Волк вел стаю вперед уверенно. Он как будто бежал по компасу. Темно-красный диск заходящего солнца был за его правым плечом. Вожак вел свою стаю на юг.
Глава 9
Стовин оставил напрасные попытки уснуть, открыл занавеску иллюминатора и посмотрел в черноту ночи. Некоторое время он прислушивался к ровному гулу моторов Боинга, думая, что монотонный звук усыпит его, но в мозгу постоянно формировались вопросы. Сон не приходил. На ночном небе виднелось несколько звезд. Он посмотрел на часы. Час с четвертью назад самолет взлетел с лондонского аэропорта. Еще три часа до Москвы… Возле него сидела Дайана с закрытыми глазами. Невозможно было понять, спит она или нет. А за нею сидел Бисби, спокойно читающий что-то. Стовин присмотрелся и удивился. Бисби читал Тура Хейердала «Древний человек и Океан». Он снова взглянул в иллюминатор. Под самолетом виднелось скопление огней. Под самолетом наверно уже Дания? — думал он. — Нет, не знаю. Еще одно, чего я не знаю.
— Почему русские не хотят выдать визы другим ученым? Ледбестер был вне себя от злости. Крупный британский ученый — он буквально кипел от ярости. — Черт побери, — говорил он Стовину. — Ведь такая ситуация может возникнуть и у нас. Если все произойдет так быстро, как вы полагаете, а я теперь склонен согласиться с вами, то этот удар мы перенесем гораздо хуже, чем все остальные промышленные страны. Ведь этот удар придется на все районы севернее Темзы. Поэтому мы просто должны тать в точности все, что произошло в Новосибирске, чтобы подготовиться.
Да, Ледбестера можно было понять. И президент дал ясно понять британскому премьер-министру, что Англия получит копию доклада Стовина. Если, конечно. Стопин обнаружит что-либо. Ледбестер, конечно, прав. Британия больше всех пострадает, и ей крайне важно знать, что обрушится на нее. Почему я думаю о Британии? — подумал Стовин. — Да потому, что я один из них. Нет, нет. Я американец. Я хочу быть американцем. Но… но все же, во мне шевелится теплое чувство к этим холодным, сырым, туманным маленьким островам. Я никогда не знал своего отца. Он умер, когда мне было три года. Мать говорила, что он был англичанином до мозга костей. Она много рассказывала о нем, когда мы жили в маленькой квартирке в Санта-Монике.
— Я никогда не думала, — говорила она, — что я буду так ждать дождя.
Стовин не понимал, о чем она говорит. Но теперь, когда ее не стало, это было все, что осталось от Англии в его жилах. Без этого он не был бы Вильямом Стовиным. И все же, подумал он, закрывая глаза и чувствуя, что засыпает, я американец. Теперь и навсегда.
Он проснулся от ощущения, что самолет садится. Он посмотрел на часы и понял, что самолет находится в сотне миль от Москвы и Боинг начал снижение. Включился сигнал «Застегнуть ремни». Дайана проснулась и заговорила с Бисби. Стовин не слышал, о чем они говорят, но отметил, что их беседа носила дружеский характер. Когда самолет спустился в нижние слои атмосферы, снег забил иллюминаторы. Это была нелегкая посадка. Командиру Боинга потребовалось все его умение, чтобы плавно посадить самолет. Бисби во время посадки отложил книгу и прислушивался к реву моторов. Он заметил взгляд Стовина и улыбнулся.
— Плохая ночь для посадки. Хорошо, что я не в кресле пилота.
Сквозь снежную пургу Боинг подрулил к центральному комплексу аэропорта Шереметьево. Впервые Стовин видел Советский Союз. Несколько закутанных людей стояло возле здания, они были освещены яркими бело-желтыми огнями. Вдали стояли два реактивных самолета. Один Боинг компании Элиталия и огромный с высоко расположенными крыльями самолет Аэрофлота, которого Стовин не мог узнать.
— Антонов, — коротко ответил Бисби на вопрос Стовина. — У них есть бомбардировщик этой модификации.
Вдоль дорожки высились снежные сугробы. Подъехали два желтых автобуса. В самолете открылись двери и сразу стало холодно. Стовин и его спутники пошли за остальными пассажирами, но их остановила улыбающаяся стюардесса.
— Пожалуйста, сидите, — сказала она. — Относительно вас у нас есть другие распоряжения.
Они снова сели. По взлетной полосе ехала огромная машина, за нею ехала другая машина, убирающая расплавленный лед. Через несколько минут к самолету подкатил большой черный лимузин. Бисби с любопытством глядел на него.
— О, сюда подъехал «Зил», — сказал он. — Это, вероятно, за нами.
Снова появилась улыбающаяся стюардесса, и они вышли из самолета. Хотя Стовин плотнее запахнул пальто, его сразу охватил свирепый холод. Стоящий возле «Зила» человек в меховом пальто услужливо распахнул дверцу, приглашая их на широкое заднее сиденье. Возле шофёра сидел молодой человек в очках. Он повернулся, приветствуя их на отличном классическом английском языке с гортанным акцентом.
— Меня зовут Григорий Волков, — сказал он, улыбаясь. — Я из Министерства иностранных дел. Я в вашем распоряжении, пока вы будете в Москве. Сожалею, что это будет очень недолго.
«Зил» вывернул на широкую дорогу, направляясь к воротам аэропорта.
— Разве нам не нужно проходить таможенный контроль? — изумленно спросила Дайана.
— Вы наши почетные гости. Достаточно передать мне ваши паспорта и визы.
Он открыл пластиковый кейс, достал резиновую печать и отметил их визы. Он аккуратно записал номера паспортов и виз в свою записную книжку. Возвращая документы, он заметил удивленный взгляд Стовина и смущенно улыбнулся.
— В нашей стране к документам относятся с почтением, — сказал он, как бы извиняясь.
Автомобиль выехал на широкое шоссе. Стовин взглянул на часы. Почти полночь. На шоссе совершенно не было машин. Навстречу им попался бульдозер, чистивший встречную полосу.
— Плохая ночь, — сказал Стовин Волкову.
Русский пожал плечами.
— Это шоссе было закрыто из-за заносов. Сейчас мы его чистим. В этом году слишком обильные снегопады. В такую погоду люди неохотно выбираются из
дома.
— У вас всегда так?
— В январе, да. Но в этом году холода наступили слишком рано. Мы еще в начале зимы, а температура уже достигает рекордной отметки.
Мимо них в снежном тумане промелькнула какая-то уродливая конструкция — что-то вроде гигантской танковой надолбы.
— Но наша зима помогла нам остановить немцев в 1941 году, — сказал Волков.
Он кивнул в сторону монумента.
— Это последний рубеж, которого они достигли, наступая на Москву. Отсюда можно видеть звезды на башнях Кремля.
— А сейчас в Москву приезжают немцы? — спросила Дайана. Она имела в виду, пускают ли их сюда, но не осмелилась так построить вопрос.
— Конечно, — ответил Волков. — Теперь ведь они стали демократами.
Он улыбнулся, и Стовин заметил золотые коронки на зубах.
— По крайней мере, некоторые, — добавил русский.
— Вы сказали, — начал Стовин осторожно, — что мы будем в Москве недолго.
— Только эту ночь. Завтра утром рейс в Новосибирск. Это недолгий полет — всего четыре часа.
— Кто нас там встретит?
Волков пожал плечами.
— Я пока не знаю имен. Вероятно, сотрудники Сибирского Отделения наук.
Он взглянул на Стовина.
— Ситуация в Новосибирске весьма сложная… и непредсказуемая… вы понимаете?
Стовин кивнул.
— Но не беспокойтесь. Вас встретят.
