которым хлеба часто не было.
Отец моего хорошего друга из Ростова рассказывал, как его брата отдали в детский дом, потому что семья не могла прокормить двоих. Он ходил брата проведать — один раз. Брат был смертельно худ и от голода безумен — ловил мух и жадно ел. Через две недели ходить стало не к кому. У отца не было претензий к власти. Война же. Было непонимание: почему людям не разрешали взять хотя бы по три-пять соток земли, чтобы прокормиться? Уж родители бы все жилы из себя вытянули, но детей сохранили. Но нет! Нельзя. Все что выращено — государству. Если живешь в городе — весь день на заводе, не отвлекаясь на личные дела. Государству трудно — и тебе трудно. Если государство не может дать достаточно корма — умирай, но на рабочем месте. Вести антиобщественный паразитический образ жизни, зарабатывая на стороне, не смей: тюрьма.
Об этом в России очень мало написано. А если что-то и мелькнет — как, например, в сводках МГБ из Молдавии и Украины, опубликованных в мемуарах Хрущева — то мы закроем глаза. Такое было время. Такая была страна. Такой был суровый климат. Можно даже сказать — бесчеловечный…. Ну что вы все клевещете и клевещете. Самим-то не надоело?
Хорошо, не будем о прошлом. Будем о современности. О Паршеве. Воспитанный в изолированном от клеветы чекистском инкубаторе и по этой причине не знающий, как оценивать экономическую роль климата (это не его вина: должны были сделать предшественники, но не смогли), современный пограничник Паршев выглянул в форточку и обнаружил, что в Америке дела лучше нашего. Что ж, и на том спасибо. От имени реальности и науки. Тов. И.И. Иванов-Омский никогда бы не позволил себе такого провокационного клеветнического измышления.
Ну, правда, у нас природная среда не сахар. Но кто сказал, что в гористой Японии, целиком входящей в зону высокой сейсмической опасности, с острым дефицитом равнин, пригодных для строительства, недостатком пресной воды и отсутствием природных ископаемых, «налог» природных условий легче нашего? А ведь японцы как-то ухитряются на площади, меньшей, чем одна родная А.П. Паршеву Архангельская область (411 тыс. кв. км без архипелага Новая Земля у Паршева, 378 тыс. кв. км у японцев) содержать население, сопоставимое с общероссийским (142 млн у нас, 127 млн у них). И даже производить там в четыре раза больший ВВП (около 1 триллиона долларов у нас, более 4 триллионов у них).
О влиянии природной среды на экономику и общественную жизнь Евразии писал еще Мотескье в XVIII веке, Бокль в середине XIX, Хантингтон в середине XX. И многие, многие другие неглупые люди. В том числе русские. Но в основном до революции. Или в эмиграции. К. Бэр, А. Щапов, С. Соловьев, Л.Берг, Л. Мечников, В. Ключевский, П.Савицкий…
Савицкий, кстати, одновременно был и одним из основателей модного ныне среди патриотов евразийства. К сожалению, идея тоже не сильно свежая, более 80 лет от роду. И, развивалась она, конечно, не в СССР, а в Западной Европе, куда от прелестей большевизма бежали, наряду с Савицким, будущие идеологи евразийства Н. Трубецкой и Д. Святополк-Мирский. Помните, еще у А. Блока: «Панмонголизм — хоть имя дико, но мне оно ласкает слух…» Это корни евразийства, впоследствии вытоптанные большевиками. Когда после пятнадцати лет зарубежных штудий гео-социолог Святополк- Мирский решился-таки откликнуться на зов Родины и вернулся в СССР, дабы на деле послужить величию новой Евразии, то угадал как раз под раздачу 1937 года. Служба его вышла очень короткой. Расстреляли патриотического князя — и весь евразийский сказ.
Оставшиеся в эмиграции коллеги, к тому же неоднократно «разведенные» агентами НКВД (любимый народом телефильм «операция «Трест» сделан по мотивам той мутной истории), как-то охладели к панмонголизму и прочим скифским прелестям.
Тридцать лет евразийский папаша с усами неторопливо и вдумчиво делал России аборт, телами ее самых одаренных детей устилая себе дорогу к беспредельной власти. На фоне этой пустоты через 60 лет явились мы. Умные — сил нет. И впереди, на лихом коне наш замечательный А.П. Паршев. Наравне с неоевразийцами вроде Александра Дугина. Это хорошо, потому что означает, что в русском народе не полностью еще истреблен интерес к поиску ответов на трудные вопросы. Это плохо, потому что качество ответов до боли совковое. А на какое еще качество мы вправе рассчитывать после всего, что вытерпели?
Тем временем на Западе чем ближе к современности, тем конкретнее становились оценки природных факторов, включая попытки сравнительных расчетов экономической значимости климата. О них советский пограничник, жизнерадостное дитя эпохи, даже не догадывается. Если б догадывался, его текст был бы на порядок содержательней. И на порядок сдержанней.
Однако гордый евразиец Паршев прямо пишет, что до всего дошел своим умом. На основе личного опыта охраны государственной границы. Это правда: самородок, лишенный базового образования, навыков работы с научной литературой и уважения к предшественникам. Молодец, изобрел-таки русский велосипед. С опозданием на сто лет, но зато наш, самобытный. О трех колесах и перемещается задом наперед. Как и положено раку на безрыбье.
Это тоже элемент диагноза.
Критика простодушных паршевских объяснений советских экономических провалов наглядно представлена в работе И.Ю. Смирнова «А чем Россия не Нигерия» (М.: Фонд «Либеральная миссия», 2006 г., 308 с.), к которой мы и адресуем заинтересованного читателя.
Наша же тема другая: Андрей Паршев как зеркало постсовковой эволюции. Черт с ним, с климатом. Здесь дела поглубже и поважней. Его книга феерически смешна и феерически трагична. Как весь наш любимый и единственный постсовок.
Подробнее — в следующих разделах.
Паршев и железная дорога
На Съезде железнодорожников, помимо очередного преемника, страна получила ценное указание, как жить дальше. «Говоря прямо, — объяснил президент Путин, — стране необходим новый импульс развития железнодорожной отрасли, сопоставимый со стремительным развитием российских железных дорог на рубеже XIX–XX веков, но, конечно, на современной технологической базе».
Да кто бы спорил — конечно, необходим. Президент строго держится курса нашего главного державника, А.П. Паршева. Тот, если помните, объясняет экономическое отставание России не только плохим климатом, но и отвратительными дорогами, которые на фоне обширных пространств увеличивают издержки. Насчет дорог Паршев и Путин правы — на уровне констатации. Однако констатировать горазды были и Пушкин («если и будут у нас приличные дороги, то лет через 500»), и Гоголь («у России две беды — дураки и дороги»).
Но с чего это президент предлагает взять за образец не блистательные результаты СССР эпохи индустриализации, а рубеж прошлого и позапрошлого веков? Может, референты напутали?
Здесь от российской проблемы № 2 в гоголевском рейтинге (дороги) мы тихонько переходим к проблеме № 1 (дураки). Их самоотверженная деятельность во имя процветания Родины условно делится на две составляющие. Дураки высшего порядка (кухарки, пришедшие к власти) принимают политические решения, разрушающие основы экономики и инфраструктуру развития. Дураки низшего порядка им рукоплещут, ибо убеждены, что это делается ради укрепления Державы, построения Коммунизма и торжества Справедливости.
Применительно к опыту железнодорожного строительства дело выглядит так. Верховные дураки с детства учат низовых, что благодаря руководству т. Сталина и ленинской Партии советский народ достиг немыслимых высот. В частности, по сравнению с 1913 годом к последним годам жизни Вождя протяженность железнодорожных путей СССР выросла вдвое. Низовые, понятное дело, верят. Такие правила.
Только вот Путин как-то неловко высказался.
