защищает ее и пусть новый с большим рвением закроет ее от всех бед. Священник принял ее с добрым сердцем, стал исповедовать по воскресеньям, но и тут не было мира — ее доктор-психолог уговаривал ее не ходить в церковь, хотя со священником дружил. Битва за паству рассорила друзей, и ОК оказалась виноватой, нарушивший клятву исповеди священник перестал дружить с доктором, а ОК потеряла и врача, и духовника. Новая церковь не приняла ее, мир маленького адриатического городка был тесен. Она бродила по городу одна, сидела в кафе, где собиралась местная богема — маленькие артисты местной оперы, псевдохудожники и дизайнеры, два сумасшедших поэта — и девушки, страдающие от непонимания и желающие прильнуть к богеме хотя бы одним местом. ОК чувствовала себя среди них звездой, пыталась разбудить их, сделать выставку и биеннале, но, увы, ею почему-то брезговала эта рвань, не видели в ней пророка, она для них была иностранкой с непонятной биографией и мужем, который моет машины. Терпела она недолго. Однажды она пришла туда вечером в пионерском галстуке со значками Ленина, Че Гевары и Мао и сказала речь о них, об их истории, о стране. Речь была яркой и настолько убедительной, что на следующий день весь город знал об этом, и все вынесли ей приговор — ненормальная русская с имперскими замашками. Ее начали сторониться, общаться она могла только с малограмотной украинской торговкой на рынке и художником, побиравшимся на рыночной площади, которому она иногда покупала сигареты и пиво, и он всегда жалел ее и поддерживал в смятении духа. Он говорил, что все неплохо, день прошел, и слава богу. К несчастьям духа прибавилось несчастье плоти: муж перестал спать с ней. Она не могла ему это простить, это мучило ее, потребность любить была ее сутью. Она иногда теряла голову и делала откровенно сомнительные предложения мужчинам. Они пугались. Она рассказала мне это на террасе большого отеля, когда пришла попрощаться. Мы сидели у бассейна и пили кофе, вдруг она спросила меня, можно ли ей поплавать, в ее глазах было столько мольбы, что я не смог ей отказать. Она без купальника, в домашних трусах бросилась в бассейн, прыгала, ныряла и была безумно счастлива. Вода была для нее средой обитания, она была нимфой и русалкой, она плавала и выныривала, пугая старичков туристов своим пылом и энергией, они все приподнялись со своих лежаков и со страхом и восхищением смотрели на эту золотую рыбку с раздавшимися бедрами и отвисшей от времени ношения грудью. Она чувствовала себя в этом бассейне киевской девушкой, плавающей в Днепре, когда еще ничего плохого с ней не было, все впереди, еще все у нее было впереди. Она вылезла из бассейна, тяжело дыша, с блестящими глазами, в которых была благодарность за этот маленький праздник, которым она будет жить долго. Осенью и зимой, в бесконечных шатаниях из кафе в кафе, только этот миг в струях воды будет давать надежду, что бог не оставит ее, и черная цепь порвется, и она опять поплывет…
Юноши, дышащие в затылок
Мой юный товарищ-метросексуал — далее М.Т. — успешный бизнесмен тридцати лет. Парень он фартовый, ростом под два метра, ветеран фитнеса. Там, где у меня живот, у него восемь кубиков, он носит костюмы, состав ткани обозначается мистической цифрой 180, говорят, что они в ходу у сотрудников Администрации Президента. Он ведет здоровый образ жизни, каждую неделю делает анализы и следит за уровнем липидов в крови. При насморке делает комплексное обследование в ЦКБ и постоянно мониторит отходы своей жизнедеятельности. Все у него размеренно, одежда в шкафах лежит по цветам, работу домработницы он не ленится проверять сам, ложится на живот в спальне и проверяет, чисто ли вымыто в центре под кроватью. В рабочее время он может ответить на ваш звонок: «Извини, я на педикюре». До женитьбы он встречался с девушками исключительно для полноценного функционирования нижнего таза и простаты. Он ненавидел в женщинах отсутствие гармонии, и, если в неположенном месте встречал неэпилированные волосы, это приводило его в отчаяние. Однажды он хотел жениться на девушке, но, когда она прилегла в джинсах на его разобранную кровать и стряхнула сигарету мимо пепельницы на дизайнерский столик, это обернулось для нее крушением надежд на брак с этим принцем крови из Мытищ. Рестораны были его мучением, он не знал, чем себя удивить, пил дынный сок с сельдереем, ел овощи без соли и морепродукты с нулевой степенью заморозки, но ночью ему снились гамбургеры, крылышки с ядовитыми соусами — вот такое у него было раздельное питание. Приняв решение жениться, он стал искать светлое и чистое существо, не отягощенное кокаином и омутами Третьяковского проезда, и нашел ее в командировке в городе Краснодаре в лице горничной апартаментов. Она была кровь с молоком, а не дыня с сельдереем. Запутать ее было делом несложным, она боялась его, но менеджер отеля сказал ей, что можно нарушить регламент, потому что краю нужны инвестиции. Девушка про инвестиции ничего не знала, но парень М.Т. был видный и запах издавал волшебный. М.Т. забрал ее с работы, поселил у себя в люксе, где она каждое утро пыталась прибирать по старой привычке. Увидев на нем в первую ночь могендовид (звезду Давида), она спросила, что это за знак Зодиака, и он почувствовал себя козлом. В бассейне отеля, где они плавали, он ей предложил позагорать в солярии, она посмотрела в окно и заметила, что солнце уже зашло. Он сам одел и обул ее, научил пить вино вместо пива и сделал из нее за месяц командировки если не лебедя, то уж голубку точно. Он потерял голову от нее, она открыла в нем новые желания, где не нужны ролевые игры или «золотой дождь», все было по природной дикости и естеству. Были и неудобства: он не мог обсуждать с ней новости и сплетни на «Компромат. ру», шуток она не понимала. Командировка закончилась, и М.Т. стал собираться в Москву с драгоценным приобретением. Родители девушки были приглашены в ресторан на ужин для подведения итогов. Они пришли в глубоком нокауте. М.Т. не хотел новых родственников, но пришлось — он собирался всерьез и надолго и не любил непонятных ситуаций. Папа смотрел на М.Т. с недоверием, он желал счастья дочери, но боялся этого хлыща, который завезет ее в Москву, попользуется и бросит в какой-нибудь бордель или продаст на органы. Мама, наоборот, тряслась от страха по другому поводу, она тайно встречалась с дочкой, кровинушкой своей, и увидела, что ребенок счастлив, и боялась чем-нибудь испортить впечатление: а вдруг он не возьмет ее в другую жизнь, не вырвет из дикой нищеты и беспросветной госбюджетной жизни? Напряжение за столом спало, когда М.Т. как опытный, сказал тост за маму и папу и тем самым расставил все точки, дав понять, что его решение твердое, как ребро ладони, которое он тренировал еще со школьной скамьи. Папа выпил, расслабился до пьяных слез, стал говорить М.Т. «ты» и два раза обнял со смаком, что тому не очень понравилось. Они улетели в Москву строить новую жизнь. В Москве все пошло неплохо, М.Т. пережил охи и вздохи своего окружения, девочки в «Галерее» и «Вог-кафе» пофыркали и вычеркнули его из списка потенциальных женихов и стали ждать новое поколение из Лондона и Сургута. Мама с папой, как интеллигентные люди, не возражали, они хотели, конечно, свою девочку, но они уже давно робели перед сыном, создавшим им райскую жизнь с частными врачами и отдыхом в санатории «Архангельское». Им было неловко перед своими знакомыми за свою счастливую старость, но что же делать, так судьба раскинула карты. М.Т. интегрировал свою Элизу Дулитл в новорусскую жизнь, девочка впитывала все как губка, с удовольствием училась у двух старушек из Мориса Тореза языку и истории искусств у настоящего доктора искусствоведения, с удовольствием готовила М.Т. снившиеся ему котлеты из трех видов мяса и пельмени размером с хинкали. Он ее ругал за нарушение режима по схеме Волкова, но ел как подорванный, слегка раздобрел и стал менее рациональным. Ему нравилось, что девочка старается, прогресс ее был очевиден, упорство и жажда познания поражали его, она выгодно отличалась от холеных дур с дипломами МБА, и он был счастлив, как корова на лугу вдали от мясокомбината. Карьера его двигалась поступательно вверх, его любили два старших вице-президента — мужчина-англосакс и русская женщина, хищница из комсомольских блядей, с хваткой стальной и объятиями крокодила-аллигатора в период брачных игр. Она валила в свою койку топ-менеджеров рядами и колоннами, и отказа ей не было. Англосакс был тонкий щедрый человек, любивший виски, сигары и парней с кубиками и мускулистыми попками. У него тоже была очередь, но поменьше. М.Т. мечтал возглавить представительство в Женеве, там была площадка для взлета в центральный офис в Манхэттене. Он желал этого так сильно, что готов был за это лечь с любым из вице- президентов, несмотря на их половые различия. Пока у них шла борьба за влияние в их представительстве за его зад и перед, он посмеивался и рассказывал это своей ласточке как гламурную историю из глупого фильма, девушка округляла глаза, отрываясь от тетрадки с неправильными глаголами и альбома Дали, где ей нравилось пока не все, а по-честному — ничего, она любила живопись из учебника «Родная речь» типа «Грачи прилетели», но напрягала себя и даже посмотрела три раза «Кофе и сигареты» Джармуша и на дне рождения англосакса поразила его своим мнением из «Коммерсант-уик-энд» — библии для гламурных
