До Рождества оставалось несколько дней. Дворник принес и поставил в гостиной большую, до потолка, пушистую ель. По всем комнатам распространился ее упоительный аромат. Прозоров уже был на ногах и с жадностью набросился на работу, с которой его разлучила простуда. Марго хлопотала вокруг елки, украшая ее с фантазией и вкусом. Из Цветочного пришел ответ – Гривины сокрушались, что встретят праздники одни.
Весь город готовился к встрече Рождества, а там и Новый год подоспеет. Витрины магазинов и лавок зазывали покупателей своим изобилием. Богатые магазины привлекали горящей световой рекламой, некоторые гордо светились стосветными лампами «Осрам». Повсюду пестрели разноцветные гирлянды из лампочек; звезды, яркие фонари, придавали сумрачному Петербургу таинственный и сказочный вид. Горожане готовились к балам, банкетам, визитам и прочим приятностям. В неимоверных количествах покупались подарки, лихорадочно шились новые наряды, почтальоны сбивались с ног, разнося пуды поздравительных посланий. Маргариту завораживал бурлящий Невский проспект. Мимо нескончаемой толпы, спешащей по торцовым тротуарам, проносились лихачи с состоятельными седоками: «Па-ади- берегись!». Разночинный народ, как сельди в бочке, набивался в темно-синие вагоны конки, которые тащили по рельсам лошади-трудяги. Покупатели с тугими кошельками толпились в Гостином дворе, Пассаже, в Английском магазине, модном «Александр», меховом Мартенса, дорогого белья «Артюр». Публика попроще довольствовалась более скромным и дешевым товаром с Александровского или Апраксина рынков.
В этой предпраздничной суете Марго забежала в свой домик на Васильевском проведать Аграфену Тихоновну и передать ей гостинцев от Прозорова. Там-то и ждал ее нарядный конверт, надписанный знакомой любимой рукой. Марго долго не решалась его открыть. Наконец, собравшись с духом, она прочитала письмо, где помимо поздравлений, были и следующие строки:
«Милая! Я долго думал, благо размеренное течение нашей тутошней жизни позволяет это. Рок! Фатум! Вот что предопределило ход событий. Мы должны покориться судьбе, она пугает меня своей беспощадностью. Пусть будет как будет. Наши чувства не умерли, они просто ушли очень глубоко. Наша любовь навсегда останется с нами, но она не должна стать тайными оковами для нас обоих. Поэтому, ты свободна в своих действиях и должна позаботиться о себе. Для меня не будет большей радости узнать, что ты счастлива и благополучна! Навеки твой Д. Г.».
Маргарита перечитала письмо и задумалась. Что она чувствовала? Боль, гнев, досаду? Нет, кажется, все умерло. «Пусть будет как будет». И письмо полетело в печку, где тотчас обратилось в жалкую кучку пепла.
Поздно вечером того же дня Маргарите не спалось. Она гнала от себя мысли о человеке, которого она так страстно любила и который, как она теперь понимала, все-таки предал ее. Раньше она винила во всем только Варвару, Гривин же казался лишь жертвой, неспособной оказать сопротивление. Но эта неспособность и стала теперь в ее глазах главной виной Дмитрия. Струсил, смалодушничал, предал! Мало любил, а может, и вовсе обманывал? Ох, лучше не думать об этом!
В таких размышлениях Маргарита ходила по комнате, рассуждая сама с собой. Дверь в темный коридор оставалась полуоткрытой, и она не заметила, как проходивший мимо Прозоров остановился напротив. Платон Петрович шел к себе, он устал и еще не совсем оправился. Глядя под ноги, он заметил полосу света на полу. Он поднял голову и увидел свою воспитанницу, которая, не видя его, полуодетая, ходила по своей комнате, что-то бормоча. Прозоров остолбенел. Словно молния прошла сквозь все его существо. Он вдруг увидел не дочь покойного друга, которую он знал с детства, а роскошную, пленительную молодую красавицу. Сквозь тонкую батистовую сорочку виднелось полное упругое тело, мягко колыхалась пышная грудь, медные волосы рассыпались по плечам. Он шагнул в комнату и, прежде чем девушка успела его заметить, прошел несколько шагов. Когда Маргарита увидела огромную фигуру Прозорова, бесшумно выросшую рядом, она сильно вздрогнула и замерла. Платон Петрович, точно не помня себя, дотронулся до округлого плеча, провел рукой по нежной шейке и вдруг, резко притянув девушку к себе, поцеловал в угол рта. Маргарита почувствовала запах его любимого одеколона – «Царский вереск». Она не сопротивлялась. Силы были слишком неравны. Несчастная покорилась, зная, что подобное часто случается с бедными родственницами, воспитанницами и гувернантками. Только ни в каком страшном сне не могла представить себя в такой гнусной роли и Прозорова, которого всю жизнь свято уважала. Вот и покарал Господь за черные дела и мысли! Преподнесла судьба подарочек к Рождеству в виде поруганной девичьей чести! На побледневшем ее лице отразилась такая смертная тоска, что потерявший было голову Прозоров опомнился и отшатнулся. Секунду они смотрели друг на друга, она с ужасом и отвращением, а он со стыдом и страстью одновременно.
– Прошу меня простить, совсем ополоумел, видно горячка подействовала, – пробормотал он и почти бегом бросился вон.
Маргариту всю затрясло. Прочь, прочь из этого дома, от этой семьи, из-за которой она погубила свою душу и чуть не лишилась своей непорочности. Она заметалась по комнате, кидая всё как попало. Пусть она будет в нищете. Пусть пропадет, но никогда, никогда не переступит этого порога! Но куда же идти ночью? Надобно хоть рассвета дождаться! С этой мыслью девушка сиротливо замерла на кровати. Неизвестно, сколько прошло времени, Марго начала дремать, как вновь услышала шаги хозяина дома. Прозоров шел спокойно и тяжело, словно размышляя о чем-то. Дойдя до дверей комнаты воспитанницы, он остановился и постучал. У Марго перехватило горло, поэтому ответа не последовало. Прозоров постучал легонько еще раз и вошел. Марго вскочила с кровати и смотрела на него с нескрываемым ужасом.
– Маргарита! Маргарита Павловна! Не пугайтесь, ради бога! Попробуйте прочувствовать, каково мне! Я не хотел вас обидеть, причинить вам зло, вы же знаете меня! Для меня вы всегда были как дочь! Но именно почему-то сегодня я увидел в вас не девочку, не ребенка, за которого нес ответственность перед Богом, а прекрасную женщину, такую желанную, притягательную! Я не могу жить в одиночестве, я сойду с ума! Вы так давно в моем доме, так оставайтесь же в нем навсегда, хозяйкой, моей женой!
Маргарита решила, что ослышалась:
– Изволите насмехаться надо мной, Платон Петрович! Пользуетесь тем, что я всем вам обязана?
– Нет, я говорю совершенно серьезно и, главное, искренне! Я сейчас действительно понял, что и для меня и для вас – этот брак – большая удача! Мы так продолжительно жили под одной крышей, так долго знаем друг друга! Вы достаточно хорошо понимаете меня, а я – вас! Нам не надо притираться и привыкать, узнавать привычки и скрытые недостатки.
Марго усмехнулась про себя. Скрытые недостатки, тайные страсти и пороки? Они так и останутся скрытыми. Ну что ж, пожалуй, это предложение руки и сердца пришлось как раз кстати. «Ты свободна в своих действиях и должна сама позаботиться о себе», – всплыли в памяти строки. Пусть будет, что будет.
Платон Петрович, пытаясь понять, что происходит в душе Марго, неотрывно смотрел на девушку. Его поразило выражение ее лица, которое он не смог понять, какое-то внутреннее смятение, борьба, даже скрытое торжество промелькнуло. Или ему показалось?
– Я буду счастлива, Платон Петрович, стать вашею женой! – наконец выдавила из себя Маргарита и нерешительно потянулась к нему.
