торжественной церемонии. Сказал какую-то речь и даже, вроде, за ленточку подержался, когда ту перерезали. А потом весь вечер «зажигал» на банкете. Зажигал так, что уже к девяти часам изрядно набрался, а ближе к полуночи был доставлен домой в таком состоянии, что навряд ли бы смог убить даже комара.
Мне, правда, показалось, что подобное алиби отдает некоторой нарочитостью. Однако, как оказалось, господин Глебов в силу своего служебного положения последние года два всякого рода презентации посещает регулярно и практически всегда с одним и тем же результатом. Так что было бы гораздо более подозрительным, если бы Виктор Викторович в тот вечер не наклюкался.
Словом, начинать заново. Хотя, не совсем заново.
Я вновь и вновь обращаюсь мыслями к одному из персонажей нашей истории, который все это время находится немножечко в тени. А зовут его…
Простите – телефон!
– Да?
– Алло, это вы, Андрюша?
«Ошиблись номером!» – уже чуть было не выпалил я в трубку, но, по счастью, вовремя успел сообразить, что для госпожи Мошинской я по-прежнему – Андрей Иванович Апальков.
– Да, Елена Борисовна, добрый вечер!
– О, вы даже не забыли меня. Это приятно. А я, представьте, не забыла вашу просьбу и переговорила с Геником. Он готов с вами встретиться в понедельник, то есть завтра, в собственном офисе. Запишите, пожалуйста, его рабочий телефон.
Под диктовку дамы я записываю нужный номер.
– Спасибо вам огромное! А как его по отчеству величать? Геннадий.
– Почему «Геннадий»? – удивленно интересуется дама.
– Ну, вы же сами говорите: «Геник».
– Ах, да. Это я его так называю. Он действительно «Геник», но только не Геннадий, а Евгений. Евгений Наумович Шохман…
Ну, вот имя и прозвучало. Спасибо, Елена Борисовна Мошинская избавила меня от необходимости произносить его самому.
Что это – случайность? Да, я действительно частенько подумывал о «кандидатуре» Людмилиного мужа. Но почему-то, стоило мне только вспомнить о нем, как тут же вмешивались новые обстоятельства, и я вынужденно переключался на других фигурантов. Сейчас же давайте наоборот – отвлечемся на мгновение от всех прочих персонажей и попробуем сухо и беспристрастно разобрать известные нам факты, как бы «примеривая» их на господина Шохмана.
Первое, и самое главное – мотив. Ну, тут все просто. Евгений Наумович вполне мог через Глебова вписаться в какую-либо финансовую авантюру – задолжать или еще что – а затем решить вопрос кардинально. Плюс ко всему – и мы с вами об этом уже говорили – у Людмилиного мужа имеется повод устранить не только Глебова, но и Власова. Ревность и не на такие штучки способна.
Второе – алиби. И Люда, и Сергей говорили о том, что у Евгения Наумовича в тот вечер была важная деловая встреча за городом. Но при этом никто из них не смог внятно ответить, где именно, когда именно и с кем именно. Не знали. А почему, спрашивается? Опять пресловутая «коммерческая тайна»?… В общем, если это называется алиби, то я – нильский крокодил.
Третье: Шохман был достаточно тесно знаком с Глебовым. Они давно вели совместный бизнес и были знакомы настолько, что Алексей Викторович устроил на работу в фирму Евгения Наумовича сына своего соседа, а самого Евгения Наумовича в разговоре небрежно именовал Женькой. Полагаю посему, что Женьке дверь в собственную квартиру он преспокойно отворил бы в любое время суток. Кроме того, для Шохмана не представляло секрета ни наличие, ни местоположение потайного сейфа в комнате Глебова и ключа от него. Он мог узнать об этом через своего водителя. И вообще: на кой черт Алексею Викторовичу понадобилось оборудовать у себя дома потайной сейф, если о нем знали практически все люди из его окружения? [1
Палец Власова. Понятное дело, что раздобыть какой-либо предмет с отпечатком пальца Сергея для Шохмана никакой проблемы не составляло. Правда, насколько Евгений Наумович подкован в дактилоскопии – это еще предстоит выяснить. Но если бы ответы на все возникающие вопросы лежали на поверхности, Людмилин муж давно бы уже переехал в то замечательное учреждение, где в настоящее время пребывает его счастливый соперник. Впрочем, слово «счастливый» в данном случае не совсем уместно.
Потенциальное алиби Власова – помните, мы об этом говорили? И здесь расчет убийцы был безупречен. Дочка находится у свекрови, и Шохман объявляет о намеченной на сегодняшний вечер важной деловой встрече за городом, резонно полагая, что Людмила с Сергеем не преминут воспользоваться случаем лишний раз побыть вдвоем. Обратите внимание: Евгений Наумович не уточняет, где и с кем встречается, но зачем- то подчеркивает, что это будет происходить за городом. То есть домой он вернется поздно. Шохман был, безусловно, в курсе характера отношений его супруги с Власовым – лично у меня, повторяю, в этом нет никаких сомнений. Полагаю даже, что он специально свел их – уж больно надуманной на этом фоне выглядит история с якобы готовившимся на Людмилу покушением и отправкой жены на чужую дачу. Ну, а раз в нужный момент Власов и Нечайкина будут одни, то алиби Сергея подтвердить никто не сможет. Показания женщины не в счет.
И, наконец, запасной комплект ключей от квартиры Глебова. Я до сих пор не могу найти разумного объяснения, зачем убийца подбросил их в автомобиль Шохмана. Дополнительная улика против Сергея?… Сомневаюсь. Слишком примитивно. Ведь, если бы Власов действительно совершил это преступление, он вообще не стал бы пользоваться ключами. Дверь в квартиру ему должен был бы открыть лично Алексей Викторович, а, уходя, Сергей просто захлопнул бы ее на французский замок. Само же исчезновение запасного комплекта ничего не давало Власову в плане организации алиби и укрепления своих позиций.
Но давайте попробуем поставить вопрос иначе: а вы уверены, что убийца подбросил ключи в «лексус»? А что, если он их не подбрасывал, а попросту обронил? Все в этой жизни случается – и на старуху, как говорится, бывает проруха. Если так, то сделать это могли только двое: Власов и Шохман. И, предполагая a priori невиновность Сергея, мы должны будем прийти к вполне однозначному выводу о виновности Евгения Наумовича.
Вот так! Между прочим, насколько я помню лекции по следственной тактике, под термином «версия» в уголовном праве понимается один или несколько вариантов возможного развития анализируемых событий. А происходит это слово от латинского «versio», что означает «поворот». Очень точный перевод, между прочим! Только что лишний раз имел возможность в этом убедиться. Уж чего-чего, а поворотов в нашем деле хватает.
Кстати, знаете, о чем я сейчас еще подумал? Смешно, наверное, но. Я подумал, что запасной комплект ключей от квартиры Глебова в «лексус» вполне могла подбросить Елена Борисовна Мошинская. А вот интересно: где она была вечером третьего сентября?
– Здравствуйте! Андрей… Иванович, если я не ошибаюсь?
Я молча киваю головой, отвечая на рукопожатие.
– Прошу вас!
Если у Евгения Наумовича Шохмана не заладится бизнес, он вполне сможет зарабатывать себе на жизнь рекламой шампуней. «Я теперь уверен в себе, потому что пользуюсь новым „Хэдэнд-шолдерс'».
В самом деле: если тебе под пятьдесят, то иметь столь густую, без малейшего намека на лысину и, к тому же, без малейших признаков седины шевелюру мужчине просто неприлично. Хотя бы по отношению к другим мужчинам. Ей-богу, если бы я точно не знал, сколько ему лет, ни за что не дал бы больше тридцати восьми. Это к тому, что вашему покорному слуге как раз тридцать восемь, а умные волосы уже начали покидать насиженный плацдарм, причем с ощутимой скоростью. Спереди, вроде, еще не заметно, а вот на макушке проталинка с каждым годом отвоевывает все более заметную территорию. Заметную уже и невооруженным глазом. «От чужих подушек!» – как-то шутливо заметил Удальцов. Вот тут я с Николаем не соглашусь. На макушке – это все же от большого ума. От чужих подушек залысины должны быть спереди, ибо, по моему глубокому убеждению, подкрепляемому определенным практическим опытом, в чужие подушки настоящий мужчина упирается лбом. Затылком он соприкасается с подушкой чуть позже – по возвращении домой.
Шутки – шутками, а надо будет все-таки через Люду аккуратненько пробить, каким шампунем ее муж
