в сторону. Рутина синематографа, его изнанка повергли ее в уныние. И как это на экране все получается таким захватывающим и интересным?
Оля нашла детей, принесла корзину с едой, расстелила небольшую скатерть и усадила их на траве неподалеку от места съемок. Когда пикник на природе подходил к концу, из кустов вынырнул уже виденный ею ассистент режиссера и, задыхаясь, произнес:
– Вот вы где!
– А в чем дело? – удивилась Оля.
– Господин Огарков, наш режиссер, срочно вас, барышня, требуют!
– Да что такое-то?
– Пойдемте, пойдемте, тут мадемуазель Вера за братьями присмотрит, – и он почти силком потащил Олю за собой.
– Куда вы подевались? – сердито прокричал режиссер. – Мне нужна одна девица, вот там, на заднем плане, ваша физиономия вполне подойдет. Ступайте, пусть вам переменят прическу!
Оля остолбенела. Она тоже будет сниматься в кино, ее лицо появится на экране, да еще рядом с самой Горской! О таком счастье она и мечтать не могла! Девушка решила не обращать внимания на бесцеремонность Огаркова. Быть может, у них тут так принято? В наскоро сколоченной дощатой гримерной ей быстро сделали какую-то невообразимую прическу, прилепили маленькую нелепую шляпку. Затем измазали лицо противным жирным гримом, отчего оно стало смуглым и блестящим. Оля с ужасом глядела на себя и не узнавала своего отражения. Когда она появилась на съемочной площадке, Горская, которая сидела на раскладном стуле и устало обмахивалась веером, увидев Миронову, расхохоталась.
– Что мне теперь делать? – робко спросила юная артистка.
– Вам ничего особенного делать не надо, – сказал Огарков. – Стойте вон там, а когда Тамара Георгиевна пройдет мимо, улыбнитесь, поклонитесь слегка и смотрите ей вслед. Все ли понятно?
Чего уж тут не понять? Оля старательно улыбалась Горской раз пять или шесть, сколько сделали дублей, она не поняла. Сама себе девушка показалась просто неотразимой в первой и последней роли. Потом, уже сидя в зале синематографа на Невском проспекте, она с нетерпением ждала этих кадров. И когда она наконец узрела себя, то в первый миг даже не узнала. Что это за чумазая девица с глупой улыбкой? Какой нелепый вид, какой бессмысленный взор! И всего несколько секунд, а снимали чуть ли не полдня! Нет, Горская великая актриса! Как сложно оставаться привлекательной на экране!
На другой день предстояла съемка самого ответственного момента фильма, самой драматичной сцены – трагической смерти героини. Оля обратила внимания, что Тамара Георгиевна с утра углублена в себя, грустна. Должно быть, входит в образ. Нешуточное дело, сколько дублей умирать-то придется!
На сей раз гример постарался на славу. Актриса была так бледна, с такими ужасными кругами под глазами, что, как говорится, краше в гроб кладут. Собственно, для этого и старались. Действие разворачивалось в декорациях, изображавших спальню героев. Коварный изменщик предал героиню и бросил ее на произвол судьбы. Несчастная страдает и принимает яд. Умирает в страшных мучениях и является любовнику в виде призрака. Сей призрак возникает на пустынной дороге, прямо под копытами лошади. Герой падает и разбивается насмерть. Порок наказан.
Для съемок своих сцен из Петербурга всего на пару дней прибыл и главный герой. Он еще не столь знаменит, как его партнерша, но участие в этом дуэте, несомненно, принесет ему славу. Он молод, красив и страшно самонадеян. Правда, для полной красоты ему не хватает пышности кудрей. Не беда, аккуратный паричок, водруженный на его плешь умелыми руками, – и вот уже от него глаз не оторвать. Только нельзя сильно головой трясти в угаре страсти или горячке погони.
Оля, еще не опомнившаяся от собственного дебюта, с возрастающим напряжением следила за Горской. Чувствовалось, что все участники процесса сегодня пребывают в ином состоянии. Состояние духа Тамары Георгиевны невольно передавалось каждому, кто подходил к ней или говорил с нею. Даже вечно сердитый Огарков кричал меньше.
Наконец все было готово. Приступили. Застрекотала камера. Горская лежала на кровати, ее поза и лицо выражали крайнюю степень отчаяния. Вот она встала, стенает, терзает всклокоченные волосы, поводит по сторонам мутным взором. Оля почувствовала, что холодеет. Героиня медленно берет склянку с ядом, дрожащей рукой подносит ко рту. Склянка падает, осколки летят в стороны (рядом приготовлено еще несколько штук для дублей). Агония. Страшные конвульсии, стоны. Полное, абсолютное ощущение физического страдания. Оля замерла, у нее перехватило дыхание. Ведь Горская умирает, разве они не видят, что она на самом деле умирает! Боже! Отчего они не понимают! Последний вздох!
– А! А! Мамочка! – раздался душераздирающий вопль.
Это Вера стала оседать на людей, стоящих рядом. Камера прекратила стрекот. Какое-то мгновение стояла гнетущая тишина.
– Снято! – смущенно буркнул Огарков и поспешил к примадонне.
Площадка взорвалась аплодисментами. Горская открыла глаза и обессиленно приподнялась. Оля облегченно выдохнула. Чудо! Ведь только что здесь торжествовала смерть! Но тотчас же пришлось вспомнить о Вере. Бедная девочка плакала навзрыд.
– Мамочка, мамочка! Зачем она играет такие страшные сцены? Я боюсь за нее! – Слезы потоком лились из ее глаз.
– Ну что ты, милая, ведь это все понарошку! Это же искусство, твоя мама – гениальная актриса! – Миронова попыталась утешить бедняжку.
– Нет, вы не понимаете, никто не понимает, она же призывает свою смерть! – простонала Вера.
Оля отшатнулась от юной пророчицы.
Между тем Тамара Георгиевна уже спешила к дочери.
– Вера, ты опять плачешь? Это же просто смешно, не ставь меня в глупое положение, успокойся, мне неловко за тебя, право, перестань! – Она притянула дочь к себе.
– Вам нечего стыдиться! Поистине велика сила вашего таланта, божественная царица Тамара! – Подошедший Огарков стремительно наклонился, поймал ее руку и приложился к ней сухими губами. – Ребенок всегда различит фальшь! Это потрясающе! На сегодня все! – крикнул он съемочной группе и устало пошел прочь.
Глава 11
Именно об этом старом фильме с участием покойной Горской невольно вспомнила Ольга Николаевна. Она, размышляя о видениях падчерицы, все же склонялась к естественному объяснению, а именно к мысли о болезненных проявлениях в душе самой Веры. Отчего ей вдруг привиделась мать в таком странном виде? Да она уже однажды наблюдала подобное, еще ребенком, на съемках! Именно оттуда она и почерпнула образ Тамары Георгиевны в виде призрака, укутанного прозрачной вуалью. Но если следовать идее фильма, призрак явился как наказание за порок, как возмездие. И если нынешнее явление рассматривать в подобном ключе, то… возмездие оправданно, но Вера не может знать… Или?..
Ольга Николаевна никак не могла сосредоточиться, мысли ускользали. Подступили заботы, связанные с погребением мужа. Каковы бы ни были их разногласия в последний год, она оставалась женой знаменитого писателя, которого придет проводить в последний путь весь Петербург. Его имя уже вписано в анналы литературы. Необходимо продумать все до мелочей, не ударить в грязь лицом. А на это требуется столько душевных сил! Пришлось опять временно заселиться в квартиру на Каменноостровском проспекте. Вот уж не предполагала, что снова придется жить в этих роскошных апартаментах. В ее комнатах все оставалось на своих местах, ничего не тронуто, не передвинута ни одна безделушка. Вениамин, без сомнения, ждал ее возвращения в любой момент, каждый день. И каждую ночь. Извековой стало не по себе, пожалуй, даже слегка совестно. Да, почти десять лет жизни, и каких лет! Нет, нет, нельзя позволять себе жалости, иначе следом потянется сомнение, а потом, не дай бог, и раскаяние. Необходимо, как учил ее Трофимов, быть решительной и твердой в мыслях и поступках. Нельзя раскисать и расслабляться, следствие по-прежнему идет, а похороны еще впереди.
В передней раздался звонок, и горничная доложила о приходе Сердюкова. Вот бесцеремонный тип! Ничего нет для него святого!
– Сударыня! Прошу меня простить, что снова осмелился беспокоить вас в печальные дни, – следователь согнулся пополам, клюнул протянутую руку и расположился напротив хозяйки.
– От всего происшедшего у меня голова кругом идет, – со вздохом произнесла вдова.
