соображения. Но по сравнению с главной проблемой они казались несущественными.
Однако ротмистр словно подслушал его мысли.
– Думаю, комиссары на ваше предложение согласятся, – вдруг сказал он.
– Отчего так считаете?
Агранцев пожал плечами:
– Не знаю. Предчувствие.
За разговорами не заметили, как налилось светом утро. Невидимый отсюда, задребезжал трамвай. Послышался крик разносчика газет:
– Новое подорожание цен! Союзники высылают войска! Злодейски убит русский ас Миллер!
– Боже мой… – прошептал Павел Романович.
И ведь как в воду смотрел Агранцев.
Дохтуров и ротмистр прибыли в заведение Дорис к десяти. «Малиновый» официант тотчас провел к мадам.
– А знаете, господа, – сказала Дорис, – предложение-то ваше принято.
Голос у нее оставался обычный, грудной, ровный, но в конце подвел-таки мадам – последнее слово получилось звонче, с подскоком.
Агранцев и Павел Романович переглянулись.
– И… что? – спросил Павел Романович.
– Это удивительно, – сказала мадам. – То ли я была очень убедительна, то ли они уже что-то слышали, однако согласились сразу. Ваш эликсир будет испытан… – Тут мадам Дорис понизила голос: – Человек, с которым я разговаривала, сказал, что он будет испытан на их самом главном… ну, вы понимаете? Сперва, на предмет провокации, испытает кто-то из рядовых, а потом попадет к самому их картавому лидеру. В случае успеха вы получите то, что хотите. И я тоже, – добавила мадам Дорис.
– Не нравится мне, что они так легко приняли, – сказал ротмистр. – Готовят каверзу.
– Не думаю, – сказала мадам. – Я совершенно уверена: они уже слышали про панацею. И потому вмиг ухватились.
– Но в таком случае… – Агранцев посмотрел на Павла Романовича, – в таком случае, коли панацею испытает их вождь, – он ведь станет совершенно неуязвим? Так? И тот, второй испытуемый – тоже.
Какое-то время Павел Романович молчал.
– Это верно, – сказал он, – но только отчасти. Я ведь лауданума отпустил им совсем чуть-чуть. Пока он достигнет Петрограда, а это месяц, – потеряет часть силы. Еще часть пойдет на рядового испытателя. То есть вождю достанется совсем малость.
– Если так, ваша затея провалится, – заметил Агранцев.
– Нет. Этого хватит, чтоб защитить его… на какое-то время. От тяжелой болезни, отравления…
– И от пули? – спросил ротмистр.
– Думаю, да. Но чем серьезней будет неблагоприятное действие, тем скорее иссякнет сила лауданума. Я думаю, желающие свести с ним счеты найдутся, – тут Павел Романович мрачно усмехнулся, – и в первом покушении лауданум спасет. Может, и во втором. А далее – все!
– Господа, – сказала тут мадам Дорис, – все это очень увлекательно, но у меня свой интерес. Мне нужны гарантии. Без них ничего не выйдет.
– Какие гарантии? – удивился Павел Романович. – Что вы хотите?
– Оставьте в залог лекарство, – сказала мадам.
«Они все свихнулись, – подумал Дохтуров. – Даже лишь
– Дорис, – проворковал ротмистр, – ты просишь невозможного. Господин Дохтуров деликатный человек, и только деликатность мешает ему ответить на подобное предложение так, как следовало бы. Но послушай меня: я даю тебе честное слово, что в случае успеха ты получишь свою награду. А с гарантиями придется подождать. Дело наше столь тонкое, что никаких гарантий не терпит.
– Миллион? – спросила мадам. – Ты обещаешь мне?
– Нет, – сказал ротмистр. – Может быть, это будет не миллион. Но я уверен: Павел Романович сделает все, чтобы сдержать свое слово.
– Хорошо, – сказала Дорис, подумав. – Но в таком случае…
Она не договорила.
В кабинет постучали, и сразу же влезла в дверь бородатая физиономия управляющего:
– Опять этот ирод пожаловал, из сыскной!
– Кто, полковник? – спросила мадам.
– Он самый… – вздохнул Иван Дормидонтович.
И тут же отъехал в сторону, отодвинутый чьей-то уверенной и сильной рукой.
В кабинет вошел Мирон Михайлович Карвасаров. Прищурился, оглядел присутствующих – и аж ладони потер от удовольствия. За его спиной маячили трое крепких и молчаливых субъектов.
– Прекрасно! – сказал полковник. – Это даже лучше, чем я ожидал. Вся компания в сборе. Правда, двоих не хватает. Но это, думаю, поправимо. Жаль, Грач не дожил. Порадовался бы.
– Вы установили причину его смерти? – быстро спросил Павел Романович. – Сердце? Или все-таки яд?
Полковник удивленно уставился на него:
– Вы что, были знакомы?
– В некоторой степени.
– Вот как! Ну, тем лучше. Вы, я так понимаю, тот самый «интеллигент» из сгоревшего «Метрополя». – Он повернулся к ротмистру: – А вы у нас проходили под псевдонимом «кавалерист».
– Весьма остроумно, – заметил Агранцев.
– Правда, торговля опием – это что-то новое для кавалерии. Итак, половина из вашей замечательной четверки налицо. Интересно, где еще двое? Впрочем, у нас будет время об этом поговорить. И о многом другом. Я очень надеюсь, господа, что вы не станете запираться. У меня нынче не то настроение, чтоб миндальничать. Я любого разговорю.
– С чего вы взяли, что мы станем запираться? – спросил Павел Романович. – Напротив. Нам есть что обсудить.
При этих словах ротмистр выразительно на него посмотрел, но Дохтуров сделал вид, будто ничего не заметил.
– Обсудить? – переспросил полковник. – Я не собираюсь с вами дискутировать. Я намерен вас допросить – а это, уверяю, совершенно иное дело.
– Допрашивайте, – сказал Дохтуров. – Но сперва я расскажу нашу историю. Не возражаете?
– Прямо здесь? – полковник задумался. – Впрочем, давайте. Не станем терять времени.
Он уселся на свободный стул и приготовился слушать.
Выражаясь аллегорически, начало этого странного разговора было подобно встрече Грозного с Курбским (если б она состоялась) после отъезда последнего из Московии. А вот окончание – это уж нечто вроде совместной думы Минина и Пожарского.
Иными словами, изначальные условия совершенно переменились: из гонителя и обличителя Мирон Михайлович Карвасаров обратился если не в единомышленника, то уж в сочувствующего – определенно. И дело здесь заключалось не в талантах Дохтурова как рассказчика. Штука была в другом – сыщицкая интуиция полковника подсказывала ему: все это правда. И, выслушав историю Дохтурова и компании, он нюхом уловил – рассказанное вполне соответствует истине. Хотя поверить в это было очень и очень трудно.
– Я только не понимаю, как ваш Грач умудрился нас разыскать, – сказал в заключении Дохтуров. – Японцы вот не сумели, а он – пожалуйста.
– Хваткий был сыщик, – ответил полковник. – За то, увы, поплатился. А как нашел – так это тоже целая история. Однако она не для ваших ушей. Могу только сказать, что помог ваш приятель, господин ротмистр. Сориентировал своей опийной коммерцией. Мы вышли на связную, некую госпожу Черняеву, а уж через нее – и на вас.
Тут Павел Романович вздрогнул.
