Ради бога… И конечно, перед такими глобальными действиями Гитлер не станет возвращаться к вопросу об аншлюсе… Обычный союз ему сейчас выгоднее объединения».
Гитлер говорил о Моцарте, о Вагнере… Он усыплял бдительность Шушнига. Рисовал радужные перспективы создания в Линце музея, картинной галереи… «Я сам, — повторял он, — сам подберу экспозицию. Это моя родина. Я не могу не отдавать ей должного».
Расстались они рано, Гитлер намекнул, что состояние его здоровья требует соблюдения строжайшего режима.
…От вчерашней актерской раскованности Гитлера не осталось и следа. Перед Шушнигом стоял затянутый в полувоенный френч прагматик. Гитлер не предложил даже сесть, хотя — Шушниг заметил — стулья у овального стола посреди кабинета отодвинуты, перед каждым стулом — стопа документов. Что это? Предложения германской стороны? Проект соглашения?
Гитлер отчеканил:
— Вы, вероятно, думаете, что сегодня между нами должна состояться последняя беседа об условиях аншлюса? Но я изменил свои планы. — Шушниг подавил вздох облегчения, и опять пришла мысль о спасительном военном союзе. — Мы будем говорить лишь о необходимости создания для австрийских национал-социалистов нормальных жизненных условий. О том, что члены одной со мной партии должны ощущать себя на австрийской земле такими же равноправными немцами, как и на земле германской. Я хочу также напомнить о политических правах членов национал-социалистской партии.
— Не могу сказать, господин рейхсканцлер, чтобы кто-то стеснял их…
— Однако в вашем кабинете нет ни одного! — Голос Гитлера неожиданно взлетел и сорвался на высокой истерической ноте. — Ни одного министра, который бы последовательно проводил в жизнь политику родственной мне партии! А жизнь партии — это прежде всего ее политика!
— Но…
— Какие «но», какие «но», вы слушайте, что я вам говорю! Почему до сих пор Зейсс-Инкварт не получил портфель министра безопасности? Я вас спрашиваю?
Шушниг поискал глазами хоть какую-то поддержку. Но Шмидта, министра иностранных дел Австрии, национал-социалиста, в кабинете не было. Или Гитлер хочет провести предварительную беседу с глазу на глаз? Шушниг взял себя в руки и заговорил как можно спокойнее:
— Я понимаю причины вашего настойчивого желания, господин Гитлер, чтобы именно портфель министра безопасности принадлежал одному из лидеров национал-социалистской партии. Сейчас, когда Германии важны гарантии военного времени… Со стороны Австрии безусловно… Мы окажем всестороннюю поддержку…
Гитлер сосредоточенно смотрел на Шушнига, и тот видел — Гитлер его не понимает. Потому сказал напрямик:
— Нам стало известно, что вы начинаете восточную кампанию против СССР…
— Ха! — Гитлер презрительно усмехнулся. Он уже собрался унизить Шушнига, пояснив ему без проволочек кое-что об австрийской разведке — униженный противник уже наполовину уничтожен, — но спохватился, уцепившись за другую мысль, она была явно выгоднее для конечных целей встречи, и Гитлер спросил с ехидным притворством:
— Вы заинтересованы в моем восточном походе? Я не сомневался! Вы и Бенеш — заинтересованы, спрашиваю?
Шушниг решил держаться уклончиво — этому человеку ничего не стоит потом на весь мир объявить, что канцлер Шушниг толкает его на войну с русскими. Но и перед Гитлером нельзя сейчас демонстрировать неприятие его политики. Шушниг дал самый нейтральный ответ, который смог придумать в считанные секунды:
— Я всегда сдержанно возражал против восточного пакта русских и чехов…
— Вы не ответили. Я спросил — да или нет, вы заинтересованы в моем выступлении на Россию? Да или нет? — Гитлер распалялся, начинал покрикивать. — Мне ответить за вас? — Шушниг молчал еще и потому, что в тирады Гитлера невозможно было вставить слова, и отчасти потому, что всегда терялся от любого, и политического тоже, хамства. А главное, он не знал, что сказать. — Так я отвечу… Отвечу! — Гитлер довольно засмеялся. — Да! Потому что вы и Бенеш боитесь коммунизма! И знаете — только я могу защитить вас от большевистских орд! Знаете, я — единственный ваш защитник. — Гитлер вдруг захохотал, Шушниг ужаснулся бесовской этой степени самовосторга. — Но даром я не стану защищать никого… — Гитлер подошел совсем близко, погрозил Шушнигу пальцем и повторил зловеще: — Никого!
Шушниг вдруг увидел, что глаза фюрера налиты кровью, будто разом лопнули все капилляры белков. Шушниг поспешно заговорил, лишь ради того, чтобы продолжить разговор, а не пугаться кровавых глаз собеседника.
— Нет-нет, отчего же даром… — Шушниг почти лепетал, — мы готовы предоставить Германии… Мы согласны. Я надеюсь, президент Миклас… Поставки, ресурсы, включая людские, любая готовность. Займы, отсрочки, скидки, тем более…
Гитлер понял, к чему клонит Шушниг. Он, оказывается, согласен на кабальные условия в военном союзе. Ну да, все лучше для него, чем аншлюс. Но это уже шло вразрез его, Гитлера, конечным планам. Нужны не поставки, не союз и даже не людские ресурсы, а нужна вся Австрия разом. И совершенно не нужен послушный, на все готовый Шушниг. Шушниг нужен сопротивляющийся — иначе как его смещать? И Гитлер сказал спокойно:
— От кого только вы, канцлер, могли получить информацию о моих планах на Востоке? — Он так актерски недоуменно повел бровями, что Шушниг вообще перестал что-либо понимать. Казалось бы, только что было дано косвенное подтверждение, и вот… — Я совершенно не собираюсь воевать ни с Советами, ни с другой державой в Европе. Совершенно не понимаю, кто мог вас попутать… Ваша разведка? А разве вы не знаете, что ваша разведка давно на пайке у моего Канариса? — Вот, унизил, плюнул в лицо канцлеру на откидном стуле, теперь можно подавлять. — Вы через вашу, то есть через нашу, разведку получили дезинформацию. И она имеет успех, однако! — Гитлер довольно потер руки. — Вы, Шушниг, клюнули на эту удочку, — он захихикал, — клюнули и перекрестились перед алтарем святого Стефана. Почему, Шушниг, вы не стали попом? Вам бы шло… И не надо было бы сейчас передо мной придумывать ответный ход. Вон вы как напряглись! Полно! Моя дезинформация призвана расслаблять. И вы расслабились, вы ослабили бдительность, вы не готовы…
— К чему? — упавшим голосом спросил Шушниг. Да, конечно, сейчас будет произнесено это проклятое слово — «аншлюс».
Но Гитлер не спешил:
— Вы не готовы к моему ультиматуму. Вы надеялись, я начну воевать и ослаблю внимание к менее насущным вопросам… Нет. Сначала мы добьемся единства и свободы передвижения.
За спиной Гитлера открылась незаметная среди деревянных панелей дверь. Вошли генералы. Кейтель, Рейхенау, Шперле.
— Прошу ознакомиться с текстом ультиматума правительства рейха правительству Австрии, — сказал Гитлер, указав на верхнюю страницу той стопки, что лежала перед каждым из шести стульев.
Шушниг взял в руки документ:
«1. Австрийское правительство немедленно обязуется назначить Артура Зейсс-Инкварта на пост министра безопасности с правом полного и неограниченного контроля над всеми полицейскими силами;
2. Назначить военным министром бывшего офицера рейсвера австрийца по происхождению Глейзе- Хорстенау;
3. Ввести в состав правительства для урегулирования австро-германских экономических отношений на пост министра без портфеля Фишбека;
4. Предоставить в течение трех дней всем заключенным в тюрьмах и обвиненным в создании общественных беспорядков членам национал-социалистской партии свободу и амнистию;
5. Открыть свободное проникновение германского капитала в банки Австрии и свободную беспошлинную торговлю германской продукцией, минуя таможенные запреты».
«Боже мой, — Шушниг невольно схватился за сердце, — да это же программа условий политической парализации Австрии!»
