— О, я люблю тебя, Стовин, — прошептала она. — И буду любить всегда. — Она приподнялась на локте и поцеловала его. Я люблю его, сказала она себе. Очень люблю. Вот почему я захотела его прямо здесь и сейчас.
Она стала засыпать, прислушиваясь к отдаленному треску льда, и вдруг новый звук проник в ее сознание. Затем он снова повторился. Дайана толкнула Стовина.
— Ты слышал, Стовин? Это…
Он прижал палец к ее губам, прислушался. До них донесся протяжный вой. Он донесся издалека, но ошибиться было невозможно. Стовин снова лег.
— Да, — сказал он. — Волки. Волки на перешейке.
Через семь часов в слабом утреннем свете они увидели первых волков. Черные точки на снежной долине. Черные точки, которые часто останавливались и собирались в тесные группы. Немного погодя они поняли причину: четыре мертвых эскимоса — мужчина, женщина и два ребенка. Они лежали уже припорошенные утренним снегом. Поблизости сломанные сани. Через милю они увидели еще двух мертвых — оба мужчины. Старик и юноша. На этот раз Бисби не стал останавливаться. Их сани теперь двигались медленно, так как в упряжке Валентины был всего один олень. Второго умершего они оставили в пещере. Бисби сказал через плечо.
— Я думаю, мы встретим много трупов. В эту ночь по перешейку шло несколько сотен человек. И хотя они все эскимосы, они уже соприкоснулись с белыми и забыли свою науку выживания. Поэтому многие из них погибли. И поэтому волки преследуют их. Они не дураки, эти волки. Они знают, где их ждет легкая добыча.
Они уже были в миле от берега Аляски и ехали по северному краю моста. Да, Бисби был прав. Там, где 15 000 лет было море, появилась земля. И это подтверждение той теории, которую он, Стовин, разрабатывал всю жизнь. Холод, льды, снегопады — все это поглотило воду, и уровень моря упал. Снова появился перешеек между Аляской и Чукоткой. Вероятно, и между Францией и Англией. И между Аравией и Африкой… Все это можно было предполагать, даже предсказать. Но удивительна та скорость, с какой происходят эти изменения. Не сотни лет. Не десять. Только один год — и вот уже широкая полоса земли соединяет два мира!
Слева от них на эту полосу медленно двигались громадные айсберги. Они с грохотом взламывали прибрежный лед и застывали, натыкаясь на твердую землю. Бисби присматривался к берегу Аляски, вдоль которого они сейчас ехали.
— Полагаю, что мы возле Принца Уэльского, — сказал он. — Сюда мы и поедем.
Поедем — это было слишком громко сказано. Им предстояло взобраться на обледенелые прибрежные утесы.
Бисби приказал всем выйти из саней. Всем, кроме Солдатова, который был слишком слаб для такого трудного подъема. Волков и Валентина впряглись вместе с единственным оленем и стали взбираться вверх. Им было тяжело и Бисби послал Стовина помочь им. Это была тяжелая работа. Они скользили на льду, падали, обливаясь потом, который мгновенно превращался в лед. Три четверти часа изнурительного труда — и вот они достигли вершины. Бисби и Дайана, тащившие сани вместе с двумя оленями, взобрались на несколько минут раньше, и Бисби спустился помочь Волкову, Стовину и Валентине. Когда они оказались на твердой ровной земле, Стовин в изнеможении, опустился в сани, но Бисби поднял его:
— Не останавливаться. Слишком холодно. Вперед. Валентина, следуй за мной.
Бледные звезды уже начали появляться на небе, когда они выехали на широкое плато и взяли курс на далекие горы, вершины которых терялись в густом тумане. И тут они встретились с первыми признаками обитания. Несколько пустых домов, обледеневших, закованных в лед и засыпанных снегом, так что их крыши едва виднелись над землей. Тут же валялся старый покрытый льдом дорожный знак. Стовин присел возле него и прочел: Магазин поселка Уэльс.
Было очень приятно увидеть английские буквы после многих недель пребывания в России с ее странным алфавитом. Снова пошел снег. Однако Стовин настолько
Выбился из сил, что не мог думать больше ни о чем. Он закрыл глаза. Когда он открыл их, Дайана трясла его, и Бисби что-то кричал и указывал на что-то. Стовин посмотрел в этом направлении.
В двадцати ярдах от них стоял человек. Его появление в этой ледяной пустыне было невероятным. Он был одет в одежду из светлого меха, в руках у него было копье, а на ногах широкие лыжи. Он поднял руку и Бисби слез с саней. Два человека пожали друг другу руки по эскимосскому обычаю. И Стовин наконец понял, что это уже не пустыня. Вокруг них в свете звезд виднелись круглые дома из снега, окруженные снежными стенами, защищавшими их от ветра. Из этих домов выходили люди… дети…, с раскрытыми ртами смотревшие на пришельцев, женщины, возбужденно хихикавшие и перешептывающиеся, старики, невозмутимо смотревшие на белых. Бисби заговорил с ними — сначала с опаской, но затем разговор стал более дружественным и доверительным. Он повернулся к своим спутникам, предлагая подойти. Дайана взяла Стовина за руку и тот пошатнулся. Тогда Бисби сказал что-то человеку с копьем. Эскимос отдал резкий короткий приказ и несколько женщин подхватили Стовина и повели в дом. Когда Стовин пришел в себя, то увидел, что находится в теплой круглой комнате, освещенной несколькими лампами. На стенах висели шкуры, а возле двери на шесте висели куски замороженного мяса. На Стовина с любопытством смотрело несколько человек. Кто-то подал ему чашку из кости с дымящимся напитком. Он выпил. Это был чай. Снова забытье окутало его мозг и когда он приобрел способность воспринимать окружающее, возле него уже была Дайана. И тут же был Бисби. Стовин лежал, укрытый шкурами. Он посмотрел на Бисби. Лицо молодого американца было сияющим, довольным.
— Ты видишь, Стовин? — сказал он, — Мы смогли сделать это. Мы в Инуите. Это мой Народ.
С усилием Стовин заставил себя вспомнить свой разговор с Бисби в баре Анчораджа. Казалось, это было сто лет назад.
— Я помню, — с трудом сказал он. — Ты говорил мне… твоя мать…
— Да, — счастливо сказал Бисби. — Мой Народ. Мы останемся здесь.
Он посмотрел на обессилевшего Стовина и снова сказал: мой Народ. Это сюда мне показала путь Седна этой ночью. Мы остаемся.
Стовин закрыл глаза. О чем он? Опять тайна… всегда у этого Бисби тайны… Но все, что я хочу, это уснуть…
Глава 22
То, что произошло в Нью-Йорке в кошмарном январе, было самой потрясающей катастрофой из тех, что поразили города Северного полушария. Смертность была крайне высока в городе, когда разразился кризис. Хотя поначалу казалось, что в город пришла зима всего лишь несколько более суровая, чем обычно. Однако снег падал на землю, не прекращаясь. Постепенно город лишился тепла и света, средств передвижения. В холодных промерзших квартирах умирали люди. И все же город продолжал бороться, в нем жили люди, ожидавшие помощи.
На десятый день снегопада местные власти поняли, что ситуация совершенно вышла из-под их контроля, и они не могут управлять городом. На пятнадцатый день вся борьба прекратилась. Нью-Йорк по своей архитектуре был больше всех городов уязвим для ударов непогоды. И наконец началась эвакуация жителей Нью-Йорка. И в первую очередь стали вывозить население Манхеттена, пострадавшего больше всех.
Снег завалил сравнительно узкие улицы Нью-Йорка. Замерз Гудзон. Под многотонной тяжестью рухнули мосты Квинсборо и Медиссон. По шестидесятифутовому слою снега, завалившего улицы, можно было передвигаться только на лыжах. 15 000 солдат отчаянно сражались со снегом, чтобы сохранить открытыми хотя бы некоторые дороги. Однако попытки эвакуировать весь город не были сделаны. Каждый, понимал, что такая попытка заранее обречена на провал. У всех в памяти был жив пример Чикаго. В городе оставались большие запасы пищи, и многие люди решили остаться и ждать помощи, чем подвергаться риску трудного и опасного путешествия.
Опыт Нью-Йорка повторился и в Европе. Глазго и Осло попытались эвакуироваться, но при таком
