Нет, разумеется, это была не пуля: если бы в меня попала хоть одна птичка такого калибра, ногу ниже колена мне с гарантией разнесло бы в клочья, и с коленом скорее всего тоже пришлось бы попрощаться. Видали патроны от автоматической барабанной пушки? Вот именно. Это скорее даже не патроны, а миниатюрные снаряды. Гильзы от таких, напоминающие бутылки из-под водочных «мерзавчиков», мы с ребятами на Балканах одно время использовали в качестве одноразовых пепельниц. Короче, попадание было не огнестрельное. Скорее всего, острый кусок кирпича, разбитого крупнокалиберной пулей, со страшной силой отрикошетил в меня, пробив штаны под правым коленом. Еще пару мгновений я надеялся на обширный синяк, но потом с досадой ощутил, как по ноге заструилось горячее.
А вот теперь я серьезно обеспокоен, как говорит в подобных случаях один мой знакомый страус.
Вот так, собственно, и получилось, как я уже рассказывал вначале: лежа мордой в битом кирпиче и с поврежденной ногой, внезапно очень остро начинаешь ощущать, что ночевка внутри Периметра — еще не самое плохое, что может случиться в Зоне. На один раз наше с Паленым хлипкое убежище сработало, но сейчас вертолет крутанет пушками под другим углом или сделает еще заход, и от нас останется только печальное воспоминание.
В кровожадные переговоры военных, доносившиеся из моего ПДА, внезапно вклинился характерный треск датчика радиации — сначала редкий и вкрадчивый, но с каждой секундой все более настойчивый и озабоченный.
Вот этого еще не хватало для полного счастья. Похоже, крупнокалиберной очередью из стены вместе с кусками кирпича вышибло нам на головы так называемую горячую частицу — точечный очаг мощного радиоактивного загрязнения. Прикоснувшись к ней, можно получить очень сильный ожог, в то время как всего в полуметре от нее имеет место лишь слегка повышенный радиационный фон. Поэтому в Зоне брать что-либо в руки, тем более поднимать с земли, не проверив предварительно дозиметром, особенно сразу после выброса, очень опасно.
Горячие частицы остались в Зоне еще с самого первого взрыва 1986 года — тогда огромное количество ядерного топлива, выброшенное из пылающего реактора, в виде пепла обрушилось на окрестности. Те горячие частицы, что выпали широким фронтом, ликвидаторы дезактивировали или захоронили еще до конца XX века. Однако собрать абсолютно все мельчайшие высокорадиоактивные крупинки, разлетевшиеся на десятки километров, застрявшие в кровлях домов, осевшие на мачтах линий электропередачи и утонувшие в озерцах, оказалось абсолютно невозможно — в первую очередь из-за чрезвычайно малой вероятности обнаружить эти точечные источники на расстоянии. Поскольку период их полураспада исчисляется десятками лет, нарваться на такую дрянь запросто можно до сих пор. Выбросы не порождают новые горячие частицы — они просто бессистемно перемещают и перемешивают то, чего в пределах Периметра и так в избытке.
Повезло. Повезло, говорю. Вот вечно мне везет. Все говорят, что мне вечно везет. Им бы такое везение, придуркам. Нет, на самом деле ухватить несколько лишних бэр радиации за пару минут до смерти не так уж и страшно, отразиться на моем здоровье это уже все равно не успеет. Но если я планирую выбраться из пиковой ситуации живым, горячая частица в непосредственной близости от меня становится довольно серьезной дополнительной проблемой. Пять минут такого интенсивного облучения — и я гарантированно останусь без наследников. Если же тормознутый пилот будет размышлять дольше да еще, чего доброго, решит взять нас с Паленым в плен, а для этого продержит под дулами пулеметов до прибытия штурмовой группы военсталов с Агропрома, лучевая болезнь последней стадии мне обеспечена. Вместо того чтобы мгновенно умереть сейчас от пули, я еще пару лет буду в страшных мучениях пачкать простыни в тюремном радиационном хосписе Славутича.
«Не жмись с ракетой, — между тем посоветовал моему пилоту какой-то щедрый урод, наверняка развалившийся сейчас в удобном кресле в диспетчерской безопасного Чернобыля-4, в тепле и сытости, целый и невредимый; под левой рукой — кофе с коньяком, на правом колене — симпатичная полуобнаженная девица, которую урод по-хозяйски обнимает за талию. Не знаю, откуда я взял девицу, но картинка диспетчерской встала у меня перед глазами довольно явственно, и девица там присутствовала. Нет, а чего вы хотите от раненого сталкера под обстрелом? Гиперреализма? — Вечером натовцы обещали перебросить новую гуманитарную партию боеприпасов. Кречет-три, как понял?»
Кречет-три все понял правильно. Ай, молодца, толковый боец, крошить твою булку.
Стиснув зубы от нестерпимой боли, толчками поползшей по пострадавшей ноге, я посмотрел на Паленого, фигура которого виднелась в отсветах прожектора. Тот лежал в своей трещине с закрытыми глазами и вроде бы молился. Или не молился, разобрать было сложно. А что, у него даже есть некоторые шансы пережить грядущий ракетный удар. Слабые, но есть. У меня вот нет.
Я вскинул глаза к непроглядно черному небу. Вертолет висел прямо надо мной, упершись в руины мощным столбом света. Каждое мгновение из-под его плоскостей могла сорваться ракета системы «воздух — земля», и я был даже немного обескуражен, что этого до сих пор не произошло. Напряжение стремительно росло, и я вдруг с удивлением отметил, что меня разбирает неудержимый нервный смех. Нет, ну и дурацкая же ситуация сложилась, парни, нарочно не придумаешь! Страх смерти внезапно померк и отступил на задний план, парализующая боль в ноге не то чтобы ослабла, но перестала иметь какое-либо значение. Все на свете перестало иметь значение кроме того, что положение вещей образовалось смешнее некуда…
Нет, это уже никуда не годится, боец. А ну-ка, собрались. Конечно, умирать хохоча во все горло куда как легче, чем в здравом уме и твердой памяти. Однако это будет неимоверно унизительно. Послушай-ка, центральная нервная система! Я желаю сдохнуть Хемулем, а не хихикающим убожеством, ясно? Выполнять!
Скорее бы уже заканчивалось это представление, честное слово. Господи, как же подыхать-то надоело. Может, этот военстал наконец доведет до конца то, что не удалось добрым косоварам, которые однажды несколько часов пилили меня тупыми ножиками, да вот чего-то недопилили…
Нет, опять что-то вышло не так, как было задумано. Нет в мире совершенства. Летающая машина вдруг подалась влево, столб света убежал на окраину брошенного села, вертолет развернулся на сто восемьдесят градусов, продемонстрировав нам мелькающий хвостовой винт. И только когда из моего ПДА донесся панический радиообмен между военными сталкерами, я сообразил, что это не пилот внезапно поменял цель, а «Скай фокс» вопреки его воле повело в сторону и начало раскручивать вокруг собственной оси:
— Кречет-один, тут в развалинах какие-то аномалии! Черт! Меня мотает… Теряю контроль над машиной!
— Брось этих придурков! Третий, быстро уходи оттуда, гробанешься на хрен!..
Вертолет еще пару раз качнулся, затем, натужно клекоча двигателем, начал набирать высоту, продолжая медленно вращаться в горизонтальной плоскости вокруг оси верхнего винта. Пилот принял здравое решение подняться повыше, чтобы выйти из зоны действия неизвестных аномалий, затаившихся где-то в руинах — вполне возможно, в паре метров от нас с Паленым. Отлично, дополнительные пятнадцать секунд жизни лишними не будут, если только болевой шок и острая кровопотеря не прикончат меня раньше.
Я поднял голову. В глазах после ослепительного света прожектора все еще плясали радужные полосы, но мне все равно удалось разглядеть впереди странное пятно среди битого кирпича. Спрессованная под огромным давлением кирпичная крошка имеет более темный оттенок даже в полумраке. Стало быть, если бы вертолет нас не обстрелял, влетели бы мы с Меченым с разгону в самую середину гравиконцентратной плеши. А здоровая штука, если я правильно прикинул на глазок ее размеры, и мощная, если сумела добить до висящего над ней вертолета. Уходить надо будет очень осторожно: похоже, мы упали на самой границе зоны ее воздействия, теперь чуть не так повернешься — притянет в два счета и расплющит в мясной блин. Можно будет заворачивать в нас сыр с ветчиной и делать офигенные рулетики. Полминуты назад меня наверняка неимоверно рассмешило бы, что военстал, обстреляв нас из автоматической пушки, тем самым спас обоих от неминуемой смерти, но сейчас я уже немного взял себя в руки и такие пустяки меня уже особо не забавляли. Я просто принял их к сведению.
Явно преодолевая возросшую силу тяжести, «Скай фокс» понемногу поднимался все выше. Наконец до пилота дошло, что для верности смещаться надо еще и по горизонтали, чтобы с гарантией уйти из зоны действия коварной аномалии. А может быть, он просто справился наконец с хвостовым винтом, который до
