Личная спецслужба Сталина

председателя Военной Коллегии Верховного Суда, генерал-полковника юстиции Ульриха и членов: генерал-майора юстиции Дмитриева и полковника юстиции Сольдина, при секретарях — подполковнике юстиции Почиталине и майоре юстиции Мазуре в закрытом судебном заседании рассмотрела дело по обвинению Шахурина, Репина, Селезнева, Новикова, Шиманова, Будникова, Григорьяна.

Входе судебного разбирательства подсудимые свою вину признали полностью.

Шахурин: «Показания в ходе предварительного следствия я полностью подтверждаю. Я совершил приписываемые мне преступления в погоне за выполнением плана и графика, в погоне за количественными данными. Имея сигналы с фронтов Отечественной войны о дефектности наших самолетов, я не ставил в известность Председателя Государственного Комитета Обороны, и в этом самое мое тяжкое преступление. Я признаю, что 800 самолетов оказались совершенно негодными».

Репин: «Фронт требовал самолеты, и дефекты устранялись на месте. А там в результате гибли летчики».

Шиманов: «Бракованных самолетов за время войны было принято около пяти тысяч.

Шахурин создавал видимость, что авиационная промышленность выполняет производственную программу, и получал за это награды.

Вместо того чтобы доложить народному комиссару обороны, что самолеты разваливаются в воздухе, мы сидели на совещаниях и писали графики устранения дефектов на самолетах. Новиков и Репин преследовали лиц, которые сигнализировали о том, что в армию поступают негодные самолеты. Так, например, пострадал полковник Кац».

Селезнев: «Масса моторов выходила из строя. Беру на себя вину, что военпреды сдавали в части формально «годные», а на самом деле дефектные самолеты».

Новиков: «Командовал ВВС с апреля 1942 года по март 1946 г. Порочная система приемки самолетов существовала до меня.

На фронтах ощущался недостаток в самолетах, и это обстоятельство меня вынудило не реагировать на различного рода дефекты. В итоге я запутался. К тому же я не инженер, в силу чего ряд технических вопросов я просто недоучитывал.

Основным преступлением я считаю, что, зная о недостатках в самолетах и что эти недостатки накапливаются, я не доложил Ставке и Наркому обороны и этим самым покрывал антигосударственную практику Шахурина».

Григорьян: «Будучи заведующим отделом ЦК ВКП(б) по авиационному моторостроению, я знал, что бывший нарком авиационной промышленности Шахурин в погоне за количественными показателями (выделено мною. — В. Ж.) выполнял планы выпуска авиационной техники, не обеспечивая ее надлежащего качества, в результате чего авиационная промышленность выпускала значительное количество недоброкачественных самолетов и моторов, имевших серьезные конструктивные недоделки и производственный брак.

Я виноват в том, что, зная, что Шахурин выпускал и поставлял на вооружение ВВС бракованные самолеты и моторы, не принимал мер к пресечению этой деятельности.

Различными поощрениями и подарками поставили меня, как и других работников авиационных отделов ЦК ВКП(б), в зависимое положение. Получил отдельную квартиру, представлялся Шахуриным к награждениям».

Будников: «Получал сигналы, в частности во время подготовки наступления на Орловско-Курском направлении.

Дефекты были скрыты и выявлялись только на фронте.

Шахурин не занимался работой. Он не занимался с директорами. Он не занимался с людьми. Не было борьбы с браком».

Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила: Шахурина — к семи годам тюремного заключения, Репина — к шести годам, Новикова — к пяти годам, Шиманова — к четырем годам, Селезнева — к шести годам, Будникова — к двум годам, Григорьяна — к двум годам.

Был наложен арест на имущество, лично принадлежавшее осужденным. Гражданский иск к ним был определен в сумме 520 031 рубль. По ходатайству Военной Коллегии Верховного Суда СССР Президиум Верховного Совета СССР 20 мая 1946 года лишил Шахурина, Репина, Новикова и Селезнева воинских званий. Осужденные были лишены правительственных наград.

Сталин с приговором Военной Коллегии Верховного Суда СССР и решением Президиума Верховного Совета СССР согласился.

В связи с делом авиаторов был освобожден от должности второго секретаря ЦК ВКП(б) Георгий Маленков и, оставаясь формально заместителем Председателя Совета Министров Союза ССР, направлен Сталиным в длительную командировку на периферию. Вторым секретарем ЦК ВКП(б) стал ААЖданов.

До конца 1947 года Маленков участия в работе ЦК не принимал. Потом Сталин вернул его снова в Москву, вопреки протесту против этого решения Джуги, ставшего к этому времени генералом. На неоднократных докладах Сталину Джуга не называл Маленкова иначе, как презрительно — Маланья, намекая на его женоподобную внешность, утверждая, что Маленков скрытый, затаившийся антисоветчик и что этот дворянчик себя еще покажет.

Впоследствии, после смерти Сталина, так оно и случилось. Тем не менее в 1948 году Маленков вновь стал секретарем ЦК и возглавил Оргбюро, осуществлявшее кадровую политику, вскоре получил и право подписи за Сталина.

Именно Маленков в 1953 г. на Июльском Пленуме ЦК КПСС начал кампанию о культе личности Сталина, что впоследствии и аукнулось в августе 1991 г., так дорого обошедшемся народам бывшего Советского Союза.

В начале 1947 г. генерал Лавров доложил Сталину: получено сообщение, что во время Великой Отечественной войны руководство Народного Комиссариата ВоенноМорского Флота — адмиралы Кузнецов, Галлер, Алафузов и Степанов без разрешения Государственного Комитета Обороны и Советского правительства передали англичанам секретную документацию на изобретенную в Советском Союзе парашютную торпеду, чем усилили мощь английского военно-морского флота. Об этом же говорилось и в письме, ставшем известным И. В. Сталину, офицера Минно-торпедного управления Министерства Военно- Морского Флота капитана первого ранга Алферова. Сталин приказал тщательно проверить полученную информацию.

Когда факт передачи секретной документации англичанам подтвердился, постановлением Совета Министров СССР, подписанным Сталиным, Кузнецов, Галлер, Алафузов и Степанов были преданы «суду чести».

Министр Государственной безопасности Абакумов, упорно стремившийся в карьеристских целях в конце 1947 г. и начале 1948 г. создать «дело маршалов», решил, что было бы неплохо к утверждениям о существовании военного заговора в стране пристегнуть к имеющимся у него на этот счет «материалам» и «дело моряков». Абакумов начал убеждать Сталина: если он позволит ему арестовать Кузнецова, то он сумеет «доказать», что тот английский шпион. Одновременно Кузнецов обвинялся в недооценке атомных подводных лодок и ракетного вооружения флота.

Но замысел Абакумова испортили начальник личной контрразведки Сталина генерал Лавров и его помощник полковник Джуга, доложившие, что никакого военного заговора в стране не существует, что это бредни министра МГБ. Что Кузнецов никакой не шпион, а просто добродушный растяпа, по халатности разгласивший секретные сведения о парашютной торпеде. В то же время Джуга доказал — «обвинение» Кузнецова в недооценке атомных подводных лодок и ракетного вооружения флота не соответствует действительности. Джуга показал Сталину выдержки из программы судостроения, представленной Кузнецовым в Правительство, которые подтвердили: постройка атомных подводных лодок и оснащение военноморского флота ракетами предусмотрены.

В результате Кузнецова, Галлера, Алафузова и Степанова судили не за государственную измену, а за допущенную халатность по службе.

Состоявшийся в январе 1948 года «суд чести» принял решение передать их дело, уже как уголовное, в Военную Коллегию Верховного Суда СССР.

2 — 3 февраля 1948 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР, рассмотрев дело по обвинению