царских надписей и той незначительной информации, какую можно получить из ''каппадокийских'' табличек об экономической роли храма племенного бога, мы почти ничего не знаем о цивилизации Ассирии эпохи первых царей. Мы также обнаружим, что ассирийский тип месопотамской цивилизации последующих периодов представляет многослойный конгломерат хурритских и вавилонских влияний и солидных пластов подлинных ассирийских отношений и концепций. Структура цивилизации Ассирии была не только гораздо более сложной, чем структура Вавилонии, но и отличалась от нее общим настроем и направлением. Одни только различия в месте
