жаждала грубого совокупления. Хотела подчиниться сильному самцу, но только после стимулирующей, отчаянной борьбы.
Она никогда бы не подумала, что захочет заниматься сексом с тем, кого ненавидит, но, может, как раз ненависть все и упростит, Это ведь просто секс, не так ли?
Больше никакой эмоциональной привязанности. Никакой любви. Просто секс.
Да вот только могут ли их отношения оставаться такими теперь, когда они незримо связаны? У него это звучало так… неизменно, так нерушимо. Но быть может, СРП сумеет найти способ освободить ее от этой связи. А если нет, что ж, им придется поработать над кое-какими моментами, потому что нельзя провести вместе десятилетия — или даже столетия, — ненавидя друг друга.
Она покачала головой, потому что отказывалась верить, что это навсегда. Должен быть какой-то выход, и она сделает все, чтобы найти его.
Звук шагов завибрировал в ушах, все еще чувствительных после превращения. Да. С колотящимся сердцем она встала и схватила одеяло, чтобы прикрыться. Вчера вечером она сняла одежду, прежде чем превратиться в зверя, и теперь пожалела, что утром не оделась.
Когда Шейд показался из-за угла, она не была уверена, рада видеть его или нет. Он заполнил собой дверной проем. Массивные плечи касались каменного косяка, широкая грудь вздымалась с каждым мощным вдохом. Запах его возбуждения и гнева донесся до нее, принесенный потоком горячего воздуха.
Страстная дрожь прокатилась по телу. Сильная, неконтролируемая дрожь.
— Черт бы тебя побрал, — проговорил он хриплым, скрипучим голосом, — черт бы тебя побрал за то, что заставляешь меня так гореть. По тебе.
Даже одетый в больничную форму, он был так неотразим, что у нее захватило дух. В руках он держал пакет с фаст-фудом, а глаза его горели золотыми лазерами, прожигавшими кожу. Он ничего не сказал, только бросил пакет на пол и сократил расстояние между ними.
Руна выдохнула его имя, ненавидя себя за это, но не в состоянии сдержаться. Только не теперь, когда она вся пылает. Она закрыла глаза, ожидая, что он ее поцелует, но он развернул ее, толкнул к стене и прижался грудью к спине. Возбужденная плоть уткнулась ей в ягодицы сквозь ткань брюк, и она не могла удержаться, чтобы не потереться о него, как какая-нибудь кошка в период течки.
— Я ненавижу то, что ты делаешь со мной, — прошептала она.
Шейд прижал ее зад к себе, одну руку распластав на животе.
— Что делаю?
И грубо раздвинул ей ноги.
— Заставляешь меня забыть, как ты мне отвратителен.
— Добро пожаловать в мой мир. — Шейд оперся ладонями о камень по обе стороны от ее головы и накрыл ее тело своим. — Я не хочу этого, но вот он я, здесь.
На мгновение ей показалось, что он возьмет ее вот так, у стены. Но он оставался неподвижен, властвуя над ней в каком-то первобытном, животном смысле. Самец крупнее, сильнее, и он добьется своего от самки.
Она задрожала от предвкушения. Шейд сорвал с нее одеяло, которое Руна все еще бесполезно прижимала к груди, сжал ягодицы и повернул ее, чтобы с силой прижать к себе. Его каменная плоть требовательно уперлась ей в живот.
— Дотронься до меня. — Пальцы одной руки впились ей в бедро, а другой запутались в волосах. — Сделай это.
Его бедра вжимались в нее в недвусмысленном приказании.
О да! Она хотела — жаждала — дотронуться до него. Но зверь все еще свирепствовал внутри ее, требуя большего, чем простое приятное освобождение. Ей хотелось дикого и необузданного секса с примесью опасности.
Чувствуя себя игривой, агрессивной и упрямой, Руна куснула его в ключицу так, что он втянул воздух.
— Заставь меня.
Его тело буквально окаменело.
— Что ты сказала?
Она смело встретилась с его взглядом.
— Я сказала «заставь меня».
Шейд выглядел таким ошарашенным, таким потрясенным, что она чуть не рассмеялась. Однако в мгновение ока его потрясение обратилось в гнев. Рука, которая была у нее в волосах, схватила ее за запястье. Она зарычала, стала вырываться, но он не отступил ни на дюйм. Он сунул ее руку себе в штаны и заставил обхватить член.
— А теперь, — низко и гортанно прохрипел он, — погладь меня.
Их взгляды были по-прежнему сцеплены. Хищник, живущий в ней, ощетинился от вызова в его глазах. Пора показать этому самцу, что она не собирается быть покорной и послушной.
Улыбаясь, она сомкнула пальцы вокруг его мощного ствола. Он запульсировал под ее пальцами, горячая кровь неистово застучала под ладонью. Головка протолкнулась через кольцо ее кулака, не умещаясь в ее руке. Ощущение было таким приятным. Руна дождалась, когда блеск торжества вспыхнул в его глазах… а потом толкнула его изо всех сил. Шейд, спотыкаясь, отлетел назад. Она полуприсела, готовая прыгнуть.
— Ты…
Она ударила его в живот плечом, вложив всю инерцию броска в этот удар. Шейд отлетел назад, упав на кровать.
Но ее победа была недолгой. Он навалился на нее как танк, развернул и так грубо швырнул ее лицом на пол, что у нее выбило воздух из легких. И придавил своим весом, растянувшись на ней всем своим длинным телом.
Горячее дыхание опалило ей щеку, когда Шейд промычал в ухо:
— Что случилось с моей кроткой маленькой Руной?
Кроткая. Напоминание о той власти, которую он имел над ней, власти, разбивающей сердце, по- настоящему вывело ее из себя.
— Она умерла в зубах оборотня, сукин ты сын.
Руна извивалась под ним, пытаясь освободиться от его хватки и чувствуя, как с каждым движением растет возбуждение. Его каменная плоть вдавилась ей в зад, словно горячая головня. И теперь она боролась, получается, лишь за то, чтобы приподнять таз выше. Чтобы заполучить его туда, где больше всего нуждалась в нем.
— А сукин сын заставил бы тебя стонать?
Шейд прошелся языком вдоль скулы теплым, влажным мазком, который вырвал стон из ее горла, как он и обещал.
— Да, — выдохнула Руна.
Боже, еще немного, и она кончит.
— Что ж, пожалуй, ты права.
Через мгновение его вес исчез, но ладонь легла на затылок, удерживая ее голову прижатой к полу. Другая рука нырнула под таз и приподняла ее так, что она оказалась на коленях. Руна услышала шелест ткани, когда Шейд спустил брюки.
— Я хотел этого со вчерашнего дня, когда притащил тебя сюда, чтобы привязать. — Он шумно вдохнул и испустил одобрительное мурлыканье, когда почувствовал запах ее желания. — Хотел поставить тебя вот так, открытую мне. Уязвимую.
«Уязвимую». В этом положении она не могла пошевелиться, была полностью подчинена. Это раздражало; вызывало желание ударить ногой, и в то же время она дрожала от предвкушения, и ее собственное возбуждение потекло по внутренней стороне бедра. Она поняла, что Шейд увидел, потому что он застонал.
— Я хочу лизать тебя, — хрипло проговорил он. — Хочу начать с низа бедра и подниматься языком все и выше и выше по дорожке, проложенной этим сладким соком, пока не доберусь до заветного местечка и заставлю тебя закричать.
