рвануло дальше.
– Не надо, – успел проговорить Стас в трубку и коснулся подошвой ботинка педали газа. – Не надо, Саня. Спасибо. Я сам.
Все было гораздо хуже, чем он думал, – от «Ситроена» осталась половина, не пострадали лишь задние дверцы, багажник и колеса. Остальное превратилось в груду обломков, треснувшее лобовое стекло провалилось в салон, левая передняя дверца валялась на дороге метрах в пяти от машины. «Мерин» возвышался над крохотной машинкой, горбилась выгнутая крышка капота, край полуоторванного переднего бампера царапал асфальт.
– Туда нельзя. – Путь Стасу преградил молодой серьезный дэпээсник в кислотно-зеленом жилете, надетом поверх синей формы.
– Там моя жена. – Попытка обойти инспектора не удалась, серьезный юноша в форме раскинул руки в стороны и шагнул навстречу Стасу. Охнул коротко и согнулся от удара в живот, уронил с головы фуражку, но успел сдавленно проорать что-то невразумительное. Блестящее крыло новенькой красной машины было уже близко, оно сияло чистотой. Стас смотрел на яркие диски-ромашки на заднем колесе и все никак не мог заставить себя повернуть голову вправо. Там, в черно-серой мешанине пластика, он заметил много бурых, уже засохших пятен, а на заднем сиденье лежала белая, с золотой цепочкой сумка. Марина купила ее недавно на распродаже и долго хвасталась перед подругами. Стас посмотрел на оскаленную беззубую морду «мерина», на груду красных обломков у него под «носом» и отвернулся. Потом сделал шаг, еще один, вытянул руку, чтобы коснуться крыши «Ситроена», но его рванули назад, потащили прочь, к обочине.
– Тебе же сказали – нельзя! – рычал кто-то на ухо. – Куда прешь, стой тут, или я тебя оформлю…
– Я тебя сам оформлю! – дернулся Стас, но бесполезно: его держали двое, и держали крепко. А со стороны газона на обочине к ним уже бежали люди – один, в клетчатом пиджачке и узких брючках, следом торопился низкий и плотный, с камерой наперевес.
– Вы – родственник?! – прокричал тот, в пиджачке. – Отлично, у нас сейчас прямой эфир, вы очень удачно подъехали! Итак, что вы можете сказать нашим телезрителям? Как прокомментируете произошедшее? Намерены ли вы подавать в суд и требовать возмещения ущерба? – орал гладко выбритый тощий корреспондент, в экстазе подпрыгивая на месте и размахивая микрофоном перед лицом Стаса.
– Пошел ты! – Он попытался отмахнуться, привстал на носки, чтобы рассмотреть, что там делается за спинами дэпээсников и группы немногословных людей в штатском. Они побродили вокруг «мерина», сфотографировали что-то, потом двинулись к «Ситроену». Здесь никто не задержался – пара снимков, быстрый осмотр, кто-то пнул «цитрон» по заднему колесу, и группа на двух машинах уехала прочь.
– Насколько мне известно, женщин в машине было две, – продолжал наседать на Стаса юноша в клетчатом, – и одна из них – ваша жена. Что вы чувствуете сейчас, что планируете предпринять после похорон?
Реакция у корреспондента оказалась отменная, кулак прошел в сантиметре от его виска. Стас удержался на ногах, равновесия не потерял и чуть пригнулся перед следующим броском. Тварь в клеточку закрывала ему обзор – к развороченным машинам уже подъезжал эвакуатор, а гнусное прилизанное существо не желало убираться с дороги. Впрочем, соображалка у него оказалась на месте, с расспросами к Стасу он больше не лез, сосредоточился на очевидцах.
– Зачем? – заорал Стас на инспекторов и бросился к эвакуатору. – Что вы делаете? Их же трогать нельзя, прекратите…
Гайцы покосились на него и дружно отвернулись. Да еще и голос подвел, сорвался, сведенные, как судорогой, мышцы ослабли, и Стас еле-еле смог добраться до своей брошенной «Тойоты». Теперь время еле тащилось, подобно дряхлому старику, шаркающему по коридору богадельни, – стрелки наручных часов дрожали и неохотно ползли вперед. Стас вцепился в руль, положил подбородок на руки и прикрыл глаза. Пока растащили, погрузили и увезли машины, пока подобрали с проезжей части обломки автомобиля, пока убирали заграждения, прошла, казалось, целая жизнь. Силуэты зданий, деревьев и машин расплывались перед глазами, дробились, дымка сгустилась, потемнела, стала похожа на пепел. К горлу подступила тошнота, лицо и ладони стали липкими и влажными, перед глазами потемнело, и Стас не сразу заметил подошедшего к «Тойоте» уставшего инспектора.
– Ты поезжай домой, отоспись, – посоветовал он, – а завтра с утра вот сюда позвони и сюда. – Он подал Стасу через открытое окно исписанные обрывки бумаги и пояснил: – Это группа разбора, а здесь узнаешь, куда жену твою увезли, когда экспертиза, потом вещи заберешь. Сегодня даже не пытайся, поздно уже. Давай-давай, поезжай. – Он дождался, когда Стас заведет двигатель и отъедет.
Брошенный на заднем сиденье мобильник надрывался на все лады, трезвонил, не переставая. Стас прикусил нижнюю губу и сосредоточился на одном – держать дистанцию и следить за светофорами. Но пропустил свой поворот, проехал еще два перекрестка и развернуться смог только на третьем. От напряжения дрожали руки, перед глазами колыхался клок сизого тумана, застилал дорогу. «Не могу больше!» Стас повернул вправо, проехал немного по тихой улице и остановился. Надо купить воды и передохнуть, посидеть, закрыв глаза, собраться с мыслями. И заткнуть, наконец, чертов телефон, сил больше нет слушать его вопли. Мобильник словно подслушал его мысли и запиликал с новой силой.
Номер был незнакомый, звонили с городского. Стас с минуту смотрел на моргающий дисплей и не выдержал.
– Слушаю, – через силу выговорил он, но услышал только шорох бумаг и отдаленные голоса, эхом разносившиеся по гулкому помещению. – Говорите! – уже нетерпеливо повторил он и приготовился нажать «отбой», когда услышал уставший женский голос.
– Наконец-то, – выдохнула она, – два часа до вас дозвониться не могу. Завтра, с десяти до половины четвертого, можете забрать тело. Если срок хранения больше суток, то платно, прейскурант в морге есть, можете ознакомиться.
– Что – с десяти до половины четвертого? – переспросил Стас. – Почему завтра? А экспертиза? А…
– Какая экспертиза?! – уже раздраженно воскликнула женщина. – И так все понятно! Инфаркт у него был, мгновенная смерть, врач засвидетельствовал. Реанимация не помогла…
– Инфаркт? – Стас зачем-то вышел из машины, привалился к задней дверце и вцепился свободной рукой в волосы. – Инфаркт? У кого?
– Вы – Нестеров Станислав Андреевич? – неуверенно уточнила тетенька сразу ослабевшим голосом. – А Нестеров Андрей Михайлович – ваш отец?
– Да… – Уже стемнело, светились окна домов, включилось уличное освещение. Стас смотрел то на свою застывшую тень, то на яркую подсветку салона красоты на другой стороне проспекта.
– Ну вот, я же говорю вам, – оживилась женщина, – инфаркт. А забрать можете завтра. С десяти до половины четвертого. Все, молодой человек, мне некогда, меня больные ждут.
Из трубки раздались короткие гудки, а Стас все держал телефон, слушал их, как метроном, как реквием. По только что оборвавшейся жизни двоих людей и повисшей на тонкой, едва заметной ниточке третьей. «Так не бывает, – крутилось у него в голове, пока он ехал по темному городу к больнице. – Так не бывает. Это не со мной. Это ошибка, две ошибки. Пожалуйста!»
Ошибки не было. Вход в отделение давно закрыли, недовольная дежурная медсестра сказала, что она только что заступила на пост и вообще справок не дает. И попыталась захлопнуть перед Стасом дверь.
– Подождите. – Он принялся рыться в карманах костюма, улыбнулся криво и выудил, наконец, две купюры по пятьсот рублей, протянул их медсестре. Женщина молча смотрела на посетителя и часто моргала густо накрашенными ресницами.
– Узнайте, пожалуйста, когда… как… как это произошло. – Руки задрожали, и он едва не выронил деньги.
– Здесь жди. – Медсестра вытащила купюры из его пальцев и захлопнула стеклянную дверь. Стас отошел к окну на площадке, сел на низкий подоконник, уставился на никогда не спящий город. Огни, огни… Неподвижные, яркие и быстрые, едва заметные, скользящие по краю тьмы и света, сливающиеся в реки, исчезающие в общем потоке. Засмотрелся на них, словно заснул с открытыми глазами и не сразу понял смысл обращенных к нему слов.
– В три часа дня, – раздался за спиной равнодушный голос. – Новости посмотрел, ему плохо стало. Сразу не заметили, а потом поздно было.
