Интересно. Мне припаяют статью о «дискриминации социальной группы», как это было с блоггером Терентьевым?
1996. Лезно.
С нами стояли курсанты из Пушкинского высшего военного инженерно-строительного училища. Ох, блин, и оторвались они там…
Подрывали всяко-разно-безобразно.
Был там и милиционер-капитан, в чьи обязанности входило отслеживать расход боеприпасов, приемка ВОПов (взрывоопасных предметов) и стволов.
Мы все честно сдавали ему. Когда он был трезв…
А трезв он был, наверное, только по утрам.
Нашли винтовку. Треху. Приклад и цевье, понятно, сгнили. Витек — наш мастер по оружию — снял затвор, вымочил его в масле из-под рыбьих консервов, прочистил ствол, выточил приклад…
Шомпол мы тоже подобрали.
В последний день подарили винтовку местным поисковикам. Патроны тоже были. Стреляли «до усери», как выражалась моя бабушка, Царствие ей небесное.
Не надо волноваться, не надо… Ствол они потом просверлили, говорят, висит в местном музее. Я, правда, не видел, врать не буду. Но говорят.
А мент спал… Спасибо ему, что спал. Он же и рассказывал, как в восьмидесятые годы они приехали по плану антиалкогольной кампании в это же Лезно — изымать самогонные аппараты. Дедок один как раз перепил. Высунул из чердачного окна «Максим» и давай поливать ментов! «Фрицы не пройдут!» — орал. Фрицы-то не прошли который раз, по причине дедовской белой горячки. А вот менты отобрали и пулемет и аппарат. Ну и по шее накостыляли. Как без этого. Погрозили пальцем и уехали. Что с контуженого возьмешь?
В том году я вместе с пушкинскими курсантами увез в «Урале» в Питер мешок железа. Каски там, штыки, гранаты…
Причем гранаты целые. То есть с толом.
Ну и патроны. Куда ж без них.
Приехал. Понес это барахло в местный музей. Сначала там отнекались. Мол, директора нет. Я честно все утащил домой.
А через час за мной пришли…
Слава Тебе Господи, что я родился и вырос с теми пацанами, которые ко мне пришли. А что? Городок-то — тридцать пять тысяч…
Я им все радостно показал: «Вот штык, вот граната!»
Выпили мы тогда много. Очень много. А железо конфисковали. В том числе и тот самый котелок с восемнадцатью фамилиями… У кого-то он сейчас на даче валяется…
1998. Демянск.
Сентябрь это был…
Для многих это ничего не значит. Сентябрь и сентябрь.
Мы в ту ночь ждали поезда до станции Лычково.
А в это время взорвали дом на Гурьянова. Да. Именно в ту ночь. 8 сентября.
Через пять дней взорвут дом на Каширской.
Мы спокойно уехали работать. Мы ничего не знали. И ничего не знали, когда возвращались обратно. Пока не приехали…
Понимаю ФСБ и УВД. Все каналы надо отследить. Но, как обычно, у нас все превращается в фарс.
С того года нас шмонают по-страшному.
2000. Демянск.
Стоим на Московском вокзале в Питере. До отправления — десять минут.
— Ваши документы.
Протягиваю паспорт. Два молоденьких, лет восемнадцати, мента. Стажеры. Рядом кинолог с овчаркой.
У собаки истерика — она исходит слюной, бросаясь на меня, падает на спину, закатывает глаза…
Для нее кошмарный угар пороха, тола и трупов.
— Мы поисковики! — гордо так! — Ребята, мы же свои, мы же…
— Пройдемте!
Рядом пацаны затаскивают рюкзаки в вагон.
— Провожающие, выходим!
— Мужики, поезд… Я командир, вот документы!
— Пройдемте! — железный голос в ответ.
Из поезда, что стоит на другой стороне платформы, выпадывают два пьяных в говно азербайджанца. Или армянина. Или дагестанца. Или… Да не понимаю я в них!
Что они там делали? Тот поезд стоит уже полчаса, если не больше!
Троица ментов кидается в обратную сторону. Забирают под «белы» рученьки кавказцев и уводят. Старший ухмыляется, обернувшись. Я заскакиваю в вагон.
Сашка, белея мордой лица:
— Командир, прости!
Достает из верхнего клапана рюкзака полкило тринитротолуола.
Играю желваками. Прячу взрывчатку в пакет. Жду, жду, жду… Через два часа выкидываю пакет из окна туалета в привыкший ко всему Волхов.
Не люблю ездить с детьми. Следи не следи…
2009. Старая Русса.
Ехали домой уже они. Пересадка в Новгороде. Подходит наш к местным. Пьяный вдрабадан:
— Мужики, а где здесь сортир? Я тут поисковик…
Мужики оказались ментами в штатском.
Тридцать три патрона и «лимонка» в рюкзаке.
Срок…
2001. Волховстрой.
— Рюкзак снимите, пожалуйста.
Снимают рюкзак.
Поездные милиционеры делают обыск — «Антитеррор»! — штык. Три патрона. В рабочей одежде.
Дали девчонке два года условно. Вот так.
Сами виноваты. Не люблю ездить с детьми…
2008. Синявино.
Часа три ночи. Сирена. Выскакивают все из землянок — кто в чем.
