системы кредитования виртуальный финансовый сектор разросся так, что многократно превысил объем реальной экономики. Торговать долгами и прочими обязательствами стало проще и выгоднее, нежели получать доходы от вложений в промышленность. Деньги стали делаться даже не из денег, а из несуществующих активов. Лопнувший финансовый пузырь вызвал потрясение практически всей мировой экономики.
Существенной характеристикой нового глобального мира стало постоянное сокращение числа людей, занятых производительным трудом. И это не случайно. Когда деньги воспроизводят сами себя, минуя товарную стадию, привлекательность вложений в материальное производство уменьшается. Кроме того, новые технологии позволяют резко повысить эффективность труда при сокращении числа работающих, а следовательно, и фонда заработной платы.
В результате человечество столкнулось с гигантской по сложности задачей: куда девать «ненужные» рабочие руки? Специалисты считают, что при сохранении нынешних тенденций в грядущем веке для функционирования мировой экономики будет достаточно 20 % трудоспособного населения. И, как пишет известный американский экономист и философ Джереми Рифкин, автор книги «Конец занятости», тем 80 %, которые останутся не у дел, обеспечены колоссальные проблемы.
Статистика показывает: в мировом масштабе армия безработных «пролетариев», лишенных возможности заработать на жизнь, постоянно растет. При этом от людей невозможно скрыть, что их труд стал не нужен не потому, что они ленивы или малоквалифицированны, а потому что архитекторы «нового мирового порядка» избрали такую модель глобализации, при которой предусмотрены удовлетворение потребностей и соблюдение прав лишь малой части человечества — «золотого миллиарда». А остальным отведена роль людей второго сорта.
О наступлении информационной, постиндустриальной эпохи заговорили в научных кругах еще в 60 -е годы XX века. Тогда же, практически одновременно в Японии и США, был введен в научный оборот термин «информационное общество». Бурный всплеск интереса к этой сфере произошел после выхода в свет в 1973 году книги известного американского социолога Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество», что повлекло за собой рождение множества футурологических концепций.
Теория информационного общества начала разрабатываться в трудах таких теоретиков, как М. Порат, Й. Масуда, Т. Стоуньер, Р. Катц. В основе теории лежит утверждение, что растущие темпы развития информационных технологий переводят все человечество в качественно новое состояние глобального информационного единства.
Среди многочисленных теоретиков, подготовивших почву для широкого распространения концепции информационного общества, следует особо выделить два имени — канадца Херберта Маршалла Маклюэна и американца Элвина Тоффлера.
Маклюэн рассматривал коммуникационные технологии как решающий фактор общепланетного торжества либерально-демократической системы ценностей. Он утверждал, что только в условиях массового распространения печатного — а теперь, в первую очередь, электронного — слова становятся возможными и частная собственность, и демократизация общества на основе избирательного права, поскольку именно печатным словом формируется исходный элемент западного общественного устройства — предельный индивидуализм, максимальная атомизация человека.
Еще в 1962 году Маклюэн ввел понятие «электронное общество», заявив о необходимости изучать современную культуру прежде всего с точки зрения того, какое место занимают в ней электронные средства коммуникации. Маклюэн сконцентрировал свое внимание на телевидении, поскольку оно определяет тенденции, характерные для всех СМИ.
Результатом его исследований стал знаменитый тезис о превращении мира, благодаря новейшим средствам коммуникации, в «глобальную деревню».
По мнению Маклюэна, телекоммуникации, масс-медиа и компьютерные сети как бы продолжают центральную нервную систему каждого человека до образования «глобального объятия», сжимающего пространство и время на нашей планете до предела. Оно вовлекает человека в происходящее. Всё оказывается взаимосвязано, и в результате формируется бурно обновляющаяся иллюзия, будто все знают всё обо всех. «Земной шар, связанный электричеством, оказывается не больше деревни», — эти слова канадского социолога стали одним из самых популярных афоризмов своего времени.
В 80-е годы Маклюэна затмил своей популярностью Э. Тоффлер, который в книге «Третья волна» сформулировал весьма своеобразную концепцию исторического процесса. Он выделил в истории три волны, три глобальные эпохи: первая волна — аграрная (до XVIII века), вторая — индустриальная (до середины XX века) и третья — информационная (начиная с 50-х годов прошлого столетия). Тоффлер первым подробно описал революционные изменения, происходящие в современном мире в «техносфере», «социосфере», «информационной и властной сферах», а также «биосфере» и «психосфере», показал взаимоотношения между ними.
С начала 90-х годов XX столетия в развитии идей постиндустриализма наступил новый этап. Он связан прежде всего с именами двух экономистов: Питера Дракера и Мануэля Кастельса.
П. Дракер, один из создателей современной теории менеджмента, в 1995 году опубликовал книгу «Посткапиталистическое общество». Идеи Дракера по смыслу близки философу Фрэнсису Фукуяме с его знаменитым тезисом о «конце истории». Дракер тоже провозглашает наступление эпохи преодоления традиционного капитализма, а основными признаками происходящего сдвига объявляет переход от индустриального хозяйства к экономической системе, основанной на знаниях и информации.
Это, по мысли Дракера, должно способствовать преодолению недостатков капиталистической частной собственности и взаимного отчуждения людей — результат неконтролируемого развития западного индивидуализма. Затем последует формирование новой, «улучшенной», системы ценностей современного человека, что приведет к изменению роли и значения национального государства. По мнению Дракера, современная эпоха — это эпоха радикальной трансформации капиталистического индустриального общества в «общество знания» (know-ledge society).
Но самым фундаментальным исследованием феномена информационного общества является, пожалуй, сочинение М. Кастельса «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» (1998). Испанский экономист дает развернутый анализ современных тенденций мирового развития, приводящих к формированию основ общества, которое он называет «сетевым». Отправными точками его умопостроений являются планетарные информационные сети, глобальная экономика и международные финансовые рынки как основные признаки формирующегося «нового мирового порядка».
Согласно концепции Кастельса в последние десятилетия в мире появилась экономика нового типа, которую он называет «информациональной и глобальной».
«Информациональной» новая экономика именуется ученым потому, что производительность и конкурентоспособность субъектов этой экономики (будь то фирма, регион или нация) зависят в первую очередь от их способности генерировать, обрабатывать и эффективно использовать информацию, основанную на знаниях. Глобальная же она потому, что основные виды экономической деятельности, такие как производство, потребление и циркуляция товаров и услуг, а также их составляющие (капитал, труд, сырье, управление, информация, технология, рынки), организуются в глобальном масштабе с использованием разветвленной сети, связывающей экономических агентов.
Но главное, утверждает Кастельс, заключается в том, что в новых исторических условиях достижение оптимального уровня производительности труда и конструктивной конкуренции возможно лишь «внутри глобальной взаимозависимой сети». Эта глобальная сеть в своих основных чертах уже сформировалась в последней четверти ХХ века как результат «революции в области информационных технологий». Именно такая революция предоставила необходимую материальную базу для создания новой глобальной экономики.
Историческая взаимосвязь между лежащим в основе экономики знанием и революцией в сфере информационных технологий породила «новую, отличную от ранее существовавшей экономическую систему». С этим тезисом трудно не согласиться. Особенно наглядно он подтверждается историческими сравнениями, характеризующими значение «человеческого фактора» в мировой экономике.
Так, например, с 1800 по 1860 год доля производственного капитала в совокупном фонде развития ведущих стран Запада достигала 80 %, а доля расходов на образование, здравоохранение и НИОКР — соответственно 20 %. То есть, грубо говоря, из каждой сотни долларов инвестиций 80 вкладывалось «в
