– Да? И что?
– Все на месте… Кроме мишки, – она нахмурилась, – нигде не могу найти.
– Что за мишка? – Хабаров, готовый уйти, резко обернулся.
– Да плюшевый, розовый такой… забавный. Оля его любила. Не пойму, куда мог деться.
– И что в нем особенного?
– Обычный мишка, – Света пожала плечами. – Таких миллион на рынке. Просто нету..
– Ясно. Ладно, поеду. До свидания. – Стас торопился. – Передам Михал Санычу привет от вас.
– Передавайте. Скажите, я ему вкусненького испеку и привезу! – На щеке домработницы блеснула слезинка. – Никогда бы не подумала, что Михал Саныч – такой сильный! – и вдруг…
Хабаров кивнул и пошел в сторону дороги: хотелось оказаться дома и страшно напиться.
Глава 49
По пути заскочил к бывшей жене, взять DVD-плеер. Дочка обрадовалась, сразу притащила гору рисунков: «Вот тут мы белочку рисовали», «Это пожарная машина»… Стас улыбался, кивал и думал: не дай бог, а вдруг и ее… За последние дни насмотрелся – ничего не кончилось, как был беспредел, так и остался, только спрятался за личину бизнеса. Озверевшие от жадности люди – люди ли? – не останавливались ни перед чем и не жалели никого, кто стоял на пути. Как в таком мире растить ребенка, учить его чему-то хорошему, доброму, вечному, когда достаточно включить телевизор и понять, что мир вокруг ничуть не похож на декорации волшебных сказок, где добро всегда правильнее и сильнее.
– Что она не спит, ночь на дворе? – Стас устроился на кухне.
– Весь день спала, вот и бегает, не угомонится никак. Ты что такой задумчивый? – Маша поставила перед ним дымящуюся чашку. – Ничего не случилось?
– Нормально все, – Стас отхлебнул кофе. – Устал просто, сил нет.
– От чего? Вроде не работаешь… То дело, о котором по телефону говорил? Кончилось, кстати?
– Пока не знаю, но вроде да.
– Слава богу! Я волновалась! – вздохнула. – Предчувствие какое-то было, сама не знаю… Неспокойно на душе.
– Неспроста, – он хмыкнул. – Суматошные три дня, расскажу – не поверишь.
– А DVD тебе зачем посреди ночи? – Маша кивнула на убранный в пакет плеер. – Порно купил?
– Надеюсь! Нужно один диск посмотреть – может, порно, а может, и нет…
– Здесь что, не можешь посмотреть?
– Не хочу будить твоего Сашу, мало ли что там записано… Ты, кстати, извини, что поздно, – он глянул на часы, – не знал, можно ли с утра вас застать.
– Застал бы, у меня выходной, – она зевнула, – а вообще спать охота!
– Конечно, поздно… – Одним глотком допив, Стас заторопился. – Поеду. Завтра отдам.
– Да не торопись, особо никто не смотрит. Бери на сколько нужно.
– Понятно, спасибо, – он поцеловал жену в щеку. – Настюшку поцелуй от меня!
– Конечно, пока.
Дома Хабаров открыл холодильник – чуда не произошло, еды не оказалось; да и откуда ей взяться, если три дня он только спать приезжал? Заварил чай и прошел в комнату, к телевизору. Подключил DVD, вставил диск и нажал «Play».
Кадр, не меняясь, показывал комнату: скорее, тюремную камеру или нечто похожее. Стены, темные от влажности; грубый деревянный пол; в углу виден край матраса, лежащего прямо на досках… Окон не видно, свет льется от голой лампочки, висящей на одном проводе.
Длилась картинка долго – Стас даже перемотал – камера задвигалась. Перед ней возник человек крепкого телосложения, в черном спортивном костюме и лыжной маске-шапочке.
– Салам, Трофимов! – Хриплый гортанный голос выдавал национальность. – Мы тебе письмо записали. Веселое, – человек засмеялся. – Ты думаешь, можешь безнаказанно воровать? Что, сильный, да? Конечно, сильный – охрану купил, «погоны» большие – все тебе нипочем, да? Территории наши взять решил, будто своих мало… Нам все рассказали твои люди! Все знаем! Что, сука, неуязвимым себя почувствовал? Думаешь, бессмертный? Нет, дорогой, такое только в кино бывает… Мы сначала тебя наказать хотели так, по-божески, а потом нам предложили лучше вариант, и мы согласились… Ждешь, когда твоя дочь вернется? А она не может! Знаешь, почему? – Камера нервно дернулась. – Смотри!
Ракурс сменился, Хабаров краем сознания порадовался, что не поел. На залитом кровью полу ничком лежало расчлененное тело. Определить, кто это, казалось, невозможно, но Стас уже видел эти длинные черные волосы, сейчас некрасиво плавающие в темно-алой жиже… Рядом валялся смешной розовый мишка.
– Ну как? – кавказец явно улыбался. – Надеюсь, тебе понравилось – такой шанс! – увидеть изнутри то, что вырастил! Вини только себя – это ты виноват в случившемся, мы же не звери какие, просто так никогда не трогаем… Прощай, Трофимов!
На экране пошла рябь – запись кончилась. Стас трясущейся рукой, едва попадая по кнопкам, выключил телевизор.
– Суки! Ах, суки! Ну ничего! Ничего! – он лихорадочно бормотал в пустоту, глаза горели безумным огнем. – Убью! Всех убью! До единого! Вырежу! Так же сделаю, как они… Надо пилу купить! Ах, суки!
Хабаров еще долго бормотал, ему казалось, что время остановилось, сжавшись до микроскопической пыли, и больше ничего, кроме страшной видеозаписи, на свете не существует. Как вообще человек способен на такой поступок? Ведь, наверное, после съемок он пошел домой, обнял жену, поцеловал ребенка, съел тарелку супа… А за час до этого пилил другого, чужого ребенка. Ради мести, ради вонючей территории, ради героина, ради денег, с кровью вырванных из жил города…
– Накажу! – Он, тряхнув головой, поднялся с дивана. В темноте жутко светились зеленоватым светом глаза: если они – зеркало души, то сейчас в них плескалась смерть.
Один миг стоил целой жизни: убеждений, запретов, моральных ценностей… Щадить людей, способных на такой поступок, Хабаров не собирался. Что сделают бывшие коллеги? Посадят? И что изменится – кто-то исправится? Или другие испугаются и не будут больше так делать? Нет!
Требуется показать, доступно и понятно, что за все в жизни приходится платить – за кровь ни в чем не повинного ребенка они ответят своей: раз взяли союзницей смерть, пускай узнают ее поближе…
В этот момент родился новый Стас Хабаров, готовый убивать.
Часть II
День 4-й. Глава 50
Баха, развалившись в кресле, смотрел новости. Симпатичная журналистка стояла на фоне Монзино – сгоревший дом, трупы, мазнули камерой по расстрелянной машине… Местные, тараща глаза, наперебой рассказывали о грохоте, треске, выстрелах и взрывах. Старик в рваной телогрейке и ушанке демонстрировал двустволку: «Я, понимаешь, сразу взялся – воевал, понимаешь! – думаю, опять враг идет, понимаешь, на город…» Насилу успокоили деда, отправили домой. Напоследок ведущая, картинно закатив глаза, произнесла уворованную фразу: доколе, мол, будет литься кровь невинных? Получилось у нее пафосно и коряво.
– Дядя, – в комнату вошел Исмаил, – там Карен приехал. Позвать?
– Давай, – авторитет чуть заметно кивнул, – и минералки принеси, жарко.
