елей раскачивались. С удивлением я вдруг почувствовал, что и сам качаюсь. Сначала меня медленно и плавно приподняло немного вверх, а потом так же плавно опустило вниз.
— Ой! Что это? — воскликнула Оля. — Земля дышит!
И в самом деле, земля под нами как будто дышала, приподнимаясь и опускаясь вместе с корнями и мхом. Мы сразу поняли в чем дело: ветер раскачивал деревья, а мы, сидя на их корнях, скрытых под тонким слоем земли и мха, то опускались, то поднимались, когда они натягивались, стремясь удержать дерево от падения. Казалось, корни вот-вот лопнут от напряжения.
Сначала нам очень понравилось качаться на мху, как на волнах. Но вдруг не очень далеко от нас что- то грохнуло, словно выстрел, и одна из елей сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее стала падать. Ломая сучья, с шумом и треском рухнула она на землю, вздыбив кверху огромный черный блин выворотня с желтыми, растопыренными во все стороны, как щупальца осьминога, оборванными корнями. Нам стало страшно.
— Все за мной! — крикнул капитан и первый, подхватив свой рюкзак, бросился бежать из этого мрачного леса. Мы помчались за ним, на ходу надевая лямки своих рюкзаков. Но земля дышала повсюду. И мы бежали все дальше и дальше, с опаской поглядывая на качавшиеся высокие ели.
Наконец еловый лес кончился, сменившись низким молодым сосняком, росшим на мховом болоте. Мы остановились. Ветер гнал над нами рваные облака. Сильно пахло болиголовом и болотными травами. Ноги утопали во мху. Но земля уже не качалась, и мы успокоились. И тут Татьяна вскрикнула:
— Ой, смотрите, кто-то ягоды рассыпал!
— Это клюква! — сказал Виктор. — Неужели никогда раньше не видела, как клюква растет?
Я нагнулся и стал собирать крупные, розовые с одного бока ягоды. Они в самом деле лежали на мху как рассыпанные. И поэтому одна сторона у них была розовая, а другая белая. Каждая ягодка была будто привязана тоненьким, почти незаметным стебельком-ниточкой. Это было очень интересно. Раньше я думал, что клюква растет примерно так же, как брусника или черника — на маленьких кустиках.
Ягоды клюквы оказались плотными, мучнистыми и совершенно невкусными.
— Чудаки! — рассмеялся Виктор. — Кто же в августе клюкву ест? Ее надо поздней осенью собирать, под заморозки. А еще лучше весной, как только снег растает. Тогда она сладкая.
Пора было идти дальше. Капитан посмотрел на компас. Но север почему-то оказался как раз там, откуда мы сюда прибежали! Ошибки тут быть не могло: во мху были ясно видны наши следы. А ведь мы шли с юга на север, по нулевому азимуту! Теперь же компас показывал все наоборот.
— Компас врет! — решительно сказала Татьяна. — Наверное, здесь магнитная аномалия. Видимо, под этим болотом залежи железной руды. Ой, ребята, а вдруг мы геологическое открытие сделали?
Капитан прошелся с компасом в руке сначала в одну, потом в другую сторону, но все было по- прежнему: синяя стрелка показывала в ту сторону, откуда мы пришли, то есть на юг. Похоже, на этот раз Татьяна была права. Если верить компасу, то нужно идти назад по нашим следам в тот мрачный еловый лес, где земля дышит, а деревья падают от ветра. Но зачем же нам туда возвращаться?
Мы стояли, не зная что делать. Темные, низкие облака заволокли небо, и солнца не было видно. Тогда мы, чтобы проверить компас, решили определить стороны света другим способом. Известно, что с северной стороны на стволах деревьев гуще растут лишайники, а с южной у отдельно стоящего дерева гуще крона. Однако сосенки, росшие вокруг нас, были какие-то ненормальные: у одних весь ствол был в лишайниках, у других лишайников не было вовсе. И ветви у всех деревьев росли по-разному: то с одной стороны гуще, то с другой. Словом, определить, где север, а где юг, по этим признакам нам не удалось.
Тогда капитан спрятал компас в карман и решительно пошел вперед в прежнем направлении. Кучум, который, скучая, сидел возле нас, спрятал свой розовый длинный язык и весело умчался вперед. Поведение собаки меня успокоило. Ведь если бы мы пошли не туда, умный пес вряд ли помчался бы так охотно.
Зловещее слово «заблудились» произнесено вслух не было, но чувствовалось, что каждый об этом думает. Через некоторое Время капитан снова вынул компас. Теперь синий конец стрелки показывал вправо от нашего направления движения. А ведь мы шли строго по прямой линии! Я сам за этим следил. Не было сомнений, что компас врал. Капитан молча пошел вперед, демонстративно засунув его в карман рюкзака, как совершенно бесполезную вещь.
Лес опять стал густеть. Болото кончилось. Все чаще попадались высокие старые осины и ели. И хотя почва у нас под ногами опять иногда дышала, мы упорно продолжали идти в том же направлении все дальше и дальше.
Вскоре мы увидели Кучума, который сидел, дожидаясь нас. Он всегда так делал: убежит вперед, а потом дожидается. И снова убегал вперед. Но на этот раз он никуда не убегал, а вертелся вокруг нас, всем своим видом как бы спрашивая: «А теперь куда вы пойдете?» Зря, значит, я на него надеялся. Он и сам не знал, куда идти.
И все-таки Кучум, оказалось, привел нас к тропинке. Она была не слишком нахожена, но как-никак тропинка. И по ней недавно шли люди: трава была кое-где примята. Значит, и нас она куда-нибудь выведет. Мы решили идти по ней. А вот Кучум почему-то не хотел этого. Он крутился под ногами, часто останавливался и оглядывался по сторонам со скучающим видом.
Мы прошли по тропинке не больше ста метров, когда капитан нашел воткнутую в землю палку, причем совсем свежую, только что срезанную. Значит, где-то неподалеку были люди. Пока мы с капитаном рассматривали находку, подошел Женька и удивленно воскликнул:
— Это же моя палка!
— Твоя?!
— Конечно, моя. Видите: «Е» вырезано? Это я еще на привале стал вырезать, там, где земля дышала. А когда мы побежали, я ее в землю воткнул, чтобы не мешала.
Вот так история! Выходит, это наша собственная тропинка! Это по ней мы бежали, спасаясь от падающих деревьев. Выходит, мы все время незаметно для себя отклонялись от нулевого азимута вправо и шли по кругу. Компас не врал, и мы напрасно ему не поверили. Вот и стали кружить на месте…
Ну и смеялись же мы! И больше всех капитан. Он сказал, что с самого начала все понял, но нарочно молчал и шел по кругу, делая вид, что мы заблудились, чтобы нас испытать. Испытание, добавил он, мы выдержали на «отлично»: никто не хныкал и не впадал в панику.
— Паника — это в походе самое страшное, — сказал он. — От паники люди такие глупости совершают, что потом сами удивляются. Паникеров среди нас нет. Я теперь в этом убедился!
Все было, конечно, правильно. Только я капитану не поверил. Я шел следом за ним и хорошо видел, что он тоже волнуется, хотя и старается не показывать виду. Он сам не знал, куда идти. Но я не стал его разоблачать. Нельзя подрывать авторитет капитана похода. Даже если он липовый.
Мы снова доверились компасу и, когда наша тропинка стала уходить вправо, смело покинули ее и пошли прямиком по лесу. Кучум куда-то исчез. И я понял, почему он недавно топтался на месте: ему совсем не хотелось зря кружить по нашим собственным следам.
Часа через два лес опять поредел, и мы вышли на огромное моховое болото с редкими чахлыми сосенками, посреди которого, метрах в пятистах впереди, высился холм, поросший сосновым лесом.
— Вот он, Остров! — сказал Виктор. — Отец рассказывал, что тут во время войны была партизанская база. Сходим, посмотрим?
Кто же откажется? Конечно, мы захотели побывать на этом Острове, подобно куполу возвышавшемуся среди болота.
— Стойте! — сказал капитан. — Нужно вырубить шесты. Без шестов по болотам ходить не полагается.
— То по зыбунам без шеста не пройдешь, — сказал Виктор. — А это болото сухое, прочное. По нему теперь просто так ходят, без всяких шестов.
— Все равно, — упрямо повторил капитан. — Готовьте шесты!
Я достал из рюкзака наш походный топорик и, поискав глазами, выбрал стройную, толщиной сантиметров в пять елочку. Была она высокая, тонкая и почти совсем без сучков. Как раз для шеста! Я уже замахнулся топором, как Виктор остановил меня:
