в постели.
— Мое правительство, — начал посланник, — уполномочило меня выразить прямую благодарность правительству СССР за ту спокойную и твердую поддержку, которую весь чехословацкий народ чувствовал в последнее критическое время со стороны СССР. Уверенность в том, что СССР совершенно серьезно и безо всяких колебаний намеревается и готовится оказать помощь Чехословакии, в случае действительной нужды, действует успокоительно и ободряюще на Чехословакию. — Фирлингер остановился, его взгляд был теплым и искренним, хотя каждая фраза звучала сугубо официально, взвешенно.
«В случае действительной нужды, — отметил про себя Калинин, — они хотят сказать, что пока нужды вроде бы нет. А не приведи мы в готовность Особый военный округ, как бы выглядело положение на сегодняшний день?»
— Вы проинформируете нас, господин посланник, как обстоит положение в вашей стране на данный момент? — спросил Молотов.
Фирлингер сдвинул брови, собрался, минуту промедлил, видимо, то, что он собирался сообщить, не слишком удовлетворяло и его самого и он опасался, что советская сторона также не будет удовлетворена. Очевидно, что все принятые меры половинчаты, что проблема до конца не разрешена.
— Наши военные мероприятия своей оперативностью и быстротой усилили воздействие дипломатических мер Англии и Франции в нашу пользу. Все это дало благоприятный результат. Безусловно, заботясь о нашей стране, Англия и Франция защищают в первую очередь себя и свои интересы в Центральной Европе. Мы это понимаем. Предположения, что Берлин можно успокоить разрешением судето-немецкого вопроса, поддерживают постоянный интерес западных держав к состоянию переговоров пражского правительства с нашими немцами, то есть с судето-немецкой партией, Теперь, когда острая ситуация благодаря в первую очередь вашим стараниям, господин президент, — Фирлингер церемонно поклонился Калинину, — острая ситуация разрядилась, правительство Праги готовит подробное законодательное урегулирование национальных вопросов. Правительственные и судето-немецкие эксперты-юристы приступили к специальному рассмотрению генлейновских предложений и правительственного проекта.
«А вот это они зря, это ошибка — привлекать к разработке национального законодательства профашистски настроенных судетских юристов», — подумал Молотов, но перебивать Фирлингера воздержался, в конце концов, никто не имеет права навязывать суверенному государству своих мыслей и действий.
— Для споров международного характера, которые могут возникнуть между нашим правительством и Германией, — продолжил Фирлингер, — Англия рекомендовала создать смешанную следственную комиссию. Но пока это мероприятие не осуществляется, так как Берлин отказался принять в нем участие на равноправных для нашей страны условиях. Мы же удовлетворили желание Англии допустить в нашу страну наблюдателей. Однако должен с сожалением констатировать, что все эти разумные и объективные меры не нашли отклика у противоположной стороны. Германия развязала против нас бешеную кампанию в печати и по радио. Имеющие место инциденты безгранично преувеличиваются, выдумываются случаи угнетения и преследования наших немцев, наши военные мероприятия изображаются как агрессивные планы, направленные против Германии, выдумывается опасность большевизации, которая угрожает якобы судетским немцам и всей Европе, используются безответственные мероприятия националистов и их требование автономии, против которых правительство объявило решительную борьбу. Этой кампанией Берлин преследует цель поддержать генлейновцев и лишить нас симпатии наших соседей и союзников. Немецкая пропаганда оперирует также безосновательными утверждениями, что наши высшие органы откладывают решение вопроса о нацменьшинствах.
— Перед лицом угрозы, нависшей над Чехословакией, — заговорил Молотов, — всему миру должно быть ясно, что советско-чехословацкий пакт свою функцию выполняет, что он является наиболее, если не единственно крупным фактором, разряжающим атмосферу вокруг Чехословакии. Наша общая политика мира заставляет нас, естественно, желать, чтобы конфликты, возникающие у Чехословакии с ее соседями, разрешались мирным путем, но мы строго воздерживаемся от каких-либо непрошеных советов чехословацкому правительству, — подчеркнул Молотов, отвечая на ту фразу посла о «помощи в случае действительной нужды». — От непрошеных советов мы воздерживаемся, — специально повторил Молотов, — поскольку верим в миролюбие чехословацкого правительства и считаем, что оно само найдет достойный выход из острой ситуации, совместимый с престижем, суверенитетом и независимостью государства.
Фирлингер понял, что русские совершенно не верят в благие намерения английских и французских арбитров, в «трезвость» требований Генлейна, в приемлемый для Праги исход всех и всяческих переговоров… Он невольно опустил голову. Молотов понял состояние посла и поспешил добавить:
— И потому от имени Советского правительства мы хотим передать президенту Бенешу, что восхищены победой сил демократии в вашей стране, которую ярко отразили не только прошедшие муниципальные выборы, но и весь патриотический настрой чехословацкого народа, не поддавшегося на запугивание Гитлера. Но хотим обратить внимание господина президента, что теперь Гитлер начнет подготовку к следующему этапу в достижении новых целей и использует все для того, чтобы помочь Генлейну в его усилиях по подрыву чехословацкого государства. Мы выражаем опасения, что Чемберлен пытается обеспечить Гитлеру достижение дипломатическими методами того, что нацистам не удалось осуществить при помощи силового давления.
Фирлингер слушал настороженно, оценивая каждое слово советского замнар-коминдела. По тому, как он сложил свою папку с текстом обращения, как откинул в задумчивости голову, как изменило выражение его лицо, Калинин и Молотов поняли, что его ответ протоколом не предусмотрен:
— Нам известно, уважаемый господин президент и уважаемый господин заместитель министра, что если мы арестовали бы Генлейна и два десятка его главных помощников, возглавляемое ими движение потерпело бы крах. Мы согласны с точкой зрения тех, кто считает, что генлейновская машина — инородное тело в государстве, что эта машина создана иностранцами на их деньги и что у генлейновцев нет настоящих корней в массе населения, говорящего на немецком языке. Однако мы бы, рискнув предпринять что-либо против генлейновцев, навлекли на себя неудовольствие английского и французского правительств. В данной ситуации, когда судьба нашей страны буквально находится в руках международного арбитража, все это было бы крайне нежелательно.
Когда Фирлингер, еще раз выразив благодарность, откланялся, Молотов и Калинин перешли из кабинета в комнату для отдыха. Ждали чаю.
— В общем, Вячеслав Михайлович, и хочется, и колется, и мамка не велит, — досадливо усмехнулся Калинин. — Обидно. Ох, как обидно! Пока Годжа интригует, Бенеш колеблется, Крофта надеется на Запад, народ страдает, страдает народ… Обидно.
— К сожалению, сама Чехословакия раздираема противоречиями. Это плохо. Коммунисты набрали на выборах невиданное количество голосов, а правительство тут же попыталось закрыть «Руде право». Запретили «Карпатскую правду», тоже коммунистическое издание. И при этом редкая терпимость к генлейновским газетам, хотя «Цейт» перепечатывает все грязные сплетни Геббельса, открыто порочит пражское правительство… Буллит, американский посол в Париже, считает себя главным уполномоченным Белого дома по чехословацкой проблеме, он просто засыпал госдепартамент письмами и телеграммами, побуждающими американское правительство официально вмешаться в конфликт и заставить Чехословакию согласиться на удовлетворение немецко-фашистских притязаний. А с Соединенными Штатами у президента Бенеша личные теплые отношения. И ему неприятно, видите ли, что Буллит на весь Париж обвиняет Прагу в намерении довести дело до мировой войны из-за своей неуступчивости. Поэтому я не удивлюсь, если в итоге Бенеш последует англо-американо-французским призывам проявлять сдержанность, то есть не поднимать против Генлейна дубину, даже не арестовывать его, как сказал Фирлингер, а готовиться к компромиссу с Гитлером. Ради этого компромисса и затеяны все эти арбитражи, законодательные комиссии. — Молотов раздраженно махнул рукой.
— А все-таки хорошо то, что хорошо кончается. Войну Гитлер, конечно, развяжет, это мы не вчера и не сегодня узнали, — ответил Калинин, — но каждый день мира — это день работы по укреплению мира и по укреплению обороны от поджигателей войны. Это самая большая ценность, день мира. И потому спасибо, наверное, надо сказать нашему послу в Праге Александровскому… Без его усилий Бенеш вряд ли
