вернулись.
Ротный решил идти тем же путем и приказал Митиному взводному назначить дозор. Взводный выбрал троих — Митю и двух черпаков. Ему хотелось с Генкой, и он уже собирался попросить об этом взводного, но Генка попросился сам.
После четырехдневного отдыха и «диеты» из тушёнки с сухарями шагалось легко. Остатки воды булькали во флягах. Митя получил приказ далеко не отрываться, и, если тропа сворачивала или переваливала через горку, они дожидались, пока покажется рота.
Тропа сбежала вниз и опять полезла на поросшую колючим кустарником горку. Он помнил, что вершина у горы плоская, вся усыпанная камнями.
Генка споткнулся и напоролся ладонью на колючку. «А, черт!» Он остановился, чтобы вытащить ее.
Наверху дул легкий ветерок, шевеля клочками пожухлой травы между камнями и небольшими кустиками, окаймляющими вершину.
Следом за Митей прыгал с камня на камень Искер. Мите было неприятно, что взводный послал именно его и Генку. Они оба прослужили одинаково, но Искер при каждом удобном случае помыкал Генкой и называл его штабной крысой.
«Подожди, куда бежишь? Надо роту подождать». Митя оглянулся и увидел, что Искер тяжело дышит и вытирает пот со лба.
Больно ударило в правое плечо и в живот. Пальцы сами разжались, и автомат загремел в расщелину. Падая, Митя увидел, что Искер лежит, запрокинув голову, одной щеки у него нет и с лица стекают быстрые струйки крови на камень. Он стал шарить в расщелине, пытаясь нащупать автомат, но рука не доставала. «Где же Генка?» «Хэбэшка» намокла на животе. Митя попробовал пошевелить пальцами правой руки, но ничего не вышло. «Где же наши? Почему они не идут?»
Генка поднялся наверх, когда пули, повизгивая, прошли над головой. Прыгая за камень, он увидел, что Митя и Искер упали. От прыжка сыпучий склон пополз под ним. Генка попытался уцепиться за камень, но сломал ногти и поехал на животе вниз, увлекаемый песком и камнями. Он вцепился в склон и зарычал, но остановиться не смог.
Митя понял, что сейчас потеряет сознание — перед глазами встала красноватая пелена, сквозь которую он увидел бородатых людей с автоматами, идущих к нему, и среди них — совсем молоденького кудрявого мальчишку лет шестнадцати с «акэмээсом» на груди. «За мной. Или добьют, или в плен!» Пелена застилала глаза. Митя снова попытался достать автомат из расщелины. «Где же наши?»
Генка ободрал пальцы до крови и наконец остановился. Он упрямо полез на склон, волоча автомат. Ноги съезжали. Он выбился из сил и заорал: «Они же там погибнут!» Он опустился на спину и, плача, выпустил одной очередью весь рожок.
Митя увидел, как над склоном прошли трассеры. Душманы присели. «Наши! Не успеют!» Когда душманы поднялись и пошли к нему, он тоже поднялся. Голова закружилась, в глазах расплылись черные круги. Сквозь свое хриплое дыхание и удары крови в голове он услышал, что они переговариваются. «Только бы не выстрелили». Он отогнул усики кольца «эфки» за спиной и достал гранату из подсумка. Ребристая поверхность впилась в ладонь. «Мама, спаси меня!» Митя рванул кольцо и разжал побелевшие пальцы…
«Уважаемая Елена Андреевна!
Командование войсковой части полевая почта № N с глубоким прискорбием сообщает, что Ваш сын, Шеломов Дмитрий Александрович, погиб, выполняя воинский интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан.
Все мы, его товарищи, друзья, командиры, глубоко скорбим по поводу тяжелой утраты и выражаем Вам наши глубочайшие соболезнования.
Ваш сын Дмитрий был прекрасным парнем. Он пользовался огромным и заслуженным авторитетом у товарищей по службе, у своих подчиненных, командиров. Он везде был впереди: в учении и в бою вел за собой солдат, умело действуя в боевой обстановке. Везде и всегда он был примером не только для своих подчиненных, но и для командиров.
Память о нем, его имя навечно останутся в сердцах тех, кто знал его, служил с ним рядом. Подвиг Вашего сына, до конца выполнившего свой долг по защите завоеваний Апрельской революции, никогда не будет забыт Родиной.
Еще раз примите наши самые глубочайшие соболезнования.
У дверей чекового магазина собралась толпа. Ждали открытия. Говорили, что был завоз дешевых джинсов, кожаных ремней и всякой хавки, вплоть до черной икры. Задние напирали на передних, толпа бурлила в ожидании. Из-за шторы выглянула продавщица и покачала головой.
Генка, поскрипывая сияющими полусапожками, подошел к толпе. «А ну, расступись, чижара! Дорогу дедушке Советской Армии!» Он прошел к дверям, раздвигая локтями послушно отступающую толпу.
Генка добрался до крылечка и пощупал во внутреннем кармане пачку чеков, перетянутых резинкой. Магазин открылся, и он вошел первым.
