впечатление в стране, так как будут говорить, что союзники все забирают у Ирана», — высказал свою точку зрения Мохаммед Реза[535].
Разговор продолжался.
A. A. Смирнов: Нет никаких оснований для утверждений о том, что общественное мнение в Иране будет недовольно этим актом, так как речь идет о коммерческой сделке, которая соответствует союзническим интересам.
Мохаммед Реза: Союзники начали с небольших просьб об оружии, которые были удовлетворены. Иран, оторвав от собственного тела, уступил, даже пока без оплаты, оружие и новейшие самолеты. Новые требования могут дойти до башмака иранского солдата.
A. A. Смирнов: Когда мы вели переговоры об уступке оружия, то мы ясно сказали, что ни танки, ни самолеты, ни артиллерия нас не интересуют. Наша просьба сводилась к уступке легкого вооружения. Что касается расчетов за переданное оружие, то мы готовы этот вопрос обсудить. Вопрос о продаже оборудования завода нельзя рассматривать как требование, которое затрагивает интересы иранской армии. Речь идет о продаже бездействующего оборудования, которое в Иране не может быть использовано ни в период войны, ни позже в течение долгого времени. Будучи проданным СССР, это оборудование будет немедленно давать продукцию.
Видя, что ему не удастся избежать настойчивых просьб советского посла, М. Реза предложил обсудить этот вопрос с будущим военным министром Джаханбани и премьер-министром А. Сохейли. «Я только командующий войсками, распоряжаться имуществом не имею права. Это входит в компетенцию правительства, кроме того, существует для этого вопроса и парламентская ответственность», — заключил шах[536].
Следуя этой рекомендации, в апреле этого же года A. A. Смирнов поднял вопрос о пулеметном заводе перед А. Сохейли и Джаханбани, сообщив попутно, что обсудить это вопрос с ними ему посоветовал шах. Реакция оказалась вполне ожидаемой. А. Сохейли довольно зло бросил реплику, что шаху просто говорить, «сидит у себя во дворце, ему не надо говорить с меджлисом». Джаханбани же без обиняков заявил, что он категорически за то, чтобы оставить завод в Иране. «Пользуйтесь всей нашей промышленностью, но только ничего не увозите, не осложняйте обстановку, это опасно и союзникам и Ирану», — было заявлено Джаханбани советскому послу[537].
Однако советский посол проявлял настойчивость. И кое-чего ему удалось добиться. 5 октября 1942 г. в ходе одной из бесед Кавам ос-Салтане, бывший тогда премьер-министром Ирана, доверительно сообщил A. A. Смирнову, что иранцы согласны предоставить СССР возможность использования иранской военной промышленности для выполнения заказов Красной Армии. Осталось только дождаться приезда в Иран специальной комиссии из СССР для изучения конкретных условий об использовании военных предприятий[538].
В 1943 г. завод, по-видимому, заработал. Все это время, пока шли переговоры, иранцы использовали его не по назначению, превратив помещения завода в общежитие. Советские инженеры, прибывшие в Иран, оснастили его станками и другим необходимым инструментом.
Уже в ходе иранской операции советское правительство стало задумываться над идеей проникновения в иранскую нефтяную промышленность. Неслучайно в ноте иранскому правительству от 30 августа в качестве одного из условий прекращения наступления указывалось оказывать содействие органам СССР для развития нефтяного дела в Кевир-Хуриане.
Одновременно Москва сделала попытку приступить к геофизическим изысканиям нефтяных районов Северного Ирана с помощью специалистов Советского Азербайджана. В сентябре 1941 г. секретарь ЦК КП Азербайджана М. Дж. Багиров срочно был вызван в Москву, где он встречался с И. Сталиным и другими членами правительства. Во время этих встреч вопрос о нефти стал предметом основательного обсуждения. После возвращения М. Дж. Багирова в Баку из Советского Азербайджана в приграничные с СССР провинции Ирана (причем без официального приглашения иранских властей) выехала геологоразведочная группа. Ее основная задача была поиски нефти и газа. После длительных изысканий члены группы пришли к заключению, что по запасам нефти Иранский Азербайджан, Гилян, Мазендеран, Астрабад и Северный Хоросан не уступают богатейшим нефтяным месторождениям Юго-Западного Ирана, входящим в концессионную зону АИНК[539].
Успешное завершение иранской операции вдохновило союзников принять решительные меры против германского присутствия в другой стране Среднего Востока — Афганистане. Надо сказать, что сообщение о введении войск союзников в Иран население Афганистана восприняло с тревогой. В Кабуле не ожидали, что советское и английское правительства решатся на такие действия. Руководство страны полагало, что «в отношении Ирана англичане и русские ограничатся лишь экономическими санкциями»[540].
«Среди населения упорно распространяются слухи, что, забрав Иран, Советский Союз нападет на Афганистан и неизбежна война с очень сильной Красной Армией. Байская часть и муллы проводят агитацию среди населения против СССР, разжигают религиозные чувства мусульман, делая упор на то, что в России богу не молятся, все безбожники и т. д. Всячески превозносятся успехи немецких фашистов на Восточном фронте», — отмечалось в одном из донесений советской разведки[541] .
Действительно, после 25 августа афганцы со дня на день ждали вступления в страну советских и английских войск. Афганское правительство стало даже перебрасывать войска к индийской и советской границам. По данным разведки Туркменского округа, для обороны перевалов на советско-афганской границе из состава 8-й Гератской дивизии было выделено 600 солдат. Только в один г. Мазари-Шариф прибыло 1500 новобранцев, призванных в других районах страны[542]. Одновременно в район индо-афганской границы были переброшены части кабульского гарнизона.
Усиленными темпами афганское правительство развернуло призыв в армию. Причем на всех призывных пунктах находились немцы, под непосредственным руководством которых проходил призыв[543]. Кроме того, начался переучет солдат, ранее служивших в армии. В приграничных районах местные власти организовали мобилизацию лошадей и верблюдов, приняли меры к заготовке фуража и продуктов. Были сделаны запасы бензина. Вследствие тревожных слухов население Афганистана начало создавать запасы продуктов, после чего в продовольственных магазинах возникли очереди и резко выросли цены на предметы первой необходимости.
Немцы преследовали цель запугать афганцев угрозой советско-английского нападения на Афганистан и пытались предотвратить изгнание подданных стран «оси» из этой страны. Одновременно они пытались склонить афганское правительство к сопротивлению союзникам и в конечном счете втянуть Афганистан в войну. Готовясь к защите своих интересов в Афганистане, немецкая агентура активно распространяла слухи о том, что Афганистан повторит судьбу Ирана и в самое ближайшее время начнется его оккупация.
«В Афганистане в данное время немцы проводят большую работу по подготовке — обучению афганской армии и мобилизации афганского правительства на войну против СССР. Есть слухи, что афганское правительство под нажимом дало согласие выступить против СССР. Германия обязалась оказывать помощь вооружением и инструкторским составом для подготовки афганской армии. В частности, Германия обещала предоставить Афганистану 172 самолета», — говорилось в одной из информационных сводок советской разведки[544].
Решение о совместной акции союзников в Афганистане принималось на самом высоком уровне. В первых числах октября английская и советская миссии в афганской столице получили конкретные указания потребовать высылки немцев и итальянцев из Афганистана. 6 октября в ходе встречи с советским послом в Кабуле К. Михайловым английский посланник Ф. Уайли высказал точку зрения Лондона по этому вопросу. По его мнению, если афганское правительство будет положительно реагировать на требование о высылке немцев и итальянцев, то не стоит поднимать в прессе кампанию и возбуждать общественное мнение против афганского правительства. «Если в Иране народ ненавидел Реза-шаха, то по отношению к афганскому правительству дело обстоит иначе… лучше не доводить дело до вооруженного конфликта с афганцами, поскольку на индо-афганской границе и в Индии афганское правительство может создать большие неприятности для англичан», — утверждал английский посланник[545]
