Не обращая внимания на Алексея, Прокопенко прикрыл за собой дверь и, надорвав край пакета, вытащил оттуда черный железный ключ с хитрой резьбой.
– Ключ от ворот кузнеца-дьявола – улыбнулся он, поднимая его над головой.
– Это еще что за штука такая? – Алексей взгромоздился в кресло, уселся по-турецки и, массируя ступни, с интересом посмотрел на приятеля. – Ничего подобного раньше не слышал.
– Зря, – лукаво усмехнувшись, Дмитрий тоже расположился в кресле и скрестил руки на груди. – Некий кузнец Бескорне, получив от каноника собора заказ на ворота, испугался, что не сможет выполнить ключи надлежащим образом. Шутка ли, создать нечто, что впишется в самый красивый и изящный собор Парижа!
Когда заказчик утром явился к кузнецу, то обнаружил удивительное произведение искусства, о способе изготовления которого многие до сих пор судачат, а к общему решению прийти так и не могут. Витиеватая резьба, листья, изогнутые прутья, все это выполнено старым мастером настолько изящно и элегантно, что понять, литье это или ковка, невозможно.
Сам же Бескорне, кстати, был найден на полу без чувств. Когда ворота, наконец, собрали, врезали замки и, закрыв, поставили на место, открыть второй раз так и не смогли. Замок на воротах стал отпираться только после того, как каноник окропил его святой водой и отслужил мессу. Сам же мастер вскоре заболел и умер, унеся секрет изготовления ключа в могилу. Вот такая история. Неудивительно, что набожные парижане решили, будто кузнец продал душу дьяволу.
– А по мне, так смазать надо было эти ворота, да замки лучшего качества ставить, – усмехнулся Алексей. – Ну что? Теперь спать?
– Ты спи, – кивнул Солодов и, водрузив на колени ноутбук, вновь принялся изучать материал, присланный им профессором Куапелем. – Я еще с полчаса в документах покопаюсь. Вдруг озарит.
Утро следующего дня выдалось светлым. Лучики солнца, пробившись сквозь шторы, вычертили на полу длинные светлые линии, разделив комнату пополам. Первым проснулся Дмитрий и, потянувшись, поднялся с кровати.
От шевеления друга Алексей открыл один глаз, попытался перевернуться на другой бок, но был остановлен резким окриком приятеля.
– Вставай, вставай, штанишки надевай! – громким фальцетом запел Прокопенко и, сунув ноги в шлепанцы, исчез за дверью.
Делать нечего, пришлось вставать и, следуя примеру друга брать в руки полотенце и зубную щетку, а затем отправляться в общую ванную комнату на этаже.
– Сегодня у нас насыщенный день, – вещал Дмитрий, тщательно намыливая руки и лицо. – Посетим могилу Наполеона, потом на Монмартр и в базилику Сакре-Кёр. Если успеем, заглянем в Лувр, а потом прямиком по Четвертой линии на Сите. Как настроение, кстати?
– Неспокойно мне, Дима. Такое впечатление, будто кто-то на тебя постоянно смотрит. Бывает так, что аж спиной чувствую. Обернусь, а там пустота, нет никого.
– Это нервное, – фыркая и отплевываясь, заявил Прокопенко. – Вот закончим с делами и рванем на побережье Тихого океана. Красота, белый песочек, чайки на голову гадят. Чем не релакс?
– Тоже мне развлечение, – пожал плечами Алексей. – А может, в Мексику рванем на месяцок?.
– Можно и в Мексику, – согласился Дмитрий. – Только сопьемся мы там. Дешевая текила и прочие прелести жизни дурно повлияют на наши организмы.
Закончив с утренними процедурами и натянув ветровки, друзья побежали к станции метрополитена. День действительно был замечательный. Ласковое солнце грело спины, играя солнечными зайчиками на витринах кафе и ресторанов. Впереди была увлекательная прогулка по столице Франции, а в самом конце пути то, к чему они стремились всю свою сознательную жизнь – финансирование для новых авантюр.
– Господи, – воскликнул Солодов, вышедший на площадь вслед за Прокопенко. – Изменилось-то как все!
Дмитрий саркастически покачал головой и, пристроившись в хвост пестрой и галдящей толпы туристов, направился к центральному входу в собор.
– Еще бы, – тихо сказал он догнавшему его приятелю. – Восемьсот лет прошло как никак. За это время его не то что достроили, а и легендами набили под завязку.
– Легендами, – хмыкнул Алексей, осторожно ступая на ту самую плиту, на которую, для кого-то восемь веков назад, а для него на прошлой неделе, такелажники обрушили здоровенный валун, сорвав операцию и чуть было не лишив хронотуриста жизни. – Это ты про своего кузнеца свихнувшегося?
– Ну, во-первых, кузнец не мой, а французский. – Дмитрий поморщился, проталкиваясь сквозь толпу застывших туристов, явно американцев, и ступил на бывшую стройплощадку. – А во-вторых, и без него легенд предостаточно. Кстати, утверждают, что в линиях собора выведен краеугольный камень, сделанный неким алхимиком. Тут даже барельеф с его изображением есть, если по лестнице и на второй ярус.
Потом есть еще один спорный момент, из самых известных и обсуждаемых. Видел здоровый такой витраж на главном фронтоне?
– Видел, – кивнул Солодов. – Витраж как витраж. Выполнено мастерски, тут я спорить не буду, но ничего необычного в нем не вижу.
– Знаки Зодиака на витраже, а также символы, высеченные в камне на центральном портике с фигурой Девы Марии, обычно толкуют как символ годичного цикла. Однако сам цикл, изображенный на большом круглом витраже, начинается не со знака Тельца, как это принято в западной традиции, а со знака Рыб, соответствующего началу индуистского астрологического цикла. Другой символ – лунарный цикл, воспроизводит так называемая галерея царей. Понимаешь, к чему я?
Алексей в смущении покачал головой.
– Ох, и дурик ты, Леха, – почти натурально расстроился Прокопенко. – Двадцать восемь скульптурных фигур изображают, как считается, иудейских царей, но, по библии, их было восемнадцать. Тогда как лунный месяц имеет 28 дней.
Поспорить на эту тему друзья так и не успели. Остановившись около почерневшей от времени каменной стены, Дмитрий схватил Солодова за рукав.
– Она? – осторожно поинтересовался Алексей, вглядываясь в древнюю кладку собора. – Ни черта не вижу.
– Не ты один, – улыбнулся Дмитрий. – Увидеть что-то, кроме камня, и я тогда не смог, а вот же она, стенка, и документ в ней лежать обязан.
Он оглянулся и, приблизившись к кладке, прошептал:
– Помнишь, Леха, что писал де Сюлли о кладе, вернее, о том, о том для кого он предназначен?
– Точно не помню, но вроде как для истинно верующих.
– А, «истинно» – это как?
– Ну, истинно верующий, это тот, кто верует всей душой, – предположил Солодов. – Верующий безоговорочно.
– Безоговорочно, – Дмитрий улыбнулся и, закрыв глаза, провел рукой по холодной гладкой поверхности. – Слепо верующий.
Пальцы авантюриста скользили по кладке, сантиметр за сантиметром выбирая расстояние. Ряд за рядом, камень за камнем, шов за швом, они уверенно продвигались к намеченной цели и, наконец, застыли.
– Чувствую, – прошептал Дмитрий и, открыв глаза, расплылся в счастливой улыбке.
– Где? – Алексей навис над упершейся в кладку рукой, глядя на то место, где пальцы приятеля соприкасалась с поверхностью. – Ничего не вижу, – наконец сдался он. – Ты уверен?
– Уверен, – Дмитрий, взяв за руку Солодова, прижал его пальцы к стене. – Чувствуешь?
– Чувствую, – прошептал Алексей и вновь уставился на заветный булыжник. – Крест, распятье, ей богу тебе говорю. Рукой ощутить могу, но глазом не вижу.
– Истинно верующий, верующий слепо, – победоносно закончил Дмитрий и, скрестив руки на груди, улыбнулся. – Вот тебе и простенькая задачка парижского епископа. Веками метка была у всех на виду, но так и осталась незамеченной. Но даже если её кто и видел, то сопоставить с тайником никак не мог. Только человек верующий, знающий тайну захоронения, мог бы найти местоположение. Понимаешь, в чем прикол?
