невзрачный, но с домами в Швейцарии и Биаррице. Как лошадь на ярмарке не рассматривал, но быстрыми меленькими взглядами оценил Дашу и с боков, и спереди, и при мытье полов в зале, и на кухне. Смотрины, кастинг по нынешнему, вышли благоприятными. Через два месяца Дашу испытывали на кухне. Солянку, лапшу, жаркое в горшочке, жульены из шампиньонов, салаты она приготовила сотрудников порадовавшие. Но и самой замечательной стряпухе позволительно было быть уродиной. А за прилавком буфета, у пивного крана, при розливе водки хозяину полагалось держать украшение закусочной. Одна из двух прежних буфетчиц, Нелли, дама в возрасте и со следами бурной жизни, к удовольствию хозяина уходила на повышение - в столовую прокуратуры, что на Дмитровке, у Столешникова переулка. Буфетчицы и кассирши в закусочной непременно почитались ключевыми фигурами. Кассирша Людмила Васильевна была режиссером гостеприимного действа и хранительницей здешних традиций, в частности и культурных, кроме прочего ей было достоверно известно все, что происходило в округе, в ближайших столичных театрах, а их тут восемь, да еще и Консерватория, и в соседних магазинах. Буфетчице же полагалось радовать гостей в той же степени, как и Шмыге (в ее молодые годы) за углом в оперетте. Но Шмыга плясала и пела на сцене, за оркестровой ямой, поди к ней подберись, а буфетчицу можно было и потрогать. Конечно, в закусочную забредали и грубияны, особенно - голодные и без шиша в кармане, посиживали здесь и местные наглецы, книжные барыги и спекулянты билетами, но в общем публика приходила приличная, не горлопанистая, воспитанная. У Даши сразу же образовались ухажеры. Самыми любезными и сладкоголосыми из них оказались рослые, упитанные дяденьки в дорогих костюмах, из думских. Вблизи закусочной местились две думы, по рельефу московской местности - Верхняя и Нижняя. Нижняя - Государственная, в Охотном ряду, Верхняя - городская, ближе к Петровскому монастырю. У думских были хороши и свои буфеты, подешевле общедоступной закусочной. Но кто же пьет при своих глазастых, тем более что эти глазастые по причине недугов и карьер - трезвенники, или хуже того - зашитые? Вот и отдыхали думские в укромном уголке Камергерского. Случались среди них и индюки. Эти, после попыток прихватить (через прилавок) Дашу за плечи и попробовать на вкус дашину помаду, вытаскивали из барсеток визитные карточки и помахивали ими перед дашиным носом. Вот, мол, мы какие, члены комиссий, советники, доктора наук, чаще всего почему-то философских («Прежде, значит, преподавали основы марксизма-ленинизма», - объяснил Даше профессор, похожий на Габена). «Этим, которые карточками машут, не верь, кроме карточек у них ничего нет, эти дрянь, - делилась опытом кассирша Людмила Васильевна. - Обещать ты им всем обещай, но никому не давай». «Что же я могу этим дяденькам обещать? - удивлялась Даша. - Я ничего не могу им обещать». «Какая же ты привередливая! - возмущалась кассирша. - Я тебе говорю - не давай. Но всякими женскими ловкостями прописку себе добудь. Хоть на прописку пусть эти дураки будут способны!» - «Не люблю я врать и ловчить…» - «Ну конечно! - разводила руками Людмила Васильевна. - Тебе подавай принца! А их тут нет. И если они появляются, то все шальные и их сейчас же прихватывают царевны-лягушки!» «Олёна Павлыш - царевна-лягушка?» - быстро спросила Даша. «Про Олёну помолчи! - будто испугалась Людмила Васильевна. - Она дуростью увлеклась. И пустым. Ей еще плакать… А ты привередливая из-за рассудительности и отсутствия страстей, к тебе еще приблизится принцем негр!»
Тогда Даше и сообразить бы, что Людмила Васильевна не просто кассирша. Естественно, негры, как, впрочем, индусы, или китайцы, или грузины заходили в закусочную. Что тут удивительного? Но очень скоро в Камергерском возник негр, принявшийся пялить глаза не на бутерброды с красной икрой и не на столичные салаты, а непосредственно на буфетчицу. Негр этот был, как и положено негру, с прекрасными белыми зубами. С широкими скулами, плечистый. С чашкой кофе он простаивал у прилавка минут сорок и отсыпал Даше комплименты. Звать его он просил Костей, имя его начиналось со слогов Кейпчонг и продолжалось еще на полторы строчки в паспорте. Происходил он из страны Берег Слоновой Кости, по-туземному Кот д'Ивуар, а что делал в Москве - неизвестно. В костюмах ходил приличных. Он будто бы Дашу обожал, но в словах его никаких конкретностей не выговаривалось, просто обожал и все. Впрочем, умение быть обожаемой и входило в перечень достоинств буфетчицы. «Трепись с ним, трепись, улыбайся, иногда и кофе давай без очереди! - советовала кассирша. - Вдруг у него дома дворцы из слоновой кости!» «И гарем на сто коек», - кивала Даша. Этот негр Костя, если кто из предполагаемых читателей помнит, и пообещал в день убийства Олёны Павлыш, хорошо уже известной Даше, купить закусочную в Камергерском. «Я вас куплю!» - сказал негр Костя. И сгинул.
19
К тому времени Даша прослужила буфетчицей два с лишним года. Умер пан Крапивенский, хозяин. О чем тоже было сообщено. Хозяина не любили, считали жуликом, но теперь приходилось о нем жалеть. Наследники пана Сергея Борисовича выгод в московских делах искать не пожелали. Такая пошла молва. Закроют. Продадут отмывателям денег. Впрочем, знатоки и толкователи столичной реальности успокаивали. Да это когда будет. Это когда еще закроют. Это ведь нужно, чтобы нашелся покупатель с сумой-калитой, из которой он бы отвалил двести пятьдесят тысяч в бумажках с мордами американских президентов. Это ведь еще и чиновников должно одолеть теми же мордами на бумажках. К тому же последовали и свойственные московским жителям упования. А вдруг… А вдруг покупателем окажется не раб золотого тельца, пробензиненный залежами Васюганья, готовый урвать кусок недвижимости вблизи Кремля, а благоразумный фабрикант из породы тех, что давали деньги Станиславскому и Немировичу. Он-то осознает (уже осознал) душевно-культурную ценность закусочной и оставит здесь все как было, с кассиршей Людмилой Васильевной, буфетчицей Дашей, патефоном в витрине и прежним ценником на боку кассового аппарата.
Вот хотя бы негр. Будем называть его Костей, раз просил. Неизвестно, какие у него шиши. Но вдруг их хватит на похвальное инвестирование? Естественно, скептики склонялись к тому, что если Костя и купит, он все здесь раскурочит, Дашу вымажет гуталином, а на месте закусочной заведет ресторацию «Древняя черная Африка» на манер пустующего напротив кабака «Древний Китай» с древними китайскими официантками, выписанными из Калмыкии. «Ну что вы, - возражали скептикам, - наш Костя не таков…» Никто ничего про Костю не знал, но надежды, с ним связанные, все больше и больше утверждались.
Однако после того, как Костя пообещал купить закусочную, в Камергерском он более не появлялся.
«За деньгами уехал», - неуверенно прошелестел кто-то.
Понятно, Даше пришлось выслушать немало шуток и подзуживаний. Не от гостей, а от кассирш, поварих, уборщиц. «Где же твой-то?» Произносились и глупости, в частности, о шоколадных детях, но глупости беззлобные, а чтобы похихикать, пофыркать и тем скрасить течение жизни. И потихоньку забывали о закрытии закусочной, устройствах своих судеб вблизи или вдали от Камергерского.
Напрасно забывали. Но забывали.
Теперь же, в связи с предложением Фридриха Средиземноморского снова вспомнили. Но опять как бы шутейно. И если негр Костя и его финансы остались загадкой, то Фридрих был понятен до последней прорехи в штанах. Кладов в них не имелось. Но шутки не возбранялись. Уже вчера Даша слышала: мол, соглашайся, но лишь в том случае, если Фридрих выкупит закусочную.
И сегодня началось с подзуживаний. Причем все понимали, что Фридрих - жених водевильный, из обреченных на конфузы, Даше не мил, но отказать себе в удовольствиях игры не могли. И Даша, пусть и как бы лениво, игру поддерживала. «Да на кой ляд мне этот подзаборник?» - «Какой же он подзаборник, - возражали Даше, - если он вот-вот виллу купит на Корсике?» Высказывались суждения, что Фридрих, в особенности после того, как ему в важной фирме вручили глобус, бросит пить, курить сигары, жрать конфитюр, проигрывать деньги в шахматы и в футбольный тотализатор, снимать телок на Тверской за сто двадцать долларов и, глядишь, накопит на Корсику. (Тут, полагаю, уместно заметить, что Рогнеду и ее товарок - слово близкое - с Тверской прогнали то ли в Химки, то ли на Воробьевы Горы, и Даша уж более года не видела Рогнеду и ничего о ней не слышала). Так вот, Даша обязана заставить жениха выкупить закусочную, отложив Корсику, заведение принесет доход, вы с Фридрихом утонете в золоте и получите виллу.
– Да ну вас! - наконец, будто бы всерьез рассердилась Даша.
А тем временем «Радио шансон» объявило два часа. Но никакой Фридрих своим посещением закусочную не порадовал. Время приема по личным вопросам миновало. Режим в закусочной такой. К восьми часам
