Якоб также стал просить за брата. Ведь он так долг» трудился над этим!
Иоганн-Христоф холодно поглядел на обоих.
– Не тревожься, – сказал он Себастьяну, – труд никогда не пропадает. У тебя укрепился почерк: это хорошо.
И бесшумно вышел, взяв с собой ноты и груду исписанной бумаги.
– Это называется «помягче»! – воскликнул Якоб. – Нечего сказать!
Себастьян ничего не ответил.
– И хоть бы накричал, рассердился по-настоящему! Однако что же ты будешь делать?
– Буду опять пробовать! – сказал Себастьян со слезами в голосе. Он не считал себя виновным.
Но, становясь старше, Себастьян уже не осуждал старшего брата, может быть, оттого, что и не ждал от него особенной чуткости. Кусок хлеба и кров над головой– это не так мало. Это даже много: ведь Иоганн- Христоф был все-таки чужой, несмотря на их близкое родство. И, когда Себастьяну исполнилось четырнадцать лет, он вместе со своим школьным приятелем Георгом Эрдманом перебрался в город Люнебург, чтобы получить работу и зажить самостоятельно. У Эрдмана была протекция, у Себастьяна – только имя, известное среди музыкантов. Но мальчики-певчие были нужны в Люне-бурге, а Христоф отпустил брата охотно.
Дарование Себастьяна было сразу замечено. В Лю-небурге он мог беспрепятственно изучать классиков. У преподавателя школы, органиста Георга Бёма, была хорошая нотная библиотека, не хуже, чем у Иоганна-Христофа. И он сам давал свои ноты Себастьяну.
– Мы с тобой северяне, – часто говорил он, – поэтому нам следует хорошо изучить музыку южных стран и особенно Италии. Так, знаешь, солдат приучают к чужому климату.
Якоб жил пока в Ордруфе, но иногда приезжал к брату и даже оставался, если позволяло время, на уроках композиции и органной игры.
Георг Бём объяснял урок терпеливо и подробно, изредка останавливаясь и спрашивая учеников:
– Ну как? Понятно ли вам?
Если было понятно, ученики молчали.
– Слово «полифония», – говорил он медленно и раздельно,– образовано из двух греческих слов: «поли», что значит «много», и «фонос», что означает «голос». Стало быть, «полифония» это многоголосие.
Себастьян знал это уже давно.
– Далее. Отдельные голоса, то есть мелодии, в полифоническом сочинении звучат вместе. Но это вовсе не значит, что они одинаковы. Одни могут быть короткими, другие продолжительными; бывает, что в них ударения не совпадают, ритмы различны. И по характеру одна мелодия может отличаться от другой. Они могут быть, например, разного тембра, звучать выше или ниже… И все же при совместном звучании они должны создавать приятное, гармоничное впечатление. В этом и заключается искусство полифонии… Понятно ли вам?
– Нет, – отвечал Георг Эрдман. Себастьян толкнул приятеля.
– Стыдись! Разве ты не поешь в хоре?
– Что же тебе непонятно? – спросил учитель, обращаясь к Эрдману.
– Как могут голоса при совершенно различных свойствах звучать приятно и гармонично.
Георг знал, что так именно и бывает, но то была практика, а он хотел узнать, как и почему это бывает.
– Нет человека, который был бы в точности похож на другого, – сказал Бём, – характеры и судьбы людей самые различные, а между тем люди, как тебе известно, уживаются друг с другом. Существует общество, государство, семья.
– Люди не всегда ладят: между ними ведется борьба…
Себастьян снова толкнул приятеля.
– И в музыке голоса вступают в борьбу, – спокойно разъяснял Бём, – с той лишь разницей, что между ними не должно быть разлада. Здесь даже в борьбе сохраняется гармония.
– Гм! – произнес Эрдман.
– Если же гармония нарушена, то искусства нет. Существуют такие законы, – продолжал Бём, – благодаря которым различные голоса звучат стройно, и их ходы, то есть голосоведение, совершаются правильно и приятно для слуха. Надо прежде всего изучить гармонию. Твой сосед хорошо усвоил ее; пусть объяснит тебе то, чего ты не знаешь.
В другой раз он говорил о фуге:
– Вы должны знать это слово, так как изучаете латынь. «Бегство», «побег» – вот что это такое. Голоса убегают друг от друга, гонятся друг за другом и при этом повторяют тему, подражая друг другу. Это называется имитацией. Подобные произведения, в которых имитирующие голоса как бы догоняют друг друга, существуют уже семь веков.
– Подражают, чтобы легче было догнать? – спросил один из учеников.
Бём холодно посмотрел на него.
– Ты недурно усвоил урок, но держись лучше музыкальных определений. Закон имитации действует не только в фуге, – продолжал Бём, возвысив голос. – Вы встречали его и в прелюдиях. Да где угодно. Но только в фуге эта форма достигла своего развития.
Георг Бём блестяще сыграл фугу знаменитого Фреобальди и спросил:
