Ветераны-рыбачинцы помнят одну историю, связанную со строительством огневых точек на Муста- Тунтури.
Было это на высоте 'Погранзнак'. Горные егеря оперативно построили вдоль линии фронта свои пулеметные доты. А наши солдаты должны были сделать то же самое под вражеским огнем. Они прятались за наспех сложенными каменными брустверами и от этого несли большие потери.
Осенью 1942 года на опорный пункт приполз телефонист Фома Шапиро. Это был балагур и выдумщик, непревзойденный мастак писать письма девушкам. Отремонтировав телефонные аппараты и опробовав связь, Фома травил анекдоты отдыхающей смене боевого охранения. Тут один из моряков ему и пожаловался:
- Хорошо тебе, Фома, ты нас повеселишь и уползешь в тыл, а мы тут камни кровью красим. Немец дотов наворотил, а мы локтем от пуль прикрываемся.
- А вам что мешает так же устроиться? - поинтересовался Фома.
- Ясное дело, немец. Только шевельнешься, он, гад, пулеметом шарит, а то и миной угостит.
Фома на минуту задумался, затем спрашивает:
- У вас пара простыней и пара жердей найдется?
- Ты что, со скалы упал? - засмеялись матросы. - Мы ватники не снимаем месяцами. От вшей избавляемся только в тылу, а ты про простыни.
- Олухи вы. Только и можете, что зубы скалить, - огрызнулся Фома. - Я для дела спрашиваю. Вы мне - простыни, я вам помогу дот построить.
- Простыни могут быть в лазарете, он у нас под горой, возле кладбища, - подсказал командир опорного пункта. Только не пойму я вашу затею, товарищ Шапиро.
Фома не поленился, спустился в лазарет, где за самодельный портсигар выменял у врача застиранные простыни. По его просьбе медсестра Аня Зотова тут же сшила их в одно полотно. Затем в ход пошли сломанные санитарные носилки.
Снова забравшись на опорный пункт, Фома натянул белое полотнище между жердей и головешкой из костра нарисовал на нем портрет Гитлера. Фюрер получился на славу: с усиками, фирменной прической, выпуклыми глазами и требовательным взглядом.
Ночью Фома с матросами перетащил свое творение на нейтральную полосу и установил его рядом с погранзнаком, повернув лицевой стороной к немецкой линии обороны.
С рассветом горные егеря увидели перед собой изображение их главнокомандующего. Что делать? Стрелять по фюреру нельзя. Снять не дают русские пулеметчики. Двое суток красовался рисунок Фомы на Муста-Тунтури. За это время под его прикрытием саперы успели построить два отличных дота. И сегодня видно, что они получились добротнее других.
Так вот строились наши огневые точки. А что же немцы? 'Музей под открытым небом' хорошо сохранил все элементы фортификационного искусства немецкой армии сороковых годов. Следует заметить, что на данном участке фронта фашисты имели более выгодные стратегические позиции. Как правило, они занимали вершины гор и сопок и контролировали все подходы к нашему боевому охранению.
Немцы использовали более передовую технологию строительства оборонительных сооружений. Штабы, казармы, лазареты прятали в катакомбах, специально вырытых в скалах. При строительных работах применяли электричество, компрессорные установки, металлоконструкции и бетон.
- В октябре сорок четвертого, сразу после нашего наступления, отправил меня редактор газеты на бывшую линию фронта, - вспоминает фронтовой корреспондент военной поры Анатолий Степанович Жданов. - Что поразило? Быт немцев. В землянках кафель, расписные буржуйки, патефоны. На нарах тюфяки с простынями. Кое-где источает запах еще не остывший кофе. Я за всю войну кофе и не нюхал, а тут оно даже в дотах. Видел в землянках и вино.
Укрепления у немцев - не чета советским. Всюду лежали убитые, как русские, так и немцы. Фашистов, помню, было не так много, но в некоторых дотах встречались трупы, прикованне цепями к бетону. Смертники, значит.
Впечатляли стационарные огнеметы. Они стояли по всей линии фронта в бетонных гнездах и управлялись на расстоянии. Страшное, я вам скажу, оружие. Говорили, что огнемет сжигает все на участке в 60 метров.
Помню, я тогда подумал: мы перед ними, как женщина в марлевом платье - кажется, одета, но видно все. Ужасное неравенство...
Прав Анатолий Степанович, сравнение было не в нашу пользу во всем: в обеспечении продуктами и боеприпасами, в выгодности занимаемых позиций, в качестве и количестве оружия, в бытовых условиях и в отношении к людям. Каждый солдат, воевавший на стороне немцев, знал, что в случае гибели он будет похоронен во всеми почестями на кладбище в Петсамо, а его личные вещи будут отправлены на родину.
Русский солдат воевал, прикрываясь телами павших друзей. Погибшие в атаке годами оставались на нейтральной полосе. Мы до сих пор не можем назвать поименно всех защитников Муста-Тунтури, сложивших голову за Отечество. Стыдно и горько, господа...
- Исходя из наличия укреплений, огневых средств и находившихся там сил, взять Муста-Тунтури в атаке было невозможно, - так считал ныне покойный генерал-лейтенант артиллерии Яков Дмитриевич Скробов. - Планируя наступление, мы бросили в прорыв штрафбат, а основные силы пошли в атаку на второстепенных участках с целью выхода в тыл противника. Но и этот замысел можно было осуществить, лишь пролив много крови. Что помогло? Однозначно -наступление наших войск со стороны Мурманска. Немцы стали спешно отходить, спасая свои шкуры, а на хребте оставили только сильные группы прикрытия. И еще здорово помогли атакующим штрафники.
Тяжелое бремя выпало на долю честного человека Николая Ивановича Рябцовского. В октябре 1944 года он командовал подразделением, которое во фронтовом обиходе называлось не иначе как 'пушечное мясо'. Это была 614-я отдельная штрафная рота. Вот что рассказал Николай Иванович:
- Штрафная рота - это искупление преступления, за которое сюда попал, кровью. Глупая, я вам скажу, была теорема. В роте встречались и плохие люди, но в основном она состояла из преданных Родине солдат и офицеров, которые случайно попали в житейский переплет. Перед атакой они были равны в правах и задача у всех была одна - смыть с себя пятно позора. И люди шли на пулеметы, установленные в капитальных дотах на высоте около трехсот метров, лезли на заминированные склоны гор, видели гранаты, которые катятся им под ноги, и нацеленные на них огнеметы. И знали, что пути назад нет.
Накануне атаки мы вышли к Муста-Тунтури, и такими вдруг букашками себя почувствовали перед этой громадиной. Даже про немцев не думалось - страшно было от одной мысли, что предстоит идти по таким кручам. Вдарили мы, значит, по ущелью. Бежим с полной выкладкой, дух запирает, ноги ватные, сердце в глотке. Метров за сто перевалили, когда фашисты стали гранатами угощать. Одновременно на минное поле попали. Тут и сил-то нет, поиссякли, да куда денешься в узком каменном мешке? Ребята падали, как ржаные колоски.
Штурмуем дальше. Впереди скала, а за ней пологий подъем метров в сто по совершенно лысому камню. Как нас враг там расстреливал! Со смаком. Тела так и скатывались вниз, а команда: 'Вперед! Вперед!'
Перед атакой было нас 750 человек. Сколько солдат добежало до линии немецкой обороны, сказать не могу. Погибших наспех прикрыли камушками и тут же давай писать дурацкие отчеты, кто да как себя проявил в кровавой атаке. Вот думаю: а была ли она нужна?
В 1980 году страстный поисковик Александр Анучин с товарищами пришел в ущелье, по которому шли в
