Причем, почувствовал, что после первой бутылки меня здорово цапануло. В руках и ногах слабость. Голова кружится. А после второй, меня и вовсе повело.
– То есть вы хотите сказать, в пиво было что-то добавлено? – заинтересовался Усков.
Утверждать это сейчас было бы сущей глупостью, и Федор всего лишь кивнул.
– А бутылки были откупорены? – вопрос адвоката прозвучал осуждающе. Если он опытный опер, так отзывалось о нем начальство в управлении, то, как мог лохануться? Почему не потребовал, чтобы принесли другие бутылки, закупоренные?
Федор только руками развел, буркнув при этом виновато:
– Я посчитал, что у них так принято.
А въедливый Усков уже следующий вопрос подбрасывает:
– Значит, после этих двух бутылок вас так развезло? – он оценивающе глянул на плотную фигуру Туманова. Весил тот, по мнению адвоката, килограммов под сто десять.
– Развезло? – Федор точно удивился. Да не-то слово. Я почувствовал, что отключаюсь. Встал-то я почему, чтобы не вырубиться прямо за столом. А тут еще этот парень попер. До этого сидел, водку с пивом жрал, а тут вскочил и меня за грудки.
– Допустим, так и было, – призадумался Усков, потом спросил: – А что же тот человек, которого вы ждали?..
– Он не пришел, – разочарованно произнес Федор. Сам уж об этом думал. Появись тогда Верзила, и этого ничего могло не быть.
Адвокат долго молчал. Даже снял очки и потер усталые глаза. Потом надел очки и негромко проговорил:
– Вы считаете, что вас …
Федор сказал то, о чем собирался договорить Усков и промедлил. А капитан оказался чуточку шустрее.
– Уверен, меня подставили. Причем, сделали это конкретно. Думаю, кому-то я здорово насолил. Такое не под силу одному человеку. Но самое досадное, что сидя здесь, за стенами без окон, я не смогу доказать свою невиновность. И они это знают.
Адвокат нервно повел плечами, а, потом, не скрывая в голосе растерянности, спросил:
– Что же вы хотите от меня? Под залог вас не выпустят. Да и вряд ли вы найдете деньги для залога. Сумма-то не маленькая.
Федор махнул рукой, чтобы адвокат не говорил чепуху. Ни о каком залоге речь идти не могла. В голове у него было другое. Он придвинулся ближе к Ускову и заговорил едва ли не шепотом, чтобы, если кто-то топчется за дверью, не мог их услышать.
– Вы должны убедить следователя в проведении следственного эксперимента…
– Зачем? – адвокат округлил свои слезящиеся глаза. Не ожидал, что Федор согласится признаться в убийстве. Следователь отзывался о нем, как о человеке несговорчивом, не идущим ни на какие компромиссы. И вдруг такое…
– Мне необходимо выяснить некоторые непонятные моменты преступления. Но не здесь, а там, где все это произошло. И вы должны мне помочь. Это мое требование.
В гробовом молчании адвокат Усков, мучительно обдумывал все, что сказал Туманов, взвешивая все за и против. Потом, растягивая слова, сказал:
– Вы уверены, что вам это необходимо?
– Уверен, – твердо сказал Федор. Во все подробности пускаться не стал и уж тем более посвящать в них адвоката. Мысль о том, чтобы еще раз побывать в том самом кафе к нему пришла не сразу.
Пару ночей подряд Туманов провел без сна, все тщательно обдумывая. Время уходило, а вместе с ним и нечто важное, что могло бы пролить свет на все случившееся. И помочь себе, он сможет только сам.
– Ну, что ж, – сказал адвокат, подумав, – если вы настаиваете, я постараюсь сделать все от меня зависящее.
Федор хотел попросить, чтобы Усков сообщил Даше, где он, но, поразмыслив, раздумал. Может ей вовсе и не интересно это все знать. Да и засвечивать ее не стоит перед адвокатом. В управлении Федор никому не рассказывал про Дашу. Она никогда не звонила ему на работу. Если вдруг и возникала такая необходимость, то только на сотовый. Федор никогда не брал ее на торжественные вечера, проводимые управлением. Девушка, конечно, обижалась. Не понимала, почему он так поступает. Ведь не какая-нибудь страшилка. По улице идет, мужики так и пялятся. И если девушка красавица, разве нужно ее скрывать от коллег по работе. Даша считала наоборот и поглядывала на противоположный пол соблазнительными глазками. Пусть на нее мужики поглядят да облизнуться. Притронуться к ней мог только ее любимый Федор Туманов. А для других она недоступна. И так будет всегда, пока он рядом.
Глава 10
Первое, что порадовало глаз Федора Туманова после почти недельного заточения, это яркое солнце, пусть и не такое уж теплое, как в начале лета. Хотелось подставить лицо под его лучи и простоять так долго-долго.
Иногда с Дашей они выбирались на целый день за город и уединившись, чтоб их никто не видел, валялись голые в траве, принимая солнечные ванны. Это было замечательно. Теперь Федор не мог сказать, повторится ли когда-нибудь такое. Хотелось бы в это верить.
Он вздохнул, вспоминая о тех днях, и спросил у коренастого оперативника, к которому был пристегнут наручниками за правую руку, к левой руке того:
– У меня не слишком бледное лицо?
– Чего? Лицо? – оперативник вылупился на него, сочтя за наглеца. – Ну, ты посмотри на него, – сказал он шедшему рядом следователю прокуратуры: – О лице он беспокоится. В театр собрался.
Прокурорский следак хихикнул. Был он среднего роста, но необычайно худой. Пришел один раз на допрос в форме, и Федора воротило от одного его вида. Форма на нем сидела, как на огородном пугале.
А еще голос. Для себя Федор определил, такой голос может быть только у закоренелого педика. Поэтому следователь ему не понравился вдвойне. Да и не самостоятельный он был какой-то. Едва ли не по каждому вопросу звонил Липкову, советовался, чем вызывал у Туманова улыбку. «Молодой. Из новичков,» – думал про него Федор.
– Иди. Я тебе потом устрою театр, если захочешь, – гоготнул коренастый опер и потянул Федора за пристегнутую правую руку к поджидавшему их микроавтобусу «Газель».
– Грубо, – заметил на это Туманов, хотя и понимал, тупоголового коренастого таким замечанием не проймешь.
А вот шедшего рядом другого опера, как видно сказанное Тумановым задело за больное. Он огрызнулся:
– Смотри-ка, не нравится ему. Хрен, какой. Не надо было палить из пистолета, и сейчас бы не торчал у нас в отделе. И нам бы с тобой не возиться. А теперь, терпи. И поменьше разевай рот, а то кулак влетит.
Федору ничего другого не оставалось, как согласиться и он сказал коротко:
– Понял.
Заместитель прокурора Липков важно восседал в микроавтобусе на отдельном боковом сиденье.
Федор поздоровался с ним, но Липков даже не глянул на него, сидел с каменным лицом.
«Ну и черт с тобой,» – подумал про него Федор, усаживаясь к окну. Он прислонил лицо к прогретому солнцем стеклу и закрыл глаза, расслабившись. Когда-то еще в его положении удастся вот так побалдеть?
Прокурорский следователь сел рядом с Липковым и что-то стал ему тихонько рассказывать. Федор понял, говорили про него, но прислушиваться не стал. Пусть говорят, что хотят.
Оба оперативника болтали о своем наболевшем. И только водитель микроавтобуса молчал. Он
