особо пострадавших лент или же путем воссоздания в аппаратуре соответствующих считывающих устройств, но… Кто же все это оплатит? И кому это нужно?
Короче говоря, главный вопрос: зачем?
Мне кажется, есть смысл процитировать Карла Харбера, работающего в калифорнийском Университете Беркли над компьютерным восстановлением звуковых записей XIX века, сделанных на восковых валиках фонографов: «История – это то, что интересно и понятно всем. И когда ты видишь или слышишь ее, когда она фактически происходит у тебя на глазах, это открывает для людей совершенно новые измерения».
Ладно, валики фонографов… Ведь и я когда-то думал, что с изобретением лазерных дисков вся история нашего времени, научная и техническая информация наконец-то будет надежно сохранена для следующих поколений. Похоже, я ошибался. Пройдет лет тридцать, и какой-нибудь историк (а также программист, инженер, конструктор, просто любитель музыки, видео или игр), отыскав CD-архив наших годов с интересующей его информацией, будет долго соображать, на чем же его прочесть. А прочесть-то и не на чем…
Создание компьютерных моделей устаревшего программного обеспечения или, подходя к вопросу совсем широко, виртуальных аналогов ЭВМ, которых нынче уж не сыщешь, – задача, педагогическую ценность которой трудно переоценить.
Мы с коллегами заметили, что такого рода работа чрезвычайно расширяет кругозор учащихся. Действительно, разбираясь в структуре старых систем команд, архаичных методов адресации и организации массивов данных, пытаясь понять логику интерфейсов, студент, образно выражаясь, выходит из колеи привычных сегодня представлений: 'вот это делается так и никак иначе'.
В ряде случаев он убеждается, что давно придуманы гораздо более красивые решения, нежели широко применяемые сегодня, причем убеждается, 'лично расковыряв' старый код или протокол, восстановив алгоритм, который теперь сам может использовать на практике. Полученные таким образом знания крепче 'держатся в голове', чем усвоенные на лекциях.
С другой стороны, выяснив, в чем именно современные технологии сильнее старых, студент может глубже прочувствовать, если можно так выразиться, логику прогресса.
И, наконец, сам процесс… Это же археология чистейшей воды! Увлекательнейшее занятие! Работающей аппаратуры почти не осталось даже в музеях. Электронным вычислительным машинам, особенно ламповым и транзисторным, не повезло – мы так быстро проскочили эти ступени технологии и так стремились к БИСам [БИС – Большая Интегральная Схема], что даже не старались сохранить, пусть и в качестве музейных экспонатов, образцы концептуальных ЭВМ и их периферийных устройств. Высокий 'металлургический спрос' на старые радиодетали и аппаратуру довершил дело…
Да что говорить, сегодня в архивах многих знаменитых организаций-разработчиков вычислительной техники отсутствуют схемы, описания алгоритмов, исходные тексты программ и документация на аппаратуру, ими же созданную [Своеобразную роль тут сыграл пресловутый 'режим секретности'. Эти материалы очень часто имели гриф «секретно», что автоматически включало их в стандартную процедуру учета, хранения и… уничтожения «грифованной» документации. В результате абсолютное большинство их было в плановом порядке уничтожено, с записью в акте о том, что они не представляют научной и исторической ценности]. Наши ребята-студенты и старшеклассники столкнулись с проблемой гибели целых архивов данных на магнитных лентах, которые либо не читаются, либо – что чаще – их вообще не на чем читать, так как соответствующего исправного оборудования просто не существует.
Кстати, когда я говорил о методической многоплановости всей этой «археологической» деятельности, то имел в виду, что возрастные границы участников такой работы тоже очень широки. Младшие школьники, например, с удовольствием занимаются имитационным моделированием – по старым фотографиям и книжным описаниям воссоздают на экранах мониторов анимированные «модели» ЭВМ с «работающими» устройствами ввода-вывода, панелями индикации, инженерными пультами и т. п. Однажды группа школьников столкнулась с неожиданной трудностью – машина МИР-1 [В машинах серии МИР разработки Киевского института кибернетики впервые в мире встроенными микропрограммными средствами были реализованы возможности решения уравнений в аналитической (символьной) форме] в качестве устройства ввода-вывода и операторской консоли была укомплектована ГДРовской электрической пишущей машинкой «Зоемтрон», звук работы которой ребята хотели вставить в программу визуализации модели этой во многом замечательной ЭВМ. Ничего не вышло! Ни одного «живого» «Зоемтрона» мы так и не нашли, а те два экземпляра, которые все-таки отыскались в… инструментальной кладовой одного завода, были безнадежно поломаны и лишены плат управляющей электроники. Понятно, что и шум оригинальных воздуходувок, который так хорошо помнят пользователи давешних малых ВЦ, мы записать 'в цифре' так и не смогли.
Археология исходников
Из всех областей «цифровой археологии» – дисциплины использования устаревшего, но все еще ценного контента – труднее всего очертить границы копания в исходном коде «старых» программ и библиотек. Главная тому причина – применительно к исходникам сами понятия «старости» и «устаревания» обрастают новыми, невиданными в других областях смыслами.
Что такое вообще 'археология исходников' и зачем она нужна? Примем в качестве первого приближения, что это анализ исходного кода некоторой устаревшей системы (а может быть, программы или библиотеки) с целью понять ее логику – и впоследствии эту логику изменить, воспроизвести в другой системе или встроить данную систему в новую и т. п. «Археологией» приходится заниматься и в тех случаях, когда знаковая система анализируемых исходников нам незнакома – то есть, «двигаясь» по тексту, написанному на 'незнакомом языке', необходимо этот «язык» изучить.
Я не случайно взял «язык» в кавычки. Дело в том, что обычное представление о «древнем» коде, как о коде на языке программирования вроде Fortran или Cobol, – крайне упрощенное. Как раз по Фортрану вполне можно найти учебник или справочник. Здесь нет необходимости восстанавливать его правила только по исходному тексту программы. Проблема в том, что любой достаточно объемный кусок кода, помимо «основного» языка программирования, содержит и использует множество «подъязыков» и знаковых систем. Это служебные процедуры и классы, это используемые библиотеки и API операционной системы, это различные паттерны и встроенные алгоритмы. Единственная строчка кода может породить множество вопросов и потребовать многих дней сосредоточенного анализа для выяснения смысла и логики.
Таким образом, понятие «древности» кода (что есть, по сути, характеристика его непрозрачности для чтения и изменения в силу «забытости» правил и логики его написания) определяется не только и не столько языком программирования. Код может использовать устаревшие (а некогда общедоступные) библиотеки, даже документацию по которым сегодня найти весьма затруднительно. Код может быть написан для устаревшей ОС и широко использовать ее сервисы (например, для чтения/записи файлов, работы с сетевыми или графическими примитивами); или для устаревшего «железа» под специфику его процессора, памяти и портов. И, наконец, код может быть 'устаревшим условно' – например, в нашей организации решили отказаться от библиотеки Х, так как не осталось людей, в ней разбирающихся, а кое-какой код, ее использующий, все еще актуален и активно применяется. При этом Х может быть вполне современной библиотекой, но в контексте нашей конторы исходники, ее использующие, – 'древние'.
Впрочем, помимо всех «объективных» компонентов знаковой системы кода, есть и «субъективные» – та часть процедур, библиотек и идиом, которая создана непосредственно автором (авторами) программы. И здесь-то может быть зарыта самая крупная собака 'археологии исходников'. Программист, работающий над нетривиальной задачей (к тому же работающий, как правило, итеративно – написание-отладка- исправление; и добро еще, если исправления сделаны не 'абы запустить'), так вот этот программист, помимо использования существующих знаковых систем, создает множество своих. Они могут быть довольно стройны и логичны – а могут и не быть; объем и связность частей проекта превращает 'полное погружение' в него в задачу не для слабых духом [Более того, все это справедливо даже для случая, когда автор кода – ты сам,
