«Моя страна не права, но это моя страна».
Скажем прямо и честно: советские разведчики действовали в Иране достаточно активно, и заброска агентуры осуществлялась еще до начала Великой Отечественной войны.
Из рассказа Федора Александровича Галимова о том, за что он получил свой первый «солдатский орден»: «С начала 1940 г. в разведшколе мы изучали персидский язык, географию этой страны, быт населения — вплоть до переодевания в иранскую одежду. Со мной работал майор Мухаммед Али, его настоящую фамилию я не знаю. На наши вопросы — для чего все это нужно — инструкторы отвечали: „чтобы ловить и допрашивать перебежчиков“. В мае 1941 г. школу подняли по тревоге. Мы получили приказ: отправляться на юг, в район Нахичевани. Здесь нас стали готовить к переходу границы Ирана. В начале июня я оказался в Иране. Переход не был сложным, поскольку там жили родственники местных жителей, и они часто гостили друг у друга. Таким родственником я и прикинулся. Сначала шел с удочками, а когда добрался до Тегерана, стал „сапожником“, нес ящик с инструментом. В иранской столице зашел к купцу, работавшему на советскую разведку. Тот снабдил меня документами. Дальше путь лежал к Каспийскому морю, где была назначена встреча с наставником, Мухаммедом Али. Встретившись с майором, я узнал, что целью моего заброса в Иран было предупреждение возможного немецкого десанта. Агентура донесла, что немцы готовят взрывы на нефтепромыслах Баку. Наши разведчики обнаружили на берегу Каспийского моря катер со взрывчаткой. Выйдя на связь со штабом, мы получили приказ уничтожить объект, и 21 июня катер был взорван. За эту операцию меня наградили медалью „За боевые заслуги“. В наградном листе так и было написано: „За спасение нефтепромыслов Баку“»[340].
В одну из спецгрупп, засланных в Иран, входил Серго Берия — сын всемогущего Лаврентия Павловича. Его воспоминания поистине бесценны: «Там, в разведцентре южного направления, дали нам новые исходные позывные и вместе с двумя группами диверсантов перебросили в иранский Курдистан. Две другие группы состояли из оперативников, которые подрывами могли заниматься, нарушением коммуникаций. А наша группа выступала в роли боевого сопровождения. Базировались мы в горах иранского Курдистана»[341].
Из работников госбезопасности в операции принимала участие группа чекистов из Советского Азербайджана во главе со Степаном Емельяновым. Также действовала группа чекистов из Армянской ССР, деятельность которой координировал Гезальян.
Все эти мероприятия дали результат в ходе самой операции. Соотношение потерь только при ликвидации иранских пограничных постов приближалось 1:10, что говорило о безоговорочном преимуществе Красной Армии. В ходе иранской операции советские пограничники потеряли пять человек убитыми и пять ранеными, потери же иранских погранпостов составили 48 убитыми и 22 ранеными. Кроме того, 256 солдат и офицеров из иранских погранпостов были взяты в плен[342]. Что касается 53-й Отдельной среднеазиатской армии, то в результате иранской операции ее части захватили в плен 4150 иранских военнослужащих (из них 18 старших офицеров, 156 младших офицеров, 67 унтер- офицеров и 3909 солдат) [343].
Общие же итоги советских потерь с 25 по 30 августа 1941 г. составили около 50 человек убитыми, свыше 100 человек было ранено и контужено, около 4000 солдат было эвакуировано по болезни[344]. Есть и другие данные, которые приводит в своем исследовании Ю. Г. Голуб. Они незначительно отличаются от предыдущих: в боестолкновениях было убито около 40 и ранено свыше 150 советских военнослужащих, сбито три советских самолета и еще три самолета не вернулись на аэродромы по неустановленной причине[345]. К вышесказанному добавим лишь то, что на своей территории потери оказались существеннее: в ходе проведения операции произошло 15 катастроф и 18 аварий[346].
С иранской стороны точных сведений о безвозвратных потерях обнаружить не удалось. Правда, в исследовании Д. М. Любина приводятся данные, что в советский плен попало свыше 7000 солдат и офицеров, в том числе один генерал[347]. Более скромные цифры приводятся в книге Дж. Гасанлы: «В ходе скоротечной военной операции Иран потерял 106 человек, 320 человек сдались в плен»[348].
Иранская операция на общем мрачном фоне боевых сражений 1941 г. выглядела многообещающим светлым пятном. «Дело с Ираном, действительно, вышло неплохо. Совместные действия британских и советских войск предрешили дело. Так будет и впредь, поскольку наши войска будут выступать совместно», — высказал свое удовлетворение итогами операции И. Сталин в послании У. Черчиллю[349]. И он был прав. Решающим полем сражения должна была стать Европа. Но до совместных военных усилий в Европе дело дошло только в 1944 г., когда британский союзник соизволил наконец-то открыть Второй фронт.
А пока советское командование проявило гуманизм, уже 9 сентября 1941 г. приняв решение об освобождении из плена всех иранских солдат. Офицеры же еще некоторое время находились на положении военнопленных. Из воспоминаний красноармейца П. М. Полуяна: «Во дворе комендатуры в стороне стоял каменный одноэтажный дом с плоской крышей […] Мы решили посмотреть, кто в нем содержится. Два наших часовых разрешили взглянуть в волчок. Когда подошла моя очередь, то я увидел сплошные серые мышиного цвета кителя, на плечах узкие погоны. Среди них стояли в иранской одежде холуи, которые согласились верой и правдой пособничать немцам против частей Красной Армии.
Я спросил часового: „Сколько здесь этих мерзавцев?“
Он мне ответил: „Около двухсот“.
Они не сидели и не лежали, все прижались один к одному, стояли плотно, как селедки в бочке. Их вид был ужасный, в глазах ненависть. Задержали врагов наши органы с поличным, когда они травили воду и распространяли листовки, и за другие дела. Органы военной прокуратуры с такими вредителями расправились по законам военного времени»[350].
21 ноября 1941 г. советский МИД уведомил иранское посольство в Москве, что соответствующие компетентные органы сочли возможным освободить часть офицеров шахиншахской армии, задержанных во время августовских событий[351].
В ходе иранской операции частями Красной Армией кроме пленных были захвачены трофеи. Только пограничниками Туркменского округа было захвачено 294 винтовки, 34 пистолета, 10 082 винтовочных патрона, 28 лошадей и 2 автомобиля[352]. После того как сдался гарнизон Пехлеви, в руки красноармейцев попало 4 орудия, 100 карабинов, 3000 винтовок, 12 станковых и 36 ручных пулеметов[353]. После капитуляции гарнизона Урмии трофеями Красной Армии стали: 18 орудий, 41 станковый пулемет, 46 ручных пулеметов, 10 720 винтовок, 715 шашек, 7000 снарядов. При движении на Миане в районе Гюн-Дагды была захвачена материальная часть горной батареи противника и муллы. Личный состав противника разбежался и обнаружить его не удалось. Когда был произведен подсчет трофеев 53-й Отдельной среднеазиатской армии, то они составили: 4 зенитных орудия, 16 горных орудий, 20 гаубиц, 1326 винтовок, 11 станковых пулеметов, 31 ручной пулемет, 1532 лошади, 500 мулов, 23 автомобиля[354]. 10 шахских самолетов досталось советской стороне в качестве трофеев, захваченных на Тебризском аэродроме.
Охрана захваченных трофеев из-за неопытности некоторых командиров превратилась в настоящую проблему. 30 августа часть местных жителей пробралась в расположение частей Красной Армии, дислоцировавшихся в Реште, и начала растаскивать трофейное имущество, невзирая на карауливших его красноармейцев. Толпу удалось рассеять только после нескольких предупредительных выстрелов в воздух[355].
В результате этого и других произошедших инцидентов было принято следующее решение: вооружение, снаряды, автомобили и прочее трофейное имущество вывезти на советскую территорию.
В ЦАМО удалось обнаружить интересный документ — директиву начальника Генерального штаба Красной Армии Б. Шапошникова командованию 53-й ОСАА: «[…] 2. Вооружение, снаряды, автомобили и все прочее трофейное имущество обязательно вывезти на свою территорию. 3. Лошадей, мулов также вывезти на свою территорию и там обратить на комплектование частей фронта и армии и использовать только на своей территории»[356].
А вот еще один любопытный документ — телеграмма командующего 53-й Отдельной среднеазиатской армии генерал-майора С. Г. Трофименко командирам и комиссарам корпусов и дивизий. В связи с важностью этого документа приведем его с незначительными сокращениями: «Военный Совет Армии неоднократно
