– Но разве что-то произошло? – оживился следователь.
– Не знаю, но вполне могло случиться. Он явственно сказал мне, что боится своего сына!
– Упоминался ли в рассказе Марии Стрельниковой тесть, отец мужа?
– Насколько я помню, нет.
Профессор и полицейский замолчали и посмотрели друг на друга. Сердюков привычным жестом потер ладони, его длинный нос заострился, что свидетельствовало о внутреннем сосредоточении:
– Стало быть, картинки с белыми мышками?
Глава двадцать вторая
Кайса почувствовала внезапно, что жизнь переменилась, что случилось нечто страшное, необъяснимое, словно ее толкнуло изнутри. Еще никто ничего не сказал, а сердце тревожно ныло, трепыхалось в груди, пришлось принять успокоительных капель. Поставив стакан на стол, она хотела было прилечь, но послышался стук в дверь. Вместе с Кайсой в доме проживала дальняя родственница, взятая из далекого хутора для помощи по хозяйству. Женщина отворила дверь, на пороге стоял околоточный. Однако, в отличие от их последней встречи, с его лица исчезло выражение подобострастия и угодливости. Мрачно кашлянув в кулак, он одернул шинель и произнес сиплым голосом:
– Я тут того… – он потоптался на месте, подбирая слова, – известие вам несу. Нехорошее. Барин ваш, полюбовник, утоп, насмерть. Даже тела не нашли! Всю полицию на ноги поставили и с нашего околотка людишек призвали. Все прочесали!
Прислуга испуганно и торопливо перекрестилась. Кайса замерла с открытым ртом. Она хотела что-то спросить, но из ее груди вырвался только хрип.
– Утоп, как есть, утоп! – торжественно продолжал околоточный. – На глазах сынка своего и человека дворового захлебнулся, и течение его поволокло на камни, да там и разбился окончательно!
– А-а-а, – простонала Кайса.
– Вы бы того, – он опять кашлянул, – вам бы уехать теперь надобно. Люди-то, сами знаете, недобрые, зло долго помнят! Полиция, ясное дело, начеку, да только не всегда успеть можно!
Кайса побелела, часто задышала. Околоточный, полагая, что его миссия вестника несчастья выполнена, попятился к дверям, боясь узреть истерику испуганной, загнанной в угол женщины. Напоследок он произнес:
– Мне бы того, за труды-с…
Прислуга, стоявшая тут же подле околоточного, сунула ему хозяйский рубль и поспешила затворить за ним дверь, после чего бросилась помогать Кайсе, которая была ни жива ни мертва от услышанного. Боль от потери и страх за свою жизнь парализовали ее сознание, в первые мгновения она даже плакать не могла. За окном как ни в чем не бывало сияло солнце, но в глазах Кайсы все потемнело.
Прошла неделя. Кайса Byори не выходила из дому, все лежала и смотрела в потолок, проклиная судьбу, которая поманила счастьем, да тут же и отняла. Ходившая за провизией служанка, отдуваясь и раскутывая платок, рассказывала, что еврей-бакалейщик не прочь купить дом Кайсы и назвал цену.
– Вот еще! – вскричала Кайса. – Это же грабеж! Точно задаром отдать!
– А он так и сказал, передай, мол, своей хозяйке, что вскорости, может, и этих денег не получит. Как бы и вовсе не пришлось всего лишиться. Вдруг да пожар случится?
Кайса взвыла от ненависти и бессилия.
– Полно, полно, матушка! Не горячись, нельзя тебе так убиваться! Ты подумай, может, и впрямь лучше продать побыстрее и подальше уехать?
– Подальше! Подальше! – зло передразнила ее хозяйка. – Куда же мне с этим подальше? – Она хлопнула себя по животу.
– На хутор поедем к дядьям, там поживешь, чай, не чужие, примут. А потом, как Господь распорядится.
От такой мрачной перспективы Кайса совсем пала духом, отвернулась к стене и горько заплакала, а потом и задремала. Сквозь дремоту она слышала чей-то незнакомый женский голос, и ей казалось, что это сон. Однако сон оказался явью. Перед пробудившейся и зареванной Кайсой стояла невысокая дама, окутанная траурной вуалью.
Кайса поспешила провести рукой по встрепанным волосам, метнув на родню злой взгляд. Кого впустила, отчего не разбудила? Однако догадка сама сверкнула в ее сознании.
– Я вижу, вы поняли, кто перед вами, – спокойным и доброжелательным голосом произнесла гостья. – Я баронесса Корхонэн.
Кайса кивнула и поспешила предложить собеседнице присесть. Что ей понадобилось? Девушка быстрым взглядом окинула баронессу. До этого ей доводилось видеть только ее портреты в доме барона. И вообще ей казалось, что баронесса едва ли существует в реальности. Во всяком случае, Теодор мало считался с супругой, и Кайса привыкла игнорировать ее существование вовсе. И вот теперь баронесса, живая и реальная, сидела перед любовницей своего покойного мужа в доме, купленном на его деньги.
– Я понимаю вашу растерянность, поэтому хочу сразу перейти к цели моего визита, – продолжала Аглая Францевна. – То, что я хочу вам предложить, вероятно, повергнет вас в изумление, но вы попытайтесь подумать и увидеть в моем предложении выгоду для себя и своего будущего ребенка. Насколько я представляю, ваше теперешнее положение неприятное, а может быть, даже и опасное. Вам бы хотелось, как мне кажется, исчезнуть куда-нибудь. Подальше от глаз людских, от злых языков. Я могу вам помочь. Да-да, не удивляйтесь! – усмехнулась баронесса, видя, как у собеседницы глаза расширились от удивления.
Аглая Францевна откинула вуаль, и Кайса с жадностью вперилась в ее лицо. Баронесса, несмотря на возраст, еще не утратила былой красоты. Ее лицо не выражало ни горя, ни досады, ни унижения от присутствия в таком непотребном месте. Она казалась совершенно спокойной и уверенной в себе.
– Так я продолжу. Мои люди быстро и выгодно для вас продадут ваш дом и положат деньги под
