трудными, — нутром чую.
Я откладываю каталог на стойку и смотрю на карту.
— Эд, что с тобой? — обеспокоенно спрашивает Берни.
— Берни, пожелай мне удачи. Чтобы в моем сердце хватило мужества сделать то, что должен, — говорю я и смотрю на него.
И он желает мне удачи.
С картой в руке я выхожу на улицу. Там меня встречают темнота и неизвестность. Чего ждать от будущего?
Страшно, конечно, но я быстрым шагом иду навстречу тому, что меня ждет.
Запах улицы пытается схватить меня, но я стряхиваю его назойливые лапы и иду вперед. По рукам и ногам то и дело пробегает дрожь, но я лишь убыстряю шаг. Одри ждет моей помощи. Ричи и Марв тоже. Мне нужно спешить.
Страх течет по улице.
Он оплетает мне ноги.
Мрак густеет, я перехожу на бег.
И бегу, бегу в темноте.
Интуиция подсказывает: надо идти к Одри.
Нужно быстрее идти к ней домой — и немедленно оказать помощь. Вариант, что это будет что-то неприятное, я даже не рассматриваю.
«Надо срочно идти туда! Быстрее, быстрее!»
Тут в голове проносится новая мысль.
Я все еще иду, но уже с картой в руке.
И внимательно читаю написанное.
А ведь фильмы-то перечислены в определенном порядке!
Ричи. Марв. Одри.
Из меня выползает некое предчувствие, а вслед за ним волочится и твердое знание: увы, задания придется выполнять по порядку. Одри явно не зря заявлена последней в списке, это абсолютно точно. А первый там — Ричи.
— Именно. Ричи, — соглашаюсь я и с предчувствием, и со знанием.
И быстро иду вперед. Направляюсь я к дому Ричи, на Бридж-стрит — причем самым коротким путем. Ноги все быстрее и быстрее несут меня к цели.
«Интересно, я так спешу, потому что хочу скорее добраться до послания Одри?» На этот вопрос не находится ответа.
Надо сосредоточиться на Ричи.
Передо мной встает его лицо. Я как раз прохожу под ветками дерева, отбрасывая лезущие в глаза листья. И голос — как он комментирует наши игры в карты. Вспоминаю, как Ричи радовался нашей рождественской затее — ну, что Марв должен Швейцара в морду поцеловать.
«Ричи, — удивляюсь я. — Какое послание я должен ему доставить, интересно знать?»
Я уже почти дошел.
Поворот на Бридж-стрит уже совсем близко.
И тут сердце мое останавливается, падает — и захлебывается стуком.
Да, повернув за угол, я вижу дом Ричи. А передо мной стоит жуткий вопрос — и дышит мне в лицо.
На кухне в доме Ричи горит свет. Гостиная тоже освещена. Но один важный вопрос стоит и не желает уходить!
Какой? Да вот этот: «Ну а дальше-то что?»
Все предыдущие задания относительно простые, — ведь эти люди были мне незнакомы. Ну, за исключением мамы, — хотя, сидя в итальянском ресторане, я совершенно не знал, что жду именно ее. Так вот, поскольку люди были мне не известны, у меня и выбора-то особого не было. Я просто ждал, когда подвернется удачный случай, — вот и все. Но вот с Ричи, Марвом и Одри — с ними все по-другому. Я их знаю как облупленных. Зачем мне шататься вокруг их домов? Я что, сумасшедший?
И тем не менее, взвесив все, я решаю перейти на другую сторону улицы, сесть под дубом и ждать.
И сижу так уже битый час. Если честно, ничего особенного не происходит. Ну, стало понятно, что родители Ричи уже вернулись из отпуска (я видел, как его мама мыла посуду).
Время идет, и вскоре свет остается только на кухне. В остальных домах окна тоже не горят — словно вымерли все. Только фонари светят.
А в доме Санчесов я вижу движение. Одинокая фигура появляется на кухне и садится за кухонный стол.
И я понимаю — это Ричи.
Мне приходит в голову шальная мысль — зайти в гости. Но прежде чем я успеваю встать, с дальнего конца улицы доносятся звуки шагов.
И вскоре надо мной останавливаются двое мужчин.
Мужчины едят пироги.
Один из них смотрит вниз и говорит — с привычным, равнодушным презрением:
— Нам сказали, что ты, Кеннеди, наверняка тут будешь околачиваться.
Качает головой и отбрасывает пирожок — явно купленный на ближайшей заправке. Тот глухо стукается о землю, и мужик продолжает:
— Ты, я смотрю, у нас реальный обалдуй. Безнадежный при этом. Согласен?
Я смотрю на него снизу вверх и не знаю, что сказать.
— Ну так как же, Эд? — вступает в разговор второй.
Звучит, конечно, смешно, но без вязаных шлемов их совсем нелегко узнать.
— Дэрил?
— Да.
— Кейт?
— Точно.
Дэрил присаживается на корточки и выдает мне пирожок.
— Как в старые добрые времена, — объясняет он.
— Точно, — отвечаю я — все еще в состоянии полнейшего шока. — Спасибо.
Воспоминания о последнем визите этих парней с шумом врываются в голову. Теснятся неприятные картины, в которых смешались кровь, разговоры и грязный кухонный пол. Нет, надо все-таки спросить.
— А вы не… Черт, а ведь это трудно выговорить.
— Что? — интересуется Кейт, садясь сбоку от меня. — Не собираемся ли мы начистить тебе чайник?
— Ну да, — киваю я.
В знак доброй воли Дэрил берет мой пирожок, разворачивает его и выдает обратно.
— Нет, Эд, что ты. Сегодня обойдемся без спортивных упражнений.
И он хихикает, явно припоминая что-то приятное. Мы с ним сидим, словно старые боевые товарищи. И смотрим друг на друга.
— Однако, Кеннеди, если ты вдруг начнешь хамить, смотри мне.
И Дэрил устраивается поудобнее. На руках и на лице — шрам на шраме. Но парень все равно выглядит неплохо. Привлекательно. А вот Кейт — полная противоположность. Щеки все в заживших прыщах, нос острый, подбородок свернут на сторону.
Я оглядываю его и изрекаю:
— Слушай, а вот тебе лучше маску не снимать. А то прям смотреть страшно.
Дэрил искренне хохочет. А вот Кейту, мягко говоря, не до смеха. Но вскоре он перестает дуться, и мы снова сидим как старые приятели. А ведь, кстати, это не так далеко от истины. У нас — у меня, у этих ребят
