Оля с любопытством воззрилась на отца, отложив очередной роман в сторону. Миронов многозначительно поглядел на обложку и продолжил:
– Угадай, кто теперь будут наши соседи? – Отец хитро прищурился. Оля пожала плечами.
– Не поверишь! Извеков и Горская!
Оля ахнула и впрямь не поверила. Как такое может быть, чтобы олимпийские боги могли жить по соседству!
Глава 6
Оля не поверила словам отца и, наскоро одевшись, выбежала из квартиры. Дойдя до угла здания, она обнаружила ломовики, снующих людей, переносящих мебель, коробки, узлы. Словом, обычную картину переезда, которую можно наблюдать в столице довольно часто. Девушка стояла поодаль, обуреваемая разочарованием. Чего она ждала, и сама не знала, но обыденность происходящего произвела на нее какое-то неприятное впечатление. Тут же находились дети, два непослушных шумных мальчика, которых гувернантка безуспешно пыталась унять, и высокая девочка-подросток. Дети? Нежели у тоненькой, изящной Горской трое детей? А это кто стоит с недовольным и раздраженным видом?
Оля обмерла. Извеков собственной персоной! Только его почему-то не узнать. Лицо сероватого оттенка, мешки под глазами, тычет тростью в узел и говорит сердито. Рядом стоящая дама устало машет рукой и, взяв одного из шалунов за руку, идет к парадной двери. Оля смотрит и не верит собственным глазам. Нет, это не она! Или она? Дама поднимает голову и видит девушку на тротуаре. Опять поклонницы! Что ж, тяжело бремя славы, иногда оно ох как мешает! Горская улыбается, иначе нельзя! И тотчас же свет божественной улыбки озаряет утомленное лицо, на секунду исчезает усталость и отступают заботы. Перед девушкой оживший знакомый портрет. Оля оробела, неловко поклонилась и в большом смущении поспешила домой.
Николай Алексеевич тотчас понял, что произошло. Бедная девочка испытала горькое разочарование, увидав, что ее кумиры живут на грешной земле и их жизнь не отличается от будней обывателей.
– Тебя удивил вид Горской! Но помилуй, ведь когда она далеко на сцене или и вовсе на экране, она кажется значительно моложе! Грим, свет – и зритель видит совсем иного человека! К тому же последнее время ее новых фильмов что-то не выходит!
Разговор происходил за обедом. Оля без аппетита ковыряла сардины в своей тарелке, чем вызвала недовольство отца.
– Ты уж, милочка, ешь, пожалуйста, не хандри!
Оля молча наклонилась над тарелкой, но пища не лезла в рот. Разве таким она представляла благородного и прекрасного Извекова? И эти неприятные, шумные дети! У таких-то родителей! Нет, увиденное ужасно! Она не перенесет крушения своих иллюзий!
– Вот и хорошо, что ты поняла. Любимцы публики тоже люди, и совсем не стоит наделять их какими-то удивительными чертами! Теперь ты, быть может, и на простых людей обратишь свой взор, а? Может, и Трофимов не покажется уже столь заурядным, хотя это, ей-богу, несправедливо!
– Опять ты о своем несносном Трофимове! – Оленька в отчаянии бросила салфетку на скатерть и горько заплакала.
– Вот дела! – подивился отец. – Эдак, душенька, у тебя случится полное расстройство нервов!
Но дочь уже не слушала его. Она выскочила из-за стола, и, обливаясь слезами, побежала к себе. Но и там не нашла ее душа отдохновения, ибо изо всех углов на нее смотрели обожаемые кумиры в их прежней неземной красе. Оля невольно стала представлять себе, как они обживают квартиру. Садятся за стол, дети дерутся и капризничают. Бранят прислугу. Ссорятся меж собой или целуют друг друга. Принимают ванну или, о, боже мой, посещают уборную! От подобных картин Оля невольно прыснула и задумалась. В подобных образах они еще не являлись к ней. Однако представлять сюжеты такого рода оказалось не менее интересно, нежели грезить наяву о романтических погонях, свиданиях под луной и томных поцелуях в таинственных замках. И тут Оля поняла, что теперь ей страстно хочется только одного: увидеть эту жизнь своими глазами, потрогать руками, подглядеть в щелочку!
Пришедший Николай Алексеевич нашел дочь совершенно успокоившейся.
– Я вот что подумал, уж коли у них трое детей, то вскорости они за мной пришлют. Чихнет кто, или понос разберет. Так что я предполагаю быстрое и близкое знакомство со знаменитым семейством!
Просто удивительно, как стремительно иногда сбываются даже самые смелые мечтания!
Миронов оказался провидцем. Все произошло именно так. Не прошло и месяца, как один из мальчиков захворал. Прибежала прислуга и просила от имени своих господ соблаговолить осмотреть ребенка, принося при этом тысячу извинений за беспокойство. Оля ждала отца в величайшем нетерпении. Вернулся он поздно, и его рассказ дочь слушала с жадностью.
– Как я и предполагал, обычная семья, обычные хлопоты. Трое деток – это нешуточная обуза для любой женщины, а тут такая знаменитость! Только дома этого не заметно. Усталая и расстроенная мать семейства! Однако дама чрезвычайно любезная и доброжелательная. Никакого снобизма и заносчивости, и красота ее в домашней обстановке какая-то иная, более трогательная, что ли! Милейшая женщина, ангел!
– А Извеков, каков он?
– Трудно сказать, я его и не видел почти. Он вышел из своего кабинета только поздороваться да попрощаться напоследок. Двух слов не сказали друг другу. Горской вроде как и неловко было. Отговорилась муками творчества, мол, иногда сами его сутками не видят, не выходит, все творит!
Оля задумалась. Этот образ вполне вписывался в ее представления о жизни великих писателей.
– А дети, они и впрямь столь несносны?
– Вовсе нет, подвижные веселые мальчики-погодки. Шумные, как вся ребятня в их возрасте. Балованные только. А вот девочка непростая, сложная девочка, с характером!
В последующие месяцы доктора неоднократно призывали в дом именитых соседей. В конце концов Николай Алексеевич условился, чтобы Тамара Георгиевна попросту звонила по телефону, а не гоняла всякий раз горничную. Постепенно выяснилось, что именно сама Горская более других членов своей семьи нуждается в услугах Миронова. Таким образом, он стал личным врачом знаменитой актрисы. Естественно, Николай Алексеевич не обсуждал с дочерью болезней своей пациентки, но всякий раз по его лицу Оля понимала, что Горскую донимают нешуточные хвори. И это казалось юной барышне непостижимым, потому как на людях и на экране актриса производила впечатление цветущей женщины. Но что можно разглядеть издалека да под вуалью?
Иногда знаменитая чета приглашала гостей. Оля могла тогда наблюдать, как под вспышками фотоаппаратов съезжались богачи и знаменитости в неописуемых нарядах, в роскошных колясках, а некоторые даже прибывали на модных новинках – автомобилях, которые фыркали и дымили, пугая любопытных и дворовых кошек. К слову сказать, после того, как Извеков и Горская поселились в доме, многочисленные поклонники их талантов сделались бесконечной головной болью для неименитых жильцов, дворника и швейцара. Миронова с ревнивой досадой замечала всякий день на посту перед парадной или под окнами то экзальтированных дамочек, то полубезумных юношей. Каждый чаял узреть своего кумира. Проходя мимо, Оля окидывала их презрительным взором, забывая, что сама недавно была такой же. Девушка по-прежнему грезила о своих любимцах, но эти фантазии теперь носили весьма приземленный характер. По рассказам отца она могла живо представить обстановку дома, характеры детей, Тамару Горскую в домашней обстановке. Только Вениамин Александрович оставался загадкой, он почти не покидал стен кабинета, так что порой доктор, уходя, и не знал, есть хозяин дома или нет.
И вот однажды Николай Александрович заявил дочери:
– Нынче говорили с Горской о тебе.
Оля встрепенулась.
– Она жаловалась на Веру, свою дочь, а я, грешный, похвастался, что меня Господь наградил за труды мои истинным ангелом, моей милой доченькой! Тогда она и предложила тебе навестить их в будущее воскресенье, полагая, что для ее девочки положительный пример дочернего послушания совершенно необходим!
– Ой, папа! Какой ужас! Зачем, зачем ты выставил меня в таком свете? Я вовсе не ходячая добродетель! Это, ей-богу, глупо! – Оля от досады вплеснула ручками.
– Отнюдь! Подружишься с юной барышней Извековой, будешь вхожа в дом, как свой человек. Ведь ты об этом мечтала? – заметил отец.
