передовая немцев, подумал я. Справа тянулась упомянутая дорога, обсаженная деревьями, и за ней, впереди, смутно проступали контуры строений — предместья города. Тут же мелькнула мысль, что надо быстрее бежать вперед к какому-либо укрытию, пока немцы не очухались от артподготовки и не открыли прицельную стрельбу, а там оглядеться и действовать по обстановке. Впереди у дороги, близ немецких позиций, почти на окраине города, я заметил черное пятно, очевидно, валялась разбитая часть машины. Наметив эту цель, я с карабином наперевес припустился во всю прыть и вдруг обнаружил, что бегу первый и рядом никого. Остановился. Тут же ко мне поодиночке подбежала вся группа. Образовалась толпа. Лейтенанта не было, он исчез. Убили? Но никто не видел его падающим. Все растерянно оглядывались, что и как теперь делать — нет командира. Кое-кто уже бросился на землю, залег. Замешательство длилось уже с полминуты. Тут я понял, что промедление смертельно. Нашу группу наверняка засекли и сейчас накроют огнем. «Кучей стоять нельзя, нас накроют! — крикнул я. — За мной, к укрытию, дистанция 10 метров!» — и, не оглядываясь, припустился вперед что было сил. Засвистели пули: фьють-фьють, даже как-то нежно. По нам открыли огонь. Страха не было. Одна мысль — добежать до укрытия. Вот и оно, я, с готовым вырваться сердцем, плюхнулся за развороченный борт транспортера или танка и приготовился стрелять из карабина. Подумалось — отличное укрытие! Броню не пробьешь, и места для всех хватит! Рядом валились бойцы нашей группы. По укрытию часто забарабанили пули, кажется, из пулемета. Но здесь было пока безопасно, главное, не высовываться, когда очередь. Я огляделся. Все вопросительно смотрели на меня: что дальше? Я понял, что невольно стал командиром нашей группы (больше некому!), и почувствовал ответственность за дальнейшее. Посмотрел назад и увидел, что неподалеку, прямо на бугре, плюхнулся наш связист Бывалый. «Беги сюда, скорее, ведь убьют на бугре!» — кричал я ему несколько раз, махая рукой, но он не поднимался. Возможно, страх сковал его волю, и под свист пуль он боялся подняться, хотя до нас было каких-то 30–40 м. Вот и старослужащий, думал я, прошел всю войну и ведь должен понимать, что там оставаться нельзя, погибнет. Через пару минут раздался страшный вопль, в него попали, ранен. Я отрядил двоих с наказом оттащить его через дорогу и дальше в тыл к фельдшеру, а также сообщить об исчезновении Лейтенанта и, главное, получить команду на дальнейшее. Они в промежутки затишья добрались до Бывалого и быстро уволокли его за дорогу, где было безопаснее. Там нашли фельдшера, перевязали и отправили бедолагу дальше. Вернувшийся позже солдат сказал, что дело нашего Бывалого плохо, ранило в живот и шансов выжить мало.
Мои ребята постреливали из укрытия в сторону немцев, точнее их позиций, откуда они огрызались, но что делать дальше? Ведь никакой связи и нет бинокля, чтобы уточнить обстановку. В бинокль-то я все увижу. И тут мы услышали сзади рокот машин и оглянулись. По шоссе с интервалами в 100–150 м двигались «Студебекеры» нашей батареи с прицепленными орудиями. Немцы даже прекратили стрельбу от такой наглости, возможно, просто испугались. Увидев нас, первая машина остановилась напротив нашей позиции. Выскочивший из кабинки бледный командир взвода, лейтенант Полиниченко, прокричал: «Где немцы?» Я махнул рукой вперед, хотя точно не знал, где, сколько и как они расположились. Полиниченко был первый раз на прямой наводке и нервничал. Однако тут же приказал изготовиться к стрельбе. Молниеносно сбросили ящики со снарядами, отцепили и развернули пушку, стали закреплять сошники, вкатили первый снаряд. Из кабины машины выглянул шофер, Маршалкин, и, обращаясь почему-то ко мне, а не к своему командиру, спросил: «А мне что делать?» Я крикнул: «Быстрей разворачивайся и вон отсюда…» Это была, как оказалось, очень правильная команда. Маршалкин быстро развернулся и стрелой помчался обратно. Его машина оказалась единственной, уцелевшей в нашей батарее. Далее началось непонятное.
Оценив ситуацию, я понял, что сейчас немцы очухаются и начнут лупить по орудию, а мы рядом. Взглянул через дорогу. За ней, чуть впереди, уже начинались городские постройки, которые и являлись целью нашей атаки. Ближайший двухэтажный дом был метрах в пятидесяти. Оттуда не стреляли. Значит, немцы сбежали или попрятались. Надо рискнуть и захватить его. Выполним до конца свою задачу, а заодно получим надежное укрытие. Мои размышления прервал короткий свист и приличный взрыв позади пушки. По звуку била самоходная пушка «Фердинанд». Началось! Пристреливают нашу пушку. Пока перелет. Надо решаться, пока не накрыли. Скомандовал: «Внимание! После очередного взрыва всем за мной бегом через дорогу к дому, иначе крышка!» Впереди бабахнуло, просвистели осколки. Недолет! Черти! Взяли нас в вилку. Сразу после очередного взрыва вскочил, перемахнул через дорогу и к дому. Наткнулся на несколько трупов наших солдат (мелькнуло — это от вчерашней танковой группы, даже подобрать не удалось!). Перемахнул через них и влетел в дом через слетевшую с петель дверь. За мной еще несколько человек. Кто-то дал автоматную очередь, и все бегом по лестнице на второй этаж. Швырнули гранату и вломились в большую комнату с выбитыми стеклами. В доме никого, сбежали… Из всей команды нас оказалось несколько человек. Привалились к стенке перевести дыхание. Один встал у окна, изучает дом напротив. Доложил, что там никого не видно, спрятались, наверное.
Я обернулся к другому тыльному окну и увидел со 2-го этажа как на ладони следующую картину. Наша пушка стала давать один залп за другим, но спрятавшегося «Фердинанда» не засекла. Он после нескольких выстрелов, наконец, попал и разнес орудие. Кто-то ранен, отполз, его оттащили другие. Затарахтели, приближаясь, два легких танка. Господи! Зачем они прижимаются к обочине? Ведь там могут быть мины. Конечно, боятся «Фердинанда», но мины не менее опасны. Вот первый танк (оказалась танкетка) почти поравнялся с нашим домом и нарвался на мину. Взрыв, танкетка осела. Танкисты мгновенно выскочили и, увидев нас, через минуту, тяжело дыша, появились в нашем помещении, черные, чумазые. Второй танк остановился поодаль. Посовещавшись, танкисты ушли к своим, и вскоре второй танк повернул обратно и исчез.
Остальные пушки нашей батареи продолжали стоять в походном положении, прицепленные к машинам. Почему стоят, а не разворачиваются? Ведь сейчас их накроют. И точно! Осмелев, «Фердинанд» расстрелял всю батарею с машинами. Люди, правда, уцелели, вовремя скатившись за насыпь. Машины горели, и скоро начали рваться ящики со снарядами. Но и это еще не все. Мимо горящих машин проехала другая, кажется, 5-я батарея нашего дивизиона. Машины одна за другой свернули на недавно оставленное нами поле и стали на глазах у немцев(!), в сотне шагов, развертывать пушки. Естественно, их быстро и легко расстреляли, не дав даже отцепить пушки. Наблюдать эту картину было тяжело, и мы, молча и вслух, ругались, кляня неизвестных нам организаторов операции. Вот раненый ползет к машине, думая укрыться под колесами от огня противника. Зачем ползешь, несчастный, на верную смерть! Машина уже загорелась, и скоро начнут рваться ящики со снарядами. Но он ползет, и на наших глазах машина взрывается. Все, конец бедняге!
Никогда, ни до, ни после, не видел столь бездарной, порой бессмысленной операции, такого побоища своих, устроенного нашим командованием. Все! Дальнейшее наступление провалилось, решил я, хотя мы и вышли на окраину города. Соседние команды (Бойко, Шалевич, Хвощинский…) и других подразделений тоже захватили окраинные дома. Даже взяли в плен легко сдавшихся фольксштурмовцев, освободили группу наших девушек, угнанных на работу в Германию и спрятавшихся в подвале.
Не зная, что дальше делать, я послал кого-то на батарею, просил наладить связь с дивизионом. Темнело. Стрельба стала стихать, только горели наши машины и рвались снаряды в ящиках. Мы продолжали бдительно смотреть в сторону незанятых домов. Через какое-то время вернулся связной с приказом вернуться на старую позицию. Он добавил, что, наконец, подошла какая-то армия и она продолжит захват города. Мы, сильно удрученные тем, что произошло, но, признаюсь, с некоторой гордостью, что выполнили свою задачу, несмотря на бездарную организацию операции, с облегчением отправились вдоль дороги обратно. Навстречу на наши позиции двигались сначала разведподразделения, а затем колонна за колонной подходящие части.
Пришедшие части блокировали Шнайдемюль и вскоре заставили гарнизон сдаться, правда, как официально сообщалось, после упорных боев. Художественное описание этой операции правдиво (насколько тогда было возможно) дано в книжке «Весна на Одере» участника этих событий Казакевича, которая читается с увлечением. Некоторую горечь и обиду испытываешь только из-за отсутствия в ней действий и роли нашей бригады, которая, пусть неумело и топорно, обеспечила предмостные позиции подошедших частей. Впрочем, Казакевич мог и не знать нашей роли. Узнав позднее, что гарнизон противника составлял 20–30 тысяч человек, а не «нескольких занюханных фрицев», мы поняли, что даже при удачной организации операции захватить город сотней-другой, пусть тысячей, бойцов, было немыслимо. Стоило немцам понять, что перед ними ничтожная группка, нас бы легко перебили.
Вот мы на старых позициях, откуда начали атаку. Настроение неважное. Батарея потеряла почти всю
