женщиной, он просто ставил точку в тех отношениях. Мама… о Боже, Шейд!
— Что такое?
Руна всхлипнула:
— Ей незачем было знать про ту женщину. Между нею и отцом уже ничего не было. И если б я не рассказала ей…
— Руна, ты не можешь винить себя.
Слова прозвучали неубедительно. Возможно, то же самое постоянно твердил ей брат, и до сих пор это не помогло.
Поможет только одно, и он похолодел, когда она попросила об этом.
— Еще, Шейд. Пожалуйста, еще!
— Я не могу.
Однако хлыст в его руке нашептывал нечто дурное и нечистое. Рукоятка жгла ладонь, словно пускала корни, которые вонзались в кожу и будили самую порочную часть натуры, делающей его демоном.
— Сделай мне больно, — прошептала она. — Перестань сдерживаться. Заставь меня заплатить.
Его кулак стиснул рукоятку. Знак бондинга на шее запульсировал, напоминая, что женщина — его пара — о чем-то просит. Инстинкт требовал откликнуться, даже если сознание протестующе кричало.
Рука его поднялась. Нет. Нет! Пот заструился по вискам от усилий, которые он затратил на то, чтобы бросить хлыст. Тот полетел на пол. Стиснув зубы, Шейд терпел агонию, которая неизбежно следовала за сопротивлением своей природе.
Должен. Сопротивляться.
Но ноги его задвигались одеревенело, неуклюже, неся его к стене. Шейд с ужасом наблюдал, как рука сняла с крючка цеп, переплетенный кожаными полосками, которые свисали с ручки словно змеи. На конце каждой был крошечный острый костяной наконечник.
— Скорее, Шейд.
Голос Руны был магнитом, притягивающим его к ней.
И вновь рука его поднялась. Сознание закричало, а все внутри сжалось, когда он ударил цепом со всей силы.
По своей груди.
Боль расколола его на части. Сладкая, парализующая агония.
Руна ахнула:
— Что ты делаешь? Перестань!
— Я… не могу. — Боль чудесным образом облегчила его собственный груз вины из-за оплошностей и неудач в прошлом, и в то же время он радовался тому, что пощадил Руну. — Я буду носить эту боль за тебя, — поклялся он. — Если один из нас должен истекать кровью, это буду я. Всегда я.
Не существует ничего, что он не сделает для нее, теперь он это знает.
— Нет! — закричала Руна, потянувшись к нему, но он защелкнул на ее запястьях наручники. — Ох, Шейд! — Слезы катились по ее лицу. — Я люблю тебя. Я знаю, ты этого не хочешь, и мне очень жаль. Но я ничего не могу с собой поделать.
Волны тепла откатывались от нее. А сам воздух вокруг казался легче. Она закричала в экстазе, когда душевное и физическое освобождение охватило ее. Это именно то, для чего он приводил сюда женщин, — самый сильный оргазм в их жизни, который, в каком-то смысле, будет длиться всю жизнь. Нет ничего лучше, чем чистая душа, свободная от вины, сожаления и ненависти.
И все же он не мог бросить цеп. Ее чернота и вина вышли наружу, но его остались, и Шейд представления не имел, как от них избавиться.
Глава 18
Рейт выскочил из дверей Портала в знойные джунгли. Выследить Шейда оказалось сложно, но лишь до той поры, пока агония брата не передалась ему, взорвав мозг, и тогда найти Шейда стало жизненно важным. Он спешил по следу Шейда, ведомый инстинктом.
И не он один шел по следу Шейда.
Эйдолон задействовал свои связи в Юдиции и узнал, что Карцерисы отправили на поиски своих адских гончих, и, нет сомнений, Роуг тоже ведет охоту.
Зной джунглей окутывал Рейта плотным одеялом, когда он пробивался через густую стену зелени, настроив все свои чувства на Шейда. Впереди, брат где-то там, и ему больно.
Рейт выскочил из густых зарослей на небольшую прогалину, где со скалы низвергался водопад. Может, он и задержался бы на минутку, чтобы полюбоваться видом, но было такое чувство, будто кто-то с силой сжимает его легкие и сердце и становится все труднее дышать.
Шейд.
Рейт осторожно обошел водопад и приблизился к тому участку скалы, где камни были пригнаны друг к другу как-то уж слишком хорошо. Он огляделся вокруг, отыскивая глазами отверстия, потому что хоть это место и походило на спокойный оазис посреди джунглей, он чувствовал Шейда и знал, что брат близко.
Это должна быть какая-то пещера, но Рейт не мог отыскать вход. Наверняка есть какой-то другой путь.
Он взглянул вверх на поток воды, бегущий по блестящим черным камням. За стеной брызг угадывались неясные темные очертания, напоминавшие пещеру.
Рейт полез вверх.
Камни были скользкими и шероховатыми, но он не обращал внимания на разодранные руки.
Пятьюдесятью футами выше, промокший до нитки от брызг, Рейт поскользнулся и чуть не полетел на землю, но успел ухватиться за колючую лиану, которая больно впилась в руку. Поморщившись, он разжал ладонь и нырнул за водопад.
Есть!
Футах в десяти над ним он увидел плоскую широкую полку, которая, казалось, уходит в глубину скалы. Рейт осторожно подполз к ней и подтянулся. Задача состояла в том, чтобы не оказаться сбитым мощным потоком воды на камни внизу, но в конце концов он с ней справился. С минуту полежал на спине на гладком камне, переводя дух, но мучения Шейда, как ледяные осколки в груди, заставили его подняться.
Рейт двинулся в глубь арочного тоннеля, оказавшегося гладким и чистым, явно не природного происхождения. На камне валялось полотенце, как будто кто-то мылься под водопадом как под душем. Мало-помалу глаза его привыкли к темноте, и он услышал всхлипы.
О, черт.
Рейт лихорадочно ощупывал взглядом стены пещеры, в попытке найти вход внутрь, а когда нашел, чуть не споткнулся в спешке о собственные ноги. Когда он вошел в поразительно современную кухню, то краем сознания отметил эту странность, но лишь на долю, секунды.
Звуки страданий занимали все его мысли и чувства, и он мог думать лишь о том, чтобы поскорее Добраться до брата.
Он пронесся через кухню, на ходу сбив что-то со стола.
— Шейд!
Завернув за угол чересчур быстро, он врезался плечом в дверной проем…
И прирос к месту. Каждый мускул закаменел. Сердце остановилось. Легкие обратились в цемент.
Шейд стоял посреди чего-то вроде пыточной камеры, держа в руке цеп, а Руна тщетно пыталась высвободиться из наручников на запястьях. Она всхлипывала, умоляя Шейда опустить оружие.
Пронизывающий озноб шока сотряс Рейта, и он покачнулся. Затем так же быстро шок испарился, уступив место раскаленной, обжигающей ярости.
Рейт кинулся на брата, повалил на пол и колотил до тех пор, пока до него не дошло, что Шейд не отбивается.
